– Не слушай их, – неожиданно с болью в голосе произнесла Саэт, и Лаций почувствовал, что она очень волнуется и почему-то пытается его поддержать. – Мы как-нибудь выживем. Только вот зима скоро придёт. Уже холодно. Надо просто побольше запасти дров и навоза… и что-то придумать с костром. Под утро он будет прогорать. Если бы кто-то из наших был рядом, но они все далеко. Я попробую поговорить с Фазирой, старой служанкой, может, она что-то подскажет. И мясо тоже можно будет у неё брать. Она часто мне отдаёт кости. И молоко для малышей приносит. Ты же знаешь.

– Да, да, конечно, – растерянно пробормотал Лаций, ещё не в силах смириться с тем, что для его друзей приспособленный быт и удобство жизни в большом гэре оказались важней, чем своё маленькое независимое жилище. Ему было больно признать, что его мечта и радость не нашли понимания в их сердцах, но, с другой стороны, он понимал, что они были по-своему правы.

– Слушай, может, пойти и попросить у этого старика ещё пару слуг? – неожиданно предложил Атилла, не в силах смотреть на расстроенного друга.

– Что? – не поняв, переспросил тот. – Слуг? Ты что, с ума сошёл? Лучше сразу выкопай себе могилу за рекой, – с горечью произнёс Лаций.

– Ну, я как лучше хотел. Может, он такой добрый, что ты его сына спас… и за это что-то ещё даст?

– Нет, не получится, – Лаций задумчиво смотрел на тёмный войлок и думал, что делать дальше.

– Прости, мы не хотели тебя обидеть, – негромко произнесла Саэт, но это было скорее признание того, что они были не на его стороне и им было очень жаль покидать этот большой и тёплый гэр. Лацию стало душно и захотелось глотнуть свежего воздуха.

– Пойду, пройдусь, – выдавил он из себя и провёл рукой по вспотевшему лбу. Внутри действительно было жарко – старая кормилица позаботилась о том, чтобы сын её господина отлежался в тепле.

– Может, мне пойти с тобой? – осторожно предложил Атилла, но Саэт схватила его за руку и дёрнула назад. Старый друг пожал плечами и остался сидеть на месте.

Холодный осенний ветер к вечеру стих, и теперь на стойбище было тихо. Струйки дыма, расширяясь, поднимались над островерхими жилищами хунну в тёмное небо, и в свете полной луны напоминали длинные хвосты лошадей. Позади гэра возились несколько слуг Тай Сина вместе с кутлугом Ногусэ. Судя по его недовольному голосу, льстивого слугу заставили делать что-то очень неприятное. Лаций присмотрелся и от удивления замер – они крепили высокие длинные палки для нового жилища. Это было неожиданно… неожиданно быстро. Тай Син не любил ждать и привык, чтобы его приказы выполнялись немедленно. Поэтому ленивому и хитрому Ногусэ в этот вечер не повезло – ему пришлось делать гэр для раба.

Не желая попадаться ему на глаза, Лаций осторожно обошёл это место с другой стороны и направился к реке. Там он сел на длинную большую ступеньку недостроенных терм и, прислонившись спиной к брёвнам, поднял взгляд на звёзды. Где-то там боги решали его судьбу, и он мысленно просил их о помощи, потому что чувствовал в душе неясность и смутную тревогу. Все его товарищи по несчастью уже давно обзавелись семьями и детьми, все стали как-то приспосабливаться к жизни в этой дикой стране, и только он один не стремился привязать себя к ней узами семьи и быта. Прошло уже много времени, но боги ничего не посылали ему. Ни одного знамения или намёка. Хотя он просил их об этом почти каждый день. И теперь, сидя на влажном бревне, он снова обращался к ним с просьбой о помощи, моля их хоть как-то изменить его существование среди дикарей, которые жили вместе со своими бесчисленными стадами коней, волов, оленей и верблюдов, размножаясь так же быстро, как эти животные, и по характеру ничем не отличаясь от них.

