Автор приносит извинения за то, что снова вынужден обращаться к событиям, происходившим первого апреля. Но эти события происходили уже в другом месте - так что рассказывать о них в предыдущей главе было совсем не с руки. Трудно ведь говорить обо всем сразу.

В зале заседаний старого корпуса МГУ (проспект Маркса, 20, второй этаж) первого апреля тысяча девятьсот восемьдесят третьего года было особенно много народу: по-видимому, у сегодняшних диссертантов недостатка в родственниках не наблюдалось. Родственники эти либо были занудами, либо очень уж хотели на банкет: они проявляли прямо-таки невиданную выдержку, почти целый час ожидая начала церемонии. Первая защита назначалась на пятнадцать ноль-ноль, однако к пятнадцати сорока в зале едва собралось двенадцать членов Ученого совета по журналистике и было совершенно неизвестно, где находились остальные члены упомянутого совета по упомянутой науке. Правда, к шестнадцати ноль-ноль двое из них по очереди позвонили ученому секретарю интересующего нас совета по интересующей нас науке и поставили его в известность о том, что жены их внезапно заболели одною и тою же болезнью, вследствие чего срочно потребовалось вызывать для них скорую помощь, однако эти два члена все таки обещали прийти. А третий член прислал с какой-то студенткой пространную записку о том, что в квартире данного члена унитаз вдруг начал функционировать посредством горячей воды - и это почему-то помешало обладателю унитаза прийти вовремя, однако с минуты на минуту должен был обнаружиться и он.

В половине пятого четыре члена, на явку которых никто давно уже не рассчитывал, неожиданно нашлись. Присутствовавшие члены затосковали: грозившее было сорваться заседание Ученого совета надвигалось, угрозы сорваться не выполняя. Тут уж и остальные члены не замедлили объявиться - включая и не обозначенного выше, который (по причине глубокой старости) просто забыл, что он член. Около пяти образовался кворум. Заседание следовало провести-в-темпе: никому не улыбалось задержаться здесь на ночь.

Первая защита в темпе и прошла. Немолодой человек с бойкими глазами говорил коротко и непонятно - по причине чрезвычайно сильного акцента. Однако на данном этапе защиты от него и не требовалось долгих речей, так что он правильно все делал: по-быстрому внес свой-большой-вклад-в-развитие-отечественной-науки, сделал свой-значительный-шаг-вперед в изучении проблемы-сверхфразовых-единств-на-страницах-молодежной-печати-Дагестана и сел. Совсем лысый ученый секретарь залпом прочитал все отзывы, в которых точно определялся экономический-эффект-от-внедрения-открытия-в-производство. Официальные оппоненты отбарабанили свое. Вопросов не задавалось - и диссертация, представленная на соискание ученой степени кандидата филологических наук, соискала своему автору желаемую степень. После блистательной-защиты новоиспеченный кандидат опять что-то говорил: все расценили это как благодарность-в-разные-стороны, поскольку на данном этапе защиты полагалось уже благодарить. В продолжение всей процедуры люди входили и выходили из зала, почему-то ужасно сильно топая ногами, но как до входящих, так и до выходящих дела никому не было.

Диссертация о сверхфразовых-единствах-на-страницах… была защищена в рекордно короткий срок - за двадцать пять минут.

После непродолжительной передышки, когда дагестанский ученый, сопровождаемый дагестанскими же друзьями-и-близкими, прямо из зала заседаний победоносно отправился в "Славянский базар", совсем лысый ученый секретарь оповестил присутствующих о том, что им предстоит обсудить еще одну диссертацию на тему "Лексико-стилистическая избыточность в газетно-журнальной публицистике конца семидесятых - начала восьмидесятых годов". На сей раз соискателем той же самой ученой степени был некто Продавцов Вениамин Федорович.

Внезапно в зале раздались аплодисменты. Все обернулись на рукоплещущую пару: он круглолицый и румяный, в бороде; она эдакая голландская молочница.

- В чем дело? - интеллигентно спросил председатель Ученого совета.

- Тема зашибенная! - охотно ответила молочница.

- Ах, вот как… - сконфузился председатель Ученого совета и кивнул совсем лысому ученому секретарю продолжать. Тот продолжал; с бешеной скоростью мелькали в руках его бумаги, из которых следовало, что Продавцов Вениамин Федорович не только талантливый ученый, но и председатель культурно-массового сектора где-то-у-себя-там, ответственный за проведение смотра-конкурса со странным названием, профорг кафедры, член общества "Знание", еще раз член, но активный, добровольной народной дружины по охране общественного порядка, руководитель кружка "Светоч", в третий раз член - теперь уже общества садоводов-любителей и, кроме того, выполняет многочисленные разовые поручения…

- Я выйду за него замуж! - разгоряченная перечнем подробностей молочница пожирала диссертанта глазами. Тот как бы даже исчез из виду.

Председатель склонился к одному члену и нашептал ему на ухо такое, от чего член только плечами пожал. Прочие члены насторожились.

- Девушка… - начал председатель, - я…

- Извините меня, пожалуйста! - алея щечками, произнесла молочница и волооко потупилась.

Лысый уже без перерывов дочитал бумаги - и на кафедру пригласили Продавцова-Вениамина-Федоровича-в-рост.

В рост он оказался человеком невысоким и серым, довольно здорово упитанным и весьма причудливо причесанным: волосы как бы просто-лежали-на-его-голове-сверху, образуя правильную дугу от одного уха до другого.

- Я позволю себе начать, - сказал он, но, видимо, все-таки не позволил, потому что не начал. Глазки его воровато забегали: создалось впечатление, что непосредственно перед защитой он обокрал всех присутствующих.

- Прошу Вас, - поощрил вора интеллигентный председатель.

И тут Продавцов понес такую ахинею и с такой скоростью, какой не удалось достигнуть даже совсем лысому ученому секретарю. Тот с восхищением глядел на говорящего, все шире и шире открывая рот.