— Благодари богов за то, что ты сказал правду! Если бы Донел только был моим кровным сыном, законнорожденным или недестро! Ни один отец не может желать лучшего родича или сына. Но увы — и я говорю это с болью в сердце и под заклятьем правды — Донел не мой сын.

— Не твой сын? В самом деле? — Голос Скатфелла дрожал от ярости. — Тогда почему, скажи, старый человек питает позорное пристрастие к чужому мальчишке? Если он не твой сын, то, должно быть, он твой любовник!

Рука Донела метнулась к эфесу меча. Алдаран почувствовал его намерение и сжал запястье Донела стальными пальцами. Он продолжал удерживать руку юноши до тех пор, пока тот не подчинился, вложив меч обратно в ножны.

— Только не под моей крышей, приемный сын; он все еще остается нашим гостем.

Отпустив запястье Донела, Микел повернулся к лорду Скатфеллу, точно огромный ястреб, нацелившийся на жертву.

— Если бы кто-то, кроме моего брата, завел подобные речи в моем присутствии, то я бы клещами вырвал ложь из его глотки! Убирайся! Забирай с собой труп грязного подонка, которого ты называл сыном, и всех своих лакеев и убирайся вон из моего замка, прежде чем я в самом деле не забыл о родственных узах!

— Твой замок недолго останется при тебе, брат, — сквозь зубы прошипел Скатфелл. — Я обрушу его тебе на голову, камень за камнем, если он достанется бастарду из Рокравена!

— А я сожгу крышу над своей головой, прежде чем она перейдет к любому из сыновей Скатфелла! — отрезал лорд Алдаран. — Выметайся из моего дома до полудня, иначе мои слуги выгонят тебя кнутами! Возвращайся в Скатфелл и почитай за счастье, что я не выдворяю тебя из замка, которым ты владеешь лишь с моего соизволения. Я делаю поблажку твоему горю, иначе ты заплатил бы кровью своего сердца за все, сказанное тобою в этой комнате. Убирайся в Скатфелл или куда захочешь, но больше не попадайся мне на глаза и не называй меня братом!

— Ни братом, ни верховным лордом, — в бешенстве отозвался Ракхел. — Благодарение богам, у меня есть другие сыновья, и придет день, когда они будут владеть Скатфеллом по праву, а не по твоей поганой милости. Придет день, когда мы завладеем и Алдараном и колдунья-убийца, что прячется сейчас под личиной хнычущей девчонки, ответит за все! С этих пор, Микел, дрожи за себя, за свою дочь-колдунью и за ублюдка из Рокравена, которого ты называешь сыном! Одни боги знают, как ему удалось влезть тебе в душу! Какая-то гнусная ворожба! Я более не собираюсь дышать воздухом, отравленным злыми чарами!

Лорд Скатфелл горделивой походкой удалился из приемного чертога. Его взгляд, брошенный на Дорилис, был исполнен такой ненависти, что у Донела кровь застыла в жилах.

«Когда братья враждуют друг с другом, в брешь между ними входят враги, — подумал Донел. — Теперь приемный отец рассорился со всей своей родней. И я, единственный, кто остался с ним, — я даже не могу назвать его родным отцом!»

— А теперь, мой лорд, с вашего позволения я уложу Дорилис в постель, — твердо сказала Маргали после отъезда гостей из Скатфелла.

— Да, да, — с какой-то мрачной апатией пробормотал лорд Алдаран. — Забери девочку и возвращайся, когда она уснет.

Маргали увела плачущую Дорилис. Дом Микел сидел неподвижно, склонив голову и углубившись в раздумья. Донел опасался беспокоить его, но когда вернулась Маргали, он тихо спросил:

— Может быть, мне уйти?

— Нет, мой мальчик, это касается и тебя. — Вздохнув, Алдаран поднял голову и посмотрел на пожилую лерони. — На тебе нет вины, Маргали, но что нам теперь делать?

— Я больше не могу контролировать ее, мой лорд, — печально ответила лерони. — Она сильна и своевольна, а вскоре на нее обрушатся все тяготы переходного возраста. Прошу вас, дом Микел, отдать ее под опеку кого-то более сильного, чем я, и лучше подготовленного. Дорилис должна научиться обуздывать свой ларан, иначе могут случиться еще худшие беды.

«Что может быть хуже, чем это?» — удивленно подумал Донел.

