- Дневник взят как пример. Никакого конкретного дневника я в виду не имел.
- Ну, знаете ли… Вы кому-нибудь другому об этом расскажите! - И дальше - спокойно-спокойно, внятно-внятно: - Стало быть, и за медициной потихоньку следим? Добро. Большое, как говорится, человеческое спасибо. Ловкий Вы товарищ! Но даже если так - девочку-то Вы на чем поймали?.. Эх, добраться бы до Вас!
- А нам с Вами все равно так или иначе придется встретиться, Аид Александрович: это неизбежно уже. Не теперь - позднее. До свиданья. Не забудьте передать Эвридике то, что я сказал. - И прекратили разговор.
- Чтоб тебя… - крикнул Аид Александрович в опустевшую трубку.
- В чем дело? - Рекрутов вернулся из палаты Эвридики.
- Да вот, поговорил с каким-то… Хотя… Хотя, хотя, хотя! Сейчас я установлю, кто это был. Имя-то он, конечно, придумал, но есть ведь телефон! Аид Александрович набрал ноль-девять.
- Восьмая, - откликнулось готовое пространство.
- Милая восьмая! - на том конце засмеялись. - У меня к Вам необычная просьба: Вы не могли бы назвать мне имя и адрес человека, если мне известен телефон?
- Таких справок не даем. - И частые гудки.
- Идиотка, - сказал Аид Александрович. Почти до утра они просидели в больнице с Рекрутовым. Сестры разошлись по местам. Даму-дежурного врача отпустили домой: у нее многократно принималась быть истерика. Нянька Персефона дежурила в пустой палате и не хотела выходить.
Сведений не поступало ниоткуда, хотя милиция довольно быстро включилась в ситуацию.
На рассвете отправились походить по улицам. Валил снег.
- Какие уж тут следы! - с тоской говорил Аид Александрович, провожая отчаянным взглядом чуть ли не каждую снежинку в отдельности. И совсем скоро должны были уже прийти родители Эвридики, Петр… Скандал. С расстройством центральной нервной системы в перспективе. С воспалением легких и никто не знает чем еще на фоне расстройства. Расстрелять няньку Персефону, да не поможет.
- Который час?
- Девятый, - отозвался Рекрутов из-под снега. Аид Александрович начинал чувствовать дурноту. На пенсию надо.
- Рекрутов, - позвал он, - я на пенсию хочу…
- Валидол дать? - предложил Рекрутов. Понял, называется…
К половине девятого вернулись назад. Служебный телефон надрывался - Аид Александрович снял трубку.
- … там Вас молодой человек какой-то требует. Петр Ставский. Утверждает, что Вы с ним договаривались…
- Пустите.
Вошел Петр со своим "что-нибудь-произошло": сразу понял, шельмец!
- Эвридика убежала. Ночью. Босая. В халатике. По снегу.
- Кошмар, - сказал Петр. - Разве… разве это отсюда возможно?
- При желании отовсюду возможно. Даже с того света.
Рекрутов хмыкнул.
- Но ведь персонал… - начал было Петр.
- Если Вы сейчас начнете упрекать персонал, я убью Вас, - пообещал Аид Александрович.
И Петр тогда не стал упрекать, а сказал:
- У меня три апельсина есть.
- Люблю-три-апельсина, - спел Аид Александрович. - Давайте нам с Рекрутовым два.
Они ели три апельсина.
- А почему, Вы думаете, она убежала?
- Я думаю, - без готовности откликнулся Аид, - что было нервное потрясение - во сне, должно быть. Она ведь периодически впадала в состояние шока, выводили как могли… В промежутках - сон: наверное, во сне увидела что-нибудь. Напугалась или обрадовалась. А телефона… телефона вот этого, - Аид вынул из нагрудного кармана пиджака бумажку, - Вы не знаете?
- Да-да, - сказал Петр, - восьмерки… Я звонил по нему: спрашивал адрес Эвридики - родителям сообщить… мы ведь, как бы это сказать, не знакомы с Эвридикой.
- Понятно, - усмехнулся Аид. - Чей же оказался телефон?
- По-моему, какой-то приятель Эвридики. Странный довольно… И немолодой, вроде бы.
- Он негодяй. - Аид жевал уже апельсиновую кожуру. - Чуть ли не шантажировал меня - причем такими вещами… ну ладно. А Эвридику Вашу он, кажется, поймал на крючок.
- То есть что значит - на крючок?
- Попалась-рыбка-на-крючок-потрепыхалась-и-молчок, - сумрачно пошутил, что ли, Аид Александрович и с неприятной серьезностью продолжил: - На самом деле, я не могу Вам этого объяснить. Тут, прежде чем объяснить, надо хорошо знать Эвридику. Но у меня такое впечатление, что их связывает какая-то очень скверная история. Вы запишите на всякий случай телефон.
- Я сейчас, наверное, позвоню, а? - растерялся Петр.
- Попробуйте.
Восьмерки не отвечали.
- Знаете что… - Аид Александрович принялся уничтожать кожуру от рекрутовского апельсина, - Позвоните-ка лучше родителям Эвридики. Надо бы знать, какие у них планы. Скажите, что Вы здесь, что все пока без изменений и что я запретил всякие посещения до, скажем, вечера. Ведь найдут ее до вечера? - он беспомощно посмотрел на Рекрутова.
- Найдут, - безосновательно заявил тот.
Петр набрал номер и опустил трубку: не могу.
- Будь что будет. - Аид выбросил оставшуюся кожуру в мусорное ведро. - Давайте кофейку выпьем.
На спиртовке сварили кофе. Сахара не было. Вообще, кроме самого кофе, ничего не было. Просто кофе и пили. "Адский какой-то" - подумал Петр, обжигаясь и кривясь. Рекрутов ушел с обходом.
Аид постоянно произносил: "Так-с-ну-и-ладно", - фраза была бессмысленной, но создавала ритм. При этом он пил кофе - такими маленькими глотками, как будто бы и не пил.
- А зачем Вы сказали мне, что Вы жених Эвридики, если вы не были даже знакомы? - опомнился вдруг Аид.
- Я действительно жених.
- Она-то хоть видела Вас… вообще? Прежде, я имею в виду.
- Нет, только вчера, - сказал честный Петр и пожалел об этом незамедлительно.
- Вчера? - Аид Александрович с места рассвирепел. - Вы, значит, проникли-таки в палату? Вы что - сумасшедший?
Петр долго и невразумительно рассказывал о коротком и, в общем, прозрачном эпизоде своего посещения Эвридики перед уходом домой.
- Так, - проговорил Аид Александрович, забыл свирепеть и принялся рассуждать. - Это и спровоцировало побег. Расстрелять, конечно, надо Вас, а не няньку Персефону. Я вижу, что-то не сходится… Ваше посещение по непонятным пока причинам заставило ее вспомнить об этом типе - от плохих воспоминаний следовало срочно избавиться, захотелось немедленно порвать с… с восьмерками, потому что появились Вы. Ох, рано Вы появились, милый мой!.. Хоть бы со мной посоветовались… Орфей!