В это время в огромном гэре верховного вождя хунну происходили совсем другие события. Посол, несмотря на предупреждения и подробные инструкции брата императрицы, не смог сдержать своё недовольство по поводу того, что воины Тай Сина уделили ему мало внимания во время перехода, и высказал это Чжи Чжи сразу после традиционного приветствия. Удивлённый вождь хунну, ещё не знавший, что произошло с сыном лули-князя, сразу же позвал Тай Сина и стал с искренним интересом расспрашивать о происшествии. Это вызвало у молодого и неопытного посланника императора ещё большее раздражение, о чём он не преминул напомнить шаньюю, перебив старого князя. Чжи Чжи сдержался и, изобразив на лице доброжелательную улыбку, ответил:

– Разве спасение сына нашего верного воина и известного главы рода не прекрасное событие для твоего приезда к нам? Спасённая жизнь – хороший знак. Поэтому нам надо это отпраздновать. Тебе и твоим людям надо немного отдохнуть. Я приглашаю тебя отведать с нами вечером самое вкусное мясо и рыбу, которые только есть в нашем хурээ. Нам никто не будет мешать, потому что все набьют себе рты и будут молчать, – рассмеялся Чжи Чжи и развёл руки в стороны, как бы приглашая посла согласиться с его предложением. Тот вспыхнул, возмущённый таким бесцеремонным обращением и откровенным игнорированием его важности. В это время сзади к нему приблизился один из советников и что-то коротко сказал на своём языке. Посол поджал губы и набрал в грудь воздух. Затем медленно выдохнул и встал.

– Мы благодарим тебя за оказанную честь, – произнёс он с плохо скрываемым раздражением, но Чжи Чжи снова сделал вид, что не заметил это. Только в маленьких, колючих глазах застыла неприкрытая ненависть, которую усиливала ноющая головная боль.

Как только посол и его люди вышли, слуги засуетились, убирая перегородки и шкуры. Вождь хунну повернулся к своему старому другу:

– Тай Син, мне нужна здесь Чоу Ли, эта умная девчонка. Жаль, сына нет… Моя молодая жена захотела привезти новых слуг и евнухов. Пришлось отправить его в Кангюй, – прищурился он. Лули-князь с пониманием наклонил голову. Верный Тай Син, хоть и хотел быстрее вернуться к своему сыну, вынужден был остаться в гэре своего вождя. Но он мог быть спокоен, кормилица хорошо ухаживала за его Модэ Сином. Она любила его не меньше, чем отец.

Чоу Ли уже знала, что из столицы Чанъань приехал молодой посол. Это было неожиданно, и её сердце сжалось от неприятного предчувствия. Жизнь в диком племени постоянно кочующих хунну была для неё тяжела, она скучала по большим городам империи Хань, но терпела, потому что от мира с этим народом зависела жизнь её отца и судьба многих людей, как объяснила ей императрица. Юной Чоу Ли пришлось забыть о многих радостях жизни, которые сопровождали её в юности в доме отца, и она старалась изо всех сил найти хоть что-то радостное и весёлое в скачках и стрельбе из лука, которыми решила здесь заняться, пользуясь властью своего молодого мужа. Но прибытие посла не вызвало в её душе радости, хотя она и пыталась убедить себя в том, что тот прибыл с хорошими вестями. А когда слуги шаньюя передали ей приказ прийти в главный гэр, сердце слегка укололо и в горле перехватило дыхание.

Чжи Чжи встретил её без улыбки и, окинув пристальным взглядом, кивнул на шкуру рядом со своим небольшим деревянным креслом. Знакомые гривы львов на ножках кресла улыбнулись ей приветливой улыбкой далёкой родины. Это кресло передал шаньюю старый император, когда она уезжала с мужем из столицы Чанъань в неизвестную и далёкую степь.

– Приехал посол. От императора, – коротко произнёс шаньюй. Его слова вернули Чоу из мира воспоминаний в большое жилище вождя. – Мне надо знать, зачем. Иди к его гэру! Будешь слушать, что он там говорит. Будешь носить войлок. Только голову прикрой, – он повернулся к старому князю: – Тай Син, пусть её замотают, чтобы лица не было видно, – тот с пониманием нахмурил брови и кивнул. – Всё, что услышишь, расскажешь мне. Люди Тай Сина будут всё время рядом. Ясно?

– Да, великий господин, – поклонилась она.

– Я всё понял, – как всегда коротко ответил лули-князь.

Когда они вышли, шаньюй позвал своего писаря и устало посмотрел ему в глаза.