– Ага, но ты узнаешь его в ту же минуту, как только увидишь. Он в точности такой, каким я описывал его тебе много лет назад, на вересковой пустоши, мой Георгианский дворец.

– Я так рада за тебя, Блэки. Ведь это было твоей самой большой мечтой.

– Да, ты права, Эмма. Но мне пора вешать трубку. Я вижу, что мой несравненный Брайан тащит сюда свою нянюшку. Не волнуйся из-за этого проклятого свидетельства, забудь о нем на год или еще дольше. В случае крайней нужды мы придумаем, что с ним делать.

– Я постараюсь. И спасибо тебе, Блэки, ты всегда так хорошо умеешь меня успокоить.

– Поверь, что все образуется, крошка.

Эмма повесила трубку и осталась сидеть, погруженная в беспокойные мысли о своей дочери. В ней было нечто непостижимое для Эммы, какая-то внутренняя холодность. Эмму всегда страшила странная отчужденность в Эдвине, и она часто терялась, обращаясь с ней. „Наберусь ли я когда-нибудь смелости рассказать ребенку всю правду? – спрашивала она себя. – Как мне сообщить ей все, не утратив остатков ее и так не слишком сильной привязанности ко мне?” Эмму пугала мысль о будущем объяснении с дочерью, и впервые за многие месяцы она забыла о собственном горе, перестала думать о Поле Макгилле.

Блэки О'Нил, обняв за плечи Уинстона, пересек вместе с ним величественный вестибюль своего Георгианского дворца в Харрогейте. Он провел Уинстона в библиотеку и плотно закрыл громадные двойные двери.

– Зачем ты это делаешь? – с удивленным видом спросил Уинстон. – Я думал, что мы просто зашли спокойно выпить.

– Это так и есть. Но я хочу с тобой приватно поговорить и не хочу, чтобы нас прерывали.

– Кто может нам помешать? Все, кажется, слишком заняты вечеринкой.

– Например, Эмма.

– А, ты собираешься поговорить о моей сестре, не так ли?

– Разумеется.

Блэки хлопотал у консоли, наливая в коньячные бокалы две добрые порции „Курвуазье”.

Уинстон со своего места у камина наблюдал за Блэки, стараясь угадать, что у того на уме. Он восхищенно кивал головой, с одобрением осматривая обстановку, поражаясь элегантности мебели и тем, как она была расставлена. Белые сосновые панели стен перемежались книжными полками и оживлялись зелеными бархатными драпировками, того же цвета ковер в центре комнаты прикрывал паркетный пол красного дерева. Множество глубоких диванов и кресел были обтянуты светло-зеленым бархатом и розовой камкой, чей теплый цвет оттенял холодность зелени. Комнату украшали столы, консоли и красивый письменный стол смешанных стилей „Шератон” и „Хепплуайт”, с высокого потолка спускалась изысканная уотерфордская хрустальная люстра. Библиотека, как и все остальное в новом доме, была прекрасной иллюстрацией того, как Блэки чувствовал пространство и цвет, как тонко разбирался в декоративных стилях эпохи Георгов.

Блэки, выглядевший очень красивым и представительным в своем смокинге, вручил Уинстону бокал с коньяком. Они выпили за здоровье друг друга.

Блэки выбрал сигару, откусил кончик и медленно раскурил ее. Сделав несколько затяжек, он, наконец, сосредоточил взгляд своих блестящих черных глаз на Уинстоне.

– Когда она думает, в конце концов, покончить с этими своими глупостями?

– Какими глупостями? – нахмурившись, потребовал ответа Уинстон.

– Разбрасываться деньгами. В последние шесть месяцев она совершенно сходит с ума, так мне, по крайней мере, кажется.

– Эмма никогда не швырялась деньгами. Она по своей натуре вовсе не склонна к экстравагантным поступкам.

Блэки насмешливо поднял свои черные брови, легкая усмешка тронула его губы.

– Вот что, Уинстон, не разыгрывай передо мной простачка. Ты, черт побери, прекрасно знаешь, что я имею в виду. Я говорю о том, что она пытается внедриться на товарную биржу. Безрассудно пытается, могу добавить.

Уинстон усмехнулся.

– Вовсе не безрассудно. Она уже создала себе состояние, Блэки.

– Да, и может легко его потерять. В одну ночь! Спекуляции на товарной бирже – самая опасная игра, и ты это знаешь.

