– Миссис Минтон, – прорычал Джо, – миссис Харт – прекрасная женщина, которая трудится в поте лица. Она вовсе не старается вас выжить. Она просто ведет свои дела в магазинах, как положено настоящему бизнесмену.
Джо с неприязнью смотрел на эту неряшливую женщину в грязном пальто и в немыслимом платке. Она была живым олицетворением своего грязного магазина, который мог бы служить образчиком неумелого ведения дела и такой ужасной бестолковости.
– Будь я проклята, если не знала, что вы станете защищать ее, – закричала миссис Минтон. – Я говорила мужу, что ничего от вас не добьюсь. Ясно, что вы будете на стороне своей любовницы. Да, да и нечего так на меня смотреть! Все знают, что между вами двумя происходит!
Она приблизилась на шаг к Джо и прошипела ему прямо в лицо:
– Да, она ваша полюбовница, вот кто она такая, эта проклятая Эмма Харт, а еще замужняя женщина! Удивляюсь, почему вы до сих пор не поселились у нее на кухне. Но ничего, парень, время все расставит по своим местам.
Джо побледнел.
– Вы подлая, циничная старуха! Между мной и миссис Харт нет ничего, кроме деловых отношений. И вы следите лучше за своими словами, миссис Минтон, а то как бы вам не получить повестку в суд за клевету. Я не потерплю таких грязных сплетен.
Миссис Минтон двинулась к нему и стала махать зажатой в руке арендной книгой у Джо перед носом. Ему показалось, что она собирается ударить его этой книгой. Ледяным тоном Джо сказал ей:
– Думаю, что вам лучше уйти, миссис Минтон, пока мое терпение окончательно не лопнуло. А я уже близок к этому благодаря вам.
Тряхнув головой, она повернулась на пятках и прошагала к двери. Там она обернулась с горящими злобой глазами и крикнула:
– Ну, ладно, ей не удастся насладиться тем, что она меня выжила. Я ухожу сама, по собственной воле. Можете забрать свою проклятую арендную книгу и подавитесь ею.
Через всю комнату она запустила в Джо книгой, которая приземлилась прямо в пирог с заварным кремом на столе. Дверь за ней с грохотом захлопнулась.
Джо посмотрел на плавающую в креме книгу, потом выудил ее, отнес в раковину, отмыл и досуха вытер полотенцем для посуды. Потом заглянул в книгу: «Эта несчастная старая карга все-таки надула меня с платой за месяц», – подумал он. Джо понял, что ему вряд ли удастся получить с нее долг, но не это волновало его. Гораздо больше его напугала ее болтовня о них с Эммой. Несомненно, все сказанное было порождено переполнявшей ее злобой. Но неужели еще кто-нибудь из соседей подозревает, что между ними что-то есть? Любовница – это не очень почетное название для порядочной женщины, почти все равно, что назвать ее шлюхой. Интересно, все так говорят или только люди вроде миссис Минтон? Но он ведь никогда даже пальцем не прикасался к Эмме. Джо почувствовал, как краска стыда заливает его лицо. Он вспомнил те бессонные ночи, когда он лежал в своей холостяцкой постели, почти теряя сознание от непреодолимого желания обладать Эммой. В эти мучительные ночи он ясно представлял, как ласкает своими руками ее восхитительное тело, целует ее губы, сжимает ее твердые груди и, наконец, страстно овладевает ею. Джо задрожал и прикрыл глаза, стараясь отогнать эти эротические видения, эти похотливые фантазии, преследовавшие его.
Через несколько минут Джо слегка успокоился. В конце концов желать женщину и обладать ею – весьма разные, далекие друг от друга вещи, и он был возмущен грязными словами миссис Минтон. Джо устало вздохнул. Да, Эмма, сама того не желая, разрушила бизнес этой старой карги. Она добилась того, что ее магазины стали самыми привлекательными в их городке. Ее фирменные товары, вроде деликатесов собственного приготовления или сшитых ею самой платьев, стали широко известными, и она прибрала к своим рукам всю торговлю по заказам на много миль вокруг. Всего за три года ее магазины, благодаря ее смелости и превосходной организации дел, стали самыми посещаемыми на Таун-стрит и приносили большой доход, такой, что Эмме не составило труда вложить две тысячи фунтов в предприятие Дэвида, о чем он, Джо, еще только раздумывал. Такой успех, конечно, не мог не породить завистливых, злых наговоров.
