Официант проворно прибежал ей на выручку. Бормоча, что сию минуту все исправит, он застелил пятно от вина салфеткой, собрал грязную посуду и удалился, чем заслужил Эммину благодарность. Майор снова оказался в поле ее зрения, и она с возмущением обнаружила, что он по-прежнему не сводит с нее своих дерзких глаз. Веселая улыбка играла у него на губах, в синих глазах читался неприкрытый вызов. Эмма резким движением взяла со стола меню и прикрыла им свое пылающее лицо. Она мысленно проклинала этого невоспитанного идиота-майора, но еще сильнее она негодовала на Фрэнка с этим его совершенно нескончаемым телефонным разговором.

Загорелое, обветренное лицо Брюса Макгилла сияло, его ясные голубые глаза лукаво блестели, когда он обратился к сыну:

– Если ты способен хоть на минутку оторвать взгляд от того прелестного создания, мой мальчик, то, может быть, мы, приличия ради, немного поговорим за обедом?

– О, прошу прощения, папа, – ответил Пол Макгилл. Он повернулся и переключил внимание на отца. – Но все-таки надо признать, что она – самая очаровательная женщина из всех, что мне довелось видеть. Ты согласен?

– Согласен, мой мальчик. Боюсь, что ты унаследовал от меня слабость к прекрасному полу. Я сам никогда не мог устоять против красоты. Однако, я хочу поговорить с тобой, Пол. За эти дни мне не часто удавалось повидаться с тобой.

– Тебе еще надоест любоваться мною за предстоящие несколько недель. Эта проклятая рана, оказывается, требует чертовски долгого лечения.

Брюс озабоченно взглянул на сына.

– Но рана, надеюсь, не слишком болезненна?

– Нет, не очень, но все время надоедливо ноет, особенно в этом вшивом английском климате, – криво усмехнулся Пол. – Ладно, мне грех жаловаться. Напротив, надо благодарить свою счастливую звезду. Это чудо, что я прошел всю галлипольскую компанию без единой царапины. Так надо же было случиться этому во Франции…

– Да, тебе до сих пор везло. – На лице Брюса появилось грустное выражение. – Я надеялся, что после такого ранения тебя отпустят совсем, и ты сможешь вернуться со мной вместе в Кунебл. Но, как я вижу, на это нет никаких шансов. Ты собираешься вернуться во Францию, к полковнику Монашу?

– По крайней мере, надеюсь на это. Но давай не будем больше об этом сегодня. Я намерен славно провести здесь время, раз уж мне удалось попасть в „старую, добрую Англию”.

– Рад это слышать. Ты дьявольски заслуживаешь этого после того, как побывал у черта в зубах. Но только не увлекайся, парень, – Брюс засмеялся, и его глаза снова повеселели. – Никаких новых скандальчиков. Долли до сих пор вспоминает о твоих последних похождениях с ее подругой.

– Ради Христа, не напоминай мне о ней, папа. Каждый раз, как я подумаю о той особе, я клянусь себе вовсе избегать женщин. Когда мы собираемся к Долли?

– В любое время после ужина, мой мальчик. Ты же знаешь Долли и ее театральных приятелей. Эти ее вечеринки обычно продолжаются до рассвета. Кстати, думаю, что ты не обидишься, но я решил не ходить туда сегодня. Топай один, тебе там понравится. Передай Долли мои извинения, но боюсь, что я не в состоянии быть у нее сегодня вечером. Кроме того, мне хотелось бы заглянуть на Сауз Одли-стрит и навестить там Адама Фарли.

Пол быстро вскинул свою темноволосую голову.

– Как он сейчас?

– Совсем плох, бедняга. Вся эта история с ним очень печальна. Он так и не пришел в себя после смерти Оливии, а тут еще удар. Не могу смотреть на него, прикованного к инвалидной коляске. Он всегда был таким подвижным. Смерть Оливии стала трагедией для него. Лейкемия, ты знаешь. Такая живая, красивая женщина. Я помню тот вечер, когда впервые увидел ее, лет четырнадцать назад. Сказать по правде, я даже слегка увлекся ею. Я до сих пор помню, как ослепительно она тогда выглядела в своем синем платье и в сапфирах.

В этот момент Эмма и Фрэнк поднялись и направились к выходу из ресторана. Пол неотрывно следил взглядом за каждым ее движением. Он любовался гордой посадкой ее головы, прямой спиной, ее абсолютной уверенностью в себе, ее царственной осанкой, когда она скользила по залу, и еще сильнее заинтересовался ею. Пол нашел глазами старшего официанта и поманил его к себе.