– Да, я знаю. И думаю, что Эмма знает это не хуже. Она похожа на азартного игрока в бизнесе, Блэки, и мы оба это знаем. Тем не менее, она очень проницательна и хорошо знает, что делает…

– Все это, на мой взгляд, слишком рискованно! Ее легко могут разорить.

Уинстон рассмеялся.

– Кого угодно, только не мою сестру! Ты должен признать, что надо быть настоящим гением, чтобы, начав буквально с нуля, добиться такого блестящего положения, как у нее. Только полный идиот может рисковать потерять все, но Эмма никогда не была дурой. Кроме всего прочего, она еще несколько недель назад прекратила покупать и продавать товары.

– Слава Богу! – облегченно сказал Блэки, но его тон оставался обеспокоенным, когда он продолжил: – Потом меня беспокоит быстрое расширение дела, которое она затеяла. Конечно, ее новые универмаги в Брэдфорде и Харрогейте – несомненно выгодные приобретения, но те перестройки, которые она заставляет меня делать в них, слишком дорого стоят. А сегодня я не мог поверить собственным ушам, услышав, что она намерена строить универмаг в Лондоне. Как всегда, ее идеи грандиозны, но, положа руку на сердце, Уинстон, я был просто ошарашен ими. Как, черт побери, она собирается за все это платить, интересно мне знать. По моему мнению, она начинает зарываться.

Уинстон отрицательно покачал головой.

– Вовсе нет! Она стремительна, как удар хлыста, но никогда не поступает безрассудно. Как она собирается за все платить, ты спрашиваешь? Я только что тебе сказал, что она сделала чертовски много денег на операциях с товарами. И еще она за очень высокую цену распродала всю оставленную ей Джо недвижимость, кроме того куска земли в центре Лидса. Его она пока оставила за собой, так как думает, что он должен сильно вырасти в цене, и ты знаешь, что она права. Универмаг в Лидсе дает неплохую прибыль, а бум на рынке тканей, начавшийся после войны, превратил ее „Лейтон” в самое доходное предприятие, каким никогда не был. Заказы сыплются со всего света, и Бен Эндрюс, чтобы справиться с ними, перевел большинство рабочих на сверхурочные. „Грегсон” снова работает на полные обороты, а еще не забывай, что Эмма – партнер Дэвида Каллински… – Сделав паузу, Уинстон весело взглянул на Блэки. – Разве все это не дает ответа на вопрос, как она собирается за все расплачиваться?

Блэки рассмеялся.

– Да, мой мальчик, дает… – Он удивленно покачал головой. – Она, очевидно, становится очень богатой женщиной, судя по тому, что ты мне сказал, гораздо богаче, чем я себе представлял.

Уинстон кивнул с гордой улыбкой на лице.

– Сколько, думаешь, сейчас стоит ее состояние? – спонтанно спросил он и тут же пожалел об этом, поскольку не имел права сказать всю правду.

– Не знаю, боюсь даже представить себе.

Уинстон отхлебнул глоток бренди, чтобы скрыть свою растерянность. Он не мог открыть настоящие размеры состояния Эммы, поскольку поклялся никому не говорить о существовании „Эмеремм Компании” и ее роли в ней. Поэтому он выбрал довольно низкую цифру и сказал:

– Миллион фунтов. Конечно, в ценных бумагах.

– Иисус! – воскликнул Блэки. Он знал, что Уинстон не врет и не преувеличивает. Поэтому названная сумма произвела на него сильное впечатление. Он поднял свой бокал.

– Это заслуживает тоста. За Эмму! Как я смотрю, она обошла нас всех.

– За Эмму! – Уинстон задумчиво посмотрел на Блэки. – Да, она несомненно нас обошла. А знаешь почему? Ты знаешь, в чем секрет грандиозных успехов моей сестры?

– Конечно, знаю. Я их связываю со многими ее качествами. Проницательность, смелость, честолюбие, энергичность в достижении поставленной цели – вот лишь немногие из них.

– Патологическое честолюбие и патологическая энергия, Блэки! Вот что отличает Эмму от большинства других людей. Она никогда и ничему не позволит остановить ее, и она всегда доберется до горла противника, особенно, если знает, что ее тыл надежно защищен. Но не только в этом причины ее успехов. Эмма обладает инстинктом убийцы в своем движении наверх.