Джо поднялся, решив не придавать значения сплетням миссис Минтон. Он должен прямо сейчас пойти к Эмме и сообщить ей, что миссис Минтон освобождает помещение. Хотя она не обмолвилась ни словом, Джо знал, что Эмма давно мечтает об этом, и ему представился случай помочь ей. С уходом миссис Минтон Эмма сможет объединить все три магазина так, что получится что-то вроде универсального магазина, владелицей которого она уже давно видела себя в своих мечтах. Джо взглянул на часы. Они показывали около десяти вечера. Он пожал плечами. К чёрту соседей, наплевать на то, что они подумают. Джо торопливо поднялся наверх, чтобы надеть чистую рубашку.
Эмма стояла посреди своего продовольственного магазина и с удовольствием взирала на дело своих рук. «Все выглядит великолепно», – решила она. Несомненно, стоило сегодня подняться в полпятого утра, чтобы убедиться, что все готово к Рождеству. Своими зоркими глазами Эмма приметила пылинку на одном из стеклянных прилавков и протерла его. Эмма отложила тряпку и отступила назад, осматривая остальные прилавки, поблескивавшие в ярком свете газовых рожков, горевших на стенах. Теперь они были в полном порядке и сияли девственной чистотой. Выложенные в них деликатесы смотрелись очень соблазнительно. Здесь были рождественские торты, украшенные сверху миндалем; круглые жирные плампудинги[4], завернутые в чистый муслин и перевязанные яркими лентами; широкий выбор круглых сладких пирожков разных размеров; рождественское полено из бисквита, залитого сверху толстым слоем шоколада и украшенного веточками омелы, искусно изготовленными из марципана. Эмма и помогавшие ей девушки Лонг потратили бесконечно долгие часы, готовя все эти праздничные лакомства, но она знала, что их усилия будут вознаграждены. Все выставленное в прилавках будет продано, как и те дополнительные, что хранились до поры в больших жестяных коробках на холоде в погребе.
Эмма расправила чистую белую скатерть на столе перед прилавками и осмотрела выставленные на нем импортные товары, специально закупленные ею к празднику и которых больше не было ни в одном из магазинов Армли. Она подвинула бело-голубую фарфоровую вазу так, чтобы были видны засахаренные фрукты из Франции и восточные сладости из Турции, красиво расставленные коробки с египетскими финиками и греческим инжиром. Потом она поспешила за стойку и вернулась, неся в руках маленькие соломенные корзинки с фруктами и веселыми поросятами из марципана, только вчера прибывшие из Германии. Весь вчерашний вечер Эмма потратила на украшение корзинок полосками зеленого целлофана и бантиками из красных лент, привязанными к их ручкам. Ей пришлось как следует потрудиться, но она надеялась, что торговля будет идти бойко в ближайшие несколько дней. Это была ее третья рождественская распродажа, и теперь Эмма так хорошо зарекомендовала себя в своем районе, что не сомневалась в успехе. Она была уверена в большом наплыве покупателей, как своих постоянных, так и новых.
Эмма в последний раз осмотрела магазин, придирчиво отыскивая глазами любые, самые мелкие недостатки. Бесчисленные полки, поднимавшиеся вдоль стен до самого потолка, были заставлены банками с консервированными ветчиной, свининой и дичью, большими черными с золотом жестянками с разными сортами чая, банками с консервированными фруктами, овощами и джемами ее собственного приготовления. Ниже громоздились коробки с леденцами, банки с засахаренными вишнями, с фаршем, с клюквенным и яблочным соусами к рождественским гусям или индейкам. Справа от стойки располагались три огромные кадки, доверху заполненные орехами, апельсинами и яблоками – традиционным содержимым детских чулков для рождественских подарков. В воздухе был разлит чудесный аромат фруктов, смешивавшийся со сложными запахами сушеных индийских специй и пряностей, с ароматом свежеиспеченных кондитерских изделий, с тонкими, вызывающими усиленное отделение слюны запахами сыров и мясных продуктов. О, как она обожала свой магазин! Здесь она чувствовала себя в полной безопасности, вдали от Фарли и защищенной от них. С нескрываемым удовлетворением она думала о предстоящей торговле и непрерывно растущих доходах, и ее лицо расплылось в довольной улыбке.
