- В чем дело, товарищ?

- Ваш служащий оскорбил честь нашей гостьи из штата Мичиган, миссис Кларк, позволив себе лицом выразить намек на то, что миссис Кларк обжора. Я убью его.

- Не надо, - попросил метрдотель. - Дайте мне нож, пожалуйста.

Аид Александрович нехотя отдал нож.

- Эдуард, - тихо позвал метрдотель.

Официант вышел из-за перегородки, приблизился.

- Это он, я узнал его, - крикнул посетитель и, развернувшись, отвесил Эдуарду роскошную плюху. Тот закачался и крикнул:

- Врет он!

- Не врет, а лжет, - отредактировал метрдотель, за что сразу схлопотал такую же плюху.

Эдуард внезапно захохотал. Его поддержали в зале.

- Я сейчас вызову милицию, - утомленно сказал метрдотель, поправляя скулу. - Довольно уже этого балагана.

- Стольник возьмешь? - аккуратно, в самое ухо, спросил его Аид Александрович, придержав за локоть.

Метрдотель кивнул и, шепнув Эдуарду "обслужи-как-следует", вышел с Аидом Александровичем из зала.

Нянька Персефона осталась сидеть и смотреть по сторонам - прочие посетители, в свою очередь, смотрели на нее. Какой-то вежливый молодой человек, очень пьяный и к тому же грузин, взяв со своего стола бутылку "Напареули", подошел к нянькиному столу и поставил бутылку эту перед ней. Нянька не поняла ситуации и напряглась, готовясь обороняться. А молодой человек улыбнулся ей, огляделся вокруг праздными глазами, остановил их на идущем мимо официанте, который вообще был не в курсе событий, и вдруг с размаху врезал ему по уху. Тот оказался малый-не-дурак и сильным ответным ударом свалил вежливого грузина с ног. Тогда другие грузины, как по команде, бросились на других официантов - и началась ничего-себе-потасовочка. Те из остальных посетителей, кто пожелал в ней участвовать, участвовали тоже. Только Эдуард с совершенно независимым видом катил по полю боя тележку с одиннадцатью порциями мороженого, ловко увертываясь от впрочем-не-ему-предназначенных-ударов.

Возле столика няньки Персефоны Эдуард улыбнулся и принялся выставлять вазочки красивым ромбом.

Когда Аид Александрович и метрдотель вернулись, битва шла славная.

- Та-а-ак, - строго-но-справедливо сказал метрдотель.

- Еще стольник? - предложил Аид Александрович.

- Пожалуй, - прикинул метрдотель, обводя Ватерлоо глазами. Операцию проделали прямо здесь, на-так-сказать-ристалище.

- Нам, наверное, пора. - Аид Александрович нашел глазами няньку Персефону, наблюдавшую за ходом сражения - безо всякого, кстати сказать, интереса.

- За мороженое заплатите только… двадцать рублей восемьдесят шесть копеек, - напомнил метрдотель.

- Это конечно. - Аид Александрович рассчитался копейка-в-копейку, пожал метрдотелю руку и отправился к няньке Персефоне, машинально бия по случавшимся по пути лицам. - Нянечка, бог с ними, пусть их повоюют…

Странная пара вышла из ресторана на прохладную мирную площадь.

- Теперь куда, Ваше Высочество? - спросила старушка, запахивая на ветру легонький воротник халата и глядя на Аида Александровича усталыми от преданности глазами.

Аид Александрович посмотрел в глаза эти и вспомнил: война, молодой военврач, пухленькая санитарка и любовь, жизни которой отпущено было чуть больше трех лет, - три года в подарок за все те века, какие прожиты и какие предстоит еще прожить.

- Вечная ты моя спутница, - сказал он ей, обнял круглые плечи и, сползая ладонями по вечереющему халату, опустился на колени перед маленькой сестрой милосердия, припав к стойко хранящим больничные запахи полам. И целовал, целовал, целовал холодную белую ткань.

- Обалдеть! - сказала прохожая школьница, стряхивая с плеча руку школьника, наверное, влюбленного в нее.

В помещении Центрального республиканского банка было очень душно. Посетители обмахивались газетами, квитанциями… в ход шло все, что сделано из бумаги.

