- Это?.. Это и хорошо, и плохо, - затравленно улыбнулся Продавцов.
- Здорово сказано! - Голландская молочница, о которой почти уже забыли, снова напомнила о себе. - Это все равно, что вы спросите врача: доктор, у меня повышенная температура? А он вам ответит: и повышенная и пониженная.
В зале засмеялись.
- Нет, я что хочу сказать, - попытался объяснить Продавцов, - на избыточность можно по-разному смотреть…
- Можно-то можно, - миролюбиво согласился бас, - да вот хотелось бы понять; именно Вы - как на нее смотрите?
- А и так, и эдак, - Продавцов загадочно хихикнул, - в том-то все и дело…
- Во хитрец! - восхитился удивительно-тихий-член-сидящий-на-от-шибе.
- Вы кончайте там… крутить! - заурядная-между-прочим-личность со всей очевидностью сильно не любила диссертанта.
- Да я не кручу, не кручу… - карасем на сковородке запрыгал Продавцов, и его глаза убежали за спину. - Просто такое сложное явление, как избыточность, не должно рассматриваться однобоко, поймите же!
- А вот этого здесь не надо, - отчеканила борода. - Давайте не будем спекулировать на сложности. Ваша диссертация как раз и призвана устранить сложность… - он помолчал и взревел, - разрубить этот гордиев узел лексико-стилистической избыточности к чертовой матери! Раскр-р-рошить его! Р-р-растолочь: вот так, вот так, вот так!.. - и румяный бородач грузно затоптался на одном месте, как бы давя ногами множество незримых врагов, потом упал в кресло, расслабился и затих.
- Ну что ж, - тонко улыбнулся интеллигентный-до-умопомрачения председатель Ученого совета. - Наш молодой коллега вложил в свое выступление, пожалуй, слишком много эмоций, но давайте надеяться, что усилиями таких вот молодых, самостоятельных умов интересующая нас всех проблема уже в ближайшее время будет решена.
- Да фигня это, проблема ваша! - равнодушно брякнула голландская молочница и засмеялась противоестественным смехом.
- А что вообще не фигня? - взорвался неожиданно вроде-бы-бывший-тихим-Продавцов. - Я на днях защиту одну слушал - про формы повелительного наклонения с нулевой флексией в многотиражной печати, так там вообще ничего, кроме жуй, клюй, плюй, блюй и прочее… а прошла единогласно!
- И то и другое - фигня, - обобщил с места бородач.
Члены Ученого совета, давно уже обалдевшие, привстали со своих кресел и вытянулись в направлении галерки - с целями явно не миролюбивыми.
- Вы извините, - холодным голосом сказал тот, у которого дома остался горячий унитаз, - но фигня эта, как Вы изволили выразиться, представляет собою серьезнейшую филологическую проблему…
- Какую именно фигню Вы имеете в виду, - перебил бородач, - про жуй-плюй или про избыточность? Первую фигню или вторую?
- Первую фигню! - возопил член. - Про жуй-плюй… тьфу, про формы повелительного наклонения с нулевой флексией! А Вы, - обратился он вдруг к Продавцову, - шантрапа!
- Я? - изумился Продавцов, теряя цвет лица.
- Вы, Вы! Пришли сюда и оскорбляете почтенных людей!
- Что я ему сделал? - Продавцов глазами призвал в свидетели всех присутствующих. - Я про Вас ни слова не сказал!
- Сказали! Вы крайне непочтительно отозвались об отличной диссертации: я руководил этой диссертацией, я! Вот. - Член демонстративно отвернулся от Продавцова. Правда, тут же повернулся и напомнил: - А вы со своей избыточностью - шантрапа! - после чего отвернулся уже окончательно.
- Давайте все-таки держаться в рамках… - неуверенно предложил председатель Ученого совета.
- Да какие тут могут быть рамки! - Бородач не унимался. - Пусть дорогой товарищ Продавцов в двух словах изложит суть дела. Если весь смысл его диссертации в том, что чем больше человек повторяет, тем лучше его понимают, - так это, извините, чушь собачья. Сколько бы раз я ни повторил, что я папа римский, вы же никогда не согласитесь со мной!
- Да уж, - ввернул кто-то из членов.
- Но моя диссертация, - заверещал Продавцов, - отнюдь не сводится к объяснению избыточности как таковой! Я предлагаю же еще и пути увеличения избыточности!
Шум, возникший было в зале, смолк…
- То есть, - тихо прокомментировал бородач, - Вы предлагаете увеличить то, что и так избыточно?
- Да, - проговорил совсем убитый Продавцов. И тут его понесло: - Нужно достичь еще большей надежности и гораздо более прочной усвояемости информации. Нужно придать прессе действенный характер, активизировать ее вмешательство в жизнь, дать зеленую улицу… - Он бросил эту мысль и начал другую. - Есть ведь очевидные вещи! И я имею право судить о них: мною было найдено четыреста сорок два факта лексико-стилистической избыточности… я работал с материалами газет "Советская культура" - триста один случай, журналов "Театральная жизнь" - сто двадцать восемь случаев, и "Рыболов-спортсмен" - три случая.
- Отпа-а-ад! - восхитилась молочница. - Он все сосчитал!
- Да! - с вызовом и достоинством произнес диссертант. - В моем распоряжении тысяча карточек - они, между прочим, здесь, если кто желает убедиться…
- Когда же вы жили? - ужаснулась девушка. - Жена у вас есть?
- Девушка, позвольте просить вас не задавать… - это опять председатель вмешался, но молочница, не останавливаясь, продолжала:
- Интересно же, когда он жил! Я бы загнулась с таким мужем! А Вы мозжечок проверяли?.. Я расскажу один случай, можно? - И она затараторила с такой скоростью, что было бы самоубийством бросаться ей наперерез: - Известен эксперимент, в ходе которого проверялось, здоров у испытуемых мозжечок или нет. Людям предложили лист бумаги в клетку и попросили ставить в каждой клетке по одной точке. Нормальным это сразу надоедает, а у кого мозжечок поврежден, те весь лист точками утыкали. Им уже говорят: довольно, прекратите, а им хоть бы что, им даже нравится, у них двигательная функция нарушена. У Вас, товарищ Продавцов, тоже, наверное, с мозжечком не все в порядке, если Вы такую нудную работу - да еще с удовольствием! Тысяча карточек! Милый, Вы больной человек… Вас стационировать надо, амбулаторно уже нельзя.
- Да не тарахти ты! - прервал ее румяный бас. - Ты лучше посмотри на него: у него и мозжечка-то нет никакого - не видишь разве?
- Я в последний раз требую! - опять возник председатель…