— Все остальные мои дети умерли либо в утробе матери, либо в подростковом возрасте. — Алдаран словно отвечал на невысказанный вопрос. — Их убило проклятье нашего рода — пороговая болезнь. Должен ли я бояться и за нее?

— Мой лорд, а вы не хотите послать ее к ваи лерони из Башни Трамонтана? — спросила Маргали. — Они позаботятся о ней и научат пользоваться лараном. Если кто-нибудь из ныне живущих может провести ее через тяготы созревания без рокового ущерба для нее, то это они.

«В самом деле, правильное решение», — решил Донел.

— Да, отец, — с энтузиазмом поддержал он. — Ты помнишь, как они были добры ко мне каждый раз, когда я ездил туда? Они были рады моему обществу; они рассказали мне о ларане и с радостью научили бы большему, если бы я остался у них. Пусть Дорилис отправится к ним, отец!

Лицо Алдарана едва заметно просветлело, но затем он снова нахмурился.

— В Трамонтану? Ты хочешь опозорить меня перед соседями, Донел? Должен ли я показать свою слабость, чтобы они распространили слухи о ней по всем Хеллерам? Должен ли я сделаться объектом сплетен и всеобщего презрения?

— Отец, я думаю, ты неверно судишь о людях из Трамонтаны, — ответил юноша, уже зная, что уговоры не помогут. Он не принял в расчет фамильную гордость дома Микела.

— Если вы не хотите отпустить ее на попечение наших соседей в Трамонтане, то умоляю вас отослать ее в Хали, или в Нескью, или в одну из Башен на равнине, — попросила Маргали. — Я недостаточно сильна, чтобы справляться с нею. Боги знают, как мне не хочется расставаться с моей маленькой девочкой. Я люблю ее как собственное дитя, но больше не могу обуздывать ее ларан. В Башнях же специально учатся этому искусству.

Алдаран надолго задумался.

— По-моему, она еще слишком мала для обучения в Башне, — наконец сказал он. — Но между Алдараном и Элхалином существует старая дружба. Может быть, ради этой дружбы лорд Элхалин согласится послать сюда лерони из Башни Хали, которая позаботится о моей дочери. Это не возбудит сплетен. Готов ли ты, Донел, отправиться на поиски того, кто согласится приехать в Алдаран, жить в нашей семье и учить Дорилис пользоваться лараном?

Донел встал и поклонился. Мысль о Дорилис, живущей в неприступной Башне Трамонтана среди надежных друзей, привлекала его, но, может быть, такой поступок действительно означал слишком большое унижение для приемного отца.

— Если хочешь, мой лорд, я поеду сегодня, как только соберу эскорт, подобающий твоему званию и достоинству.

— Нет, — сурово возразил Алдаран. — Ты поедешь один, Донел, как подобает просителю. Я слышал, что между Элхалином и Риденоу заключено перемирие, поэтому ты будешь в относительной безопасности. Но если ты отправишься в одиночку, им будет ясно, что я действительно нуждаюсь в помощи.

— Как вам будет угодно, — согласился Донел. — Значит, я поеду завтра или даже сегодня вечером.

— Ты поедешь завтра, — произнес Алдаран. — Пусть крысы из Скатфелла уберутся в свои норы. Я хочу, чтобы ни слова о случившемся не стало известно в наших горах.

У дальнего берега озера Хали высилась Башня — величественное сооружение, сложенное из матового полупрозрачного камня.

Наиболее ответственная работа в матриксном круге совершалась по ночам. Сначала Эллерт не понимал, почему так заведено, считая это предрассудком или бессмысленным обычаем, однако со временем начал осознавать, что ночные часы, когда большинство людей спит, свободны от беспорядочных мыслей и случайного вмешательства чужих разумов. В глухие ночные часы работники матриксного круга могли посылать свое объединенное сознание в кристаллы матрикса, многократно усиливающие пси-излучение человеческого мозга и превращающие силу воли в чистую энергию.

С помощью невероятной силы соединенных разумов и гигантских искусственных кристаллических решеток матрикса, построенных специалистами-техниками, эта мысленная энергия могла находить и добывать глубоко погребенные под землей металлы, поднимая их на поверхность в виде очищенного расплава; заряжать батареи для аэрокаров или мощные генераторы, дававшие свет в замках Элхалина и Тендары. Когда-то работники матриксного круга воздвигли сверкающие белые башни замка Тендары прямо из монолитной скальной породы. Башни служили источником всей энергии и технологии Дарковера, но создавали эту энергию женщины и мужчины, работавшие в матриксных кругах.