Рабочий день кончался на малых уже скоростях: медленно передвигали ноги посетители, медленно передвигали рычаги кассиры, медленно обводил глазами зал милиционер - первый день второго весеннего месяца, пятница, почти исчерпал свои возможности.

- Всем оставаться на местах. Руки вверх!

Ну что ж… вот и прозвучала в советском учреждении несоветская… антисоветская эта реплика. Голос был резкий и хриплый - вряд ли человеческий был голос. И неправдоподобный. Не-прав-до-по-доб-ный.

- Всем оставаться на местах. Руки вверх!

Ситуация прояснялась и одновременно запутывалась: голос гремел над залом. Источник его находился как бы на потолке, но виден не был. Делать нечего - все недоверчиво и постепенно принялись оставаться на местах. Некоторые, если не подняли, то уж по крайней мере приподняли руки-вверх. Впрочем, кнопки сигнализации были давно нажаты, пистолет из кобуры милиционера - выхвачен, но пока никуда не направлен.

- У нас такого не может быть! - в полной тишине убедительно выкрикнул неведомый герой.

- Одно движение - и все взлетит на воздух к чертовой матери. У нас в руках бомба. Бросить оружие!

Боже, зловещий какой голос… Милиционер оружие не бросал, но был, в общем, готов и бросить.

- Бросить оружие!

Вот теперь бросил: удар о каменный пол прозвучал внушительно. Остававшиеся неподнятыми руки поднялись.

- Всем выйти на середину зала!

Стало быть, всерьез… Безропотно уже служащие (включая злополучного милиционера) и посетители банка начали стягиваться к середине зала. Вот, значит, как оно бывает… А жутковато!

- Лицом к окну! Лицом к окну, живо!

Хоть и воет на улице уже милицейская сирена, но то на улице. А здесь пока всякое может случиться. Лица повернулись к окну. Снаружи - должно быть, в рупор - крепкий мужской голос произнес:

- Здание оцеплено. Сопротивление бесполезно. Выходите!

- Придурок! - ответили сверху.

И уже через несколько секунд повернувшиеся к окну услышали, как по полу простучали легкие каблучки.

- Берем банк! - пропел звонкий девчачий голос, совершенно безоблачный.

Люди обернулись на голос: от такого голоса нельзя было ожидать ничего плохого. И что же?

Грациозная красавица в джинсиках держала наперевес автомат, дуло которого было весело и безжалостно направлено в сторону масс. На лице красавицы имелась узенькая черная полумаска, закрывавшая лишь глаза, и обворожительная полуулыбка.

- Хороша! - крякнул какой-то бабник.

- Петр, застрели его, - приказала девушка, продолжая улыбаться - теперь уже полной улыбкой.

- Секундочку! - отозвался из окошечка кассы некто Петр - и незамедлительно возник перед обомлевшей толпой высокий молодой человек в такой же, как у девушки, узенькой полумаске и с таким же, как у нее, автоматом на груди.

- Которого? - осведомился он, подойдя к сообщнице и поставив у ног мешок-с-награбленным.

- Четвертого справа! - сообщница дулом автомата указала на толстяка в-кепи-величиной-с-Алазанскую-долину.

- Попробуем, - согласился обаятельный грабитель, приветливо глядя на жертву. Жертва сделался пунцов и скрылся за спиной сухонькой старушенции - правда, лишь отчасти…

- Боится. - Бандиточка совсем развеселилась. - Кончай с ним и пошли.

Молодой человек навел дуло автомата на старушку. Та тихо засмеялась.

- Лучше совсем отойдите, прошу вас. Вы только мешаете видеть жертву.

Старушка резво отпрыгнула в сторону, а преступник спустил курок. Короткая очередь свалила толстячка с ног, но Алазанская-доли-на прочно держалась на мертвой уже голове, едва успевшей крикнуть "стой"… Женщины завизжали.

- Марк Теренций Варрон! - в пространство позвала девушка. - Линяем отсюда!

В тот же миг с потолка прямо на плечо ее упала птица невиданной расцветки и оказалась вороном.

- Мокруха… - прохрипел ворон. Подождал и добавил: - Хана.

- Бросай барахло! - скомандовала девушка и, не спуская дула автомата с кучки свидетелей, взяла сообщника под руку. Медленно отступая, они исчезли из поля зрения публики, склонившейся над начавшим стонать толстячком.