– Я хочу прямо сейчас выяснить, кто она, – бросил он отцу и обратился к официанту: – Скажите, Чарльз, кто этот джентльмен, который только что вышел с дамой в зеленом бархате?

– Фрэнк Харт. Да, тот самый, из „Дейли кроникл”. Прекрасный молодой джентльмен. Он сделал себе имя на военных репортажах.

– А его дама?

– Извините, майор, но боюсь, что я не знаю ее.

– Итак, мистер Харт – хорошо известная личность, не правда ли? – вмешался Брюс.

О да, несомненно, сэр. Он теперь пишет статьи о политике. Насколько я понимаю, он был и остается кем-то вроде фаворита у мистера Ллойд-Джорджа.

– Благодарю вас, Чарльз, вы нам очень помогли, – произнес Брюс. Подаваясь вперед, он внимательно взглянул на Пола: – Послушай, Пол, я не хочу, чтобы ты делал глупости. Поэтому тщательно обдумывай свои поступки. Я крепко завязан со многими политическими фигурами в этой стране, и мне не хотелось бы, чтобы у меня возникли проблемы из-за твоих любовных похождений. Очень просто может оказаться, что она – жена того парня, а поскольку он имеет неплохие связи, то, ты сам должен понимать, игра, в которую ты втягиваешься, может оказаться опасной.

– Не волнуйся, папа, я тебя не подведу. Тем не менее, я намерен выяснить, кто она. Любой ценой.

Пол уселся на стул и вытащил золотой портсигар. Он закурил сигарету, лихорадочно размышляя. Громадное состояние отца открывало перед ним любые двери, и он принялся перебирать в уме своих знакомых, ища среди них того, кто мог бы представить его Фрэнку Харту.

В гостиной Долли Моустен толпилось уже около дюжины гостей, когда вечером того же дня в нее вошли Эмма и Фрэнк. Эмма не успела сделать и трех шагов от дверей, когда она застыла на месте и схватила Фрэнка за руку. Он, удивленный, быстро обернулся к ней.

– Фрэнк, мы должны немедленно уйти, – прошептала Эмма.

Изумление отразилось на лице Фрэнка.

– Уйти? Но мы только что вошли.

Пальцы Эммы сжимали его руку, в ее глазах застыло умоляющее выражение.

– Пожалуйста, Фрэнк! Нам надо уходить, и немедленно.

– Не глупи, Эмма. Это произведет странное впечатление, а я не хочу обижать Долли. Это для нее будет смертельная обида. Не говоря уже о том, что она сейчас ведущая актриса в Лондоне, и хотя бы поэтому заслуживает уважения. Долли в прошлом была очень полезна для меня. Нет, она ни за что не простит, если мы сбежим. Почему вдруг такой поворот? Ты же раньше сама хотела прийти.

– Меня подташнивает, и я чувствую себя ужасно слабой, – быстро придумала Эмма.

– Извини, но боюсь, уже поздно, старушка, – пробормотал Фрэнк. К ним уже летела Долли Моустен, вся в облаке желтого шифона и блеске фальшивых бриллиантов, с ярко-рыжими волосами, словно нимб охватывающими ее прекрасное, но глуповатое лицо. В ее кильватере двигался тот самый австралийский майор, которого они уже видели сегодня в „Ритце”. „А, вот оно в чем дело”, – подумал про себя Фрэнк. Смеющимися глазами он взглянул на сестру и коротко бросил:

– Не пугайся, он не кусается.

Эмма не успела ничего возразить. Долли тепло приветствовала их и представила собравшимся, ее знаменитый голос звенел смехом, а экзальтированность, очаровывавшая гостей, показалась Эмме чрезмерной и удивительно безвкусной. Она отвернулась, чтобы избежать возникшего перед нею с хищным взглядом майора. Эмма почувствовала себя загнанной в угол и вдруг обнаружила, что ее рука оказалась зажатой в посторонней руке, значительно более крупной и сильной, чем ее собственная. Эмма попала в затруднительное положение и не решалась поднять голову, глядя вниз на его руку, поросшую густыми черными волосами.

– Я просто счастлив познакомиться с вами, миссис Лаудер. Это неописуемое удовольствие для меня, и я никак не рассчитывал, что оно так скоро меня настигнет, хотя, не скрою, я решил непременно свести с вами знакомство. Какая удача для нас обоих, что я решил сегодня вечером заглянуть к Долли, – говорил он звучным голосом, слегка растягивая слова. Его слабый австралийский акцент был почти незаметен.