Шли годы, и возлюбленная эска менялась — но уже в обратную сторону. Разгладились наметившиеся было морщинки, бесследно исчезли прорезавшиеся в длинных и густых тёмных волосах серебряные нити, и вся фигура, на которую она и без того не жаловалась, обрела гибкость юности. А ночи с ней (а бывало, что и дни, если ночи им не хватало) стали такими, какими не были даже пятнадцать лет назад, на заре их любви. Она уже казалось его взрослой дочерью, и мужчины на улицы провожали однозначно расшифровываемыми взглядами. Заметив это, эск испытал малознакомое его утратившей первобытные эмоции расе чувство: гордость от обладания тем, чем хотели бы обладать и многие другие.

Но пора было останавливаться — не хватало ещё, чтобы на Его Женщину стали пускать слюни прыщавые подростки! Были и другие причины — их знакомые заметили, конечно, разительную перемену во внешнем облике подруги эска, и это могло привести к некоторым осложнениям. Пока можно было объяснить здоровым образом жизни, применением дорогой элитной лечебно-питательной косметики и чудодейственных пилюль (благо реклама взахлёб расписывала потрясающие омолаживающие эффекты порошка из толчёных глаз отловленных в полнолуние ночных бабочек с острова Борнео или вытяжки из семенных желёз летающих ящериц Амазонии, настоянной на слезах индийских девственниц), но это пока, до поры до времени.

А кроме того, сам-то эск продолжал стариться. Пара, в которой ему шестьдесят, а ей тридцать — это куда ни шло, но вот соотношение семьдесят и двадцать…. Законы природы едины для всех биоорганических существ во Вселенной, и тут уж ничего не поделаешь. Эск попытался тем же макаром изъять излишек молодости у особей мужского пола (уже для себя самого), но потерпел полную неудачу. Дело в том, что его чары были густо замешаны на тантрической магии, а эск придерживался традиционной сексуальной ориентации и к адептам однополой любви не испытывал никаких иных чувств, кроме брезгливости. И тогда эск смирился — ведь главного он достиг, а лучшее, как известно, враг хорошего. Возможно, ему удастся что-нибудь сделать и с собой — время у него есть.

Теперь ему приходилось много работать, ибо молодая и красивая женщина требует повышенных материальных затрат. Впрочем, особых проблем в связи с этим не возникло — эск уже очень хорошо ориентировался в социуме землян, и знал, как можно получить необходимое в условиях господствующей в этом Мире экономической системы. И всё-таки время на зарабатывание денег приходилось тратить. Вот и сегодня пришлось задержаться в офисе на лишнюю пару часов.

Подойдя к двери своего дома, эск вдруг почувствовал — что-то не так. Прежде всего, он не ощущал присутствия Своей Женщины, и это было странным. Войдя в прихожую, он зажёг свет и позвал но ответа не услышал. И это было более странным — обычно она встречала его у порога, и эск сразу окунался в нежность глаз. Эск прислушался — дома было тихо. Чувствуя, как сердце начинает сдваивать удары и частить, он торопливо прошёл на кухню — там никого не было, хотя над столом горел небольшой светильник в форме цветка. Эск подарил этот причудливый осветительный прибор Своей Женщине на день рождения (непонятно, правда, на какой — если по паспорту, то на пятьдесят девятый). И тут в глаза ему прыгнул аккуратный квадратик бумаги, лежавший на середине стола. Ничего особенного, они часто оставляли друг другу ласковые записки, но сейчас почему-то эск сразу почуял недоброе. И не ошибся…

Он взял письмо и чёткие строчки (у Его Женщины был красивый, как и она сама, почерк) показались ему ядовитыми насекомыми, готовыми ужалить.

«Прости меня, пожалуйста, прости и пойми. Я не могу больше разрываться, мне надо сделать выбор. Нам было очень хорошо вместе, но теперь я должна уйти. Человек, который меня полюбил, зовёт, и я не могу…».

Эск не стал читать записку до конца. Ноги его стали ватными, и он тихо опустился на табурет. Мысли шевелились еле-еле, словно гусеницы под наркозом.

«Как же так…. Почему…. Где и в ты ошибся, мудрый эск?… И кто теперь будет приносить Моей Женщине — хотя нет, уже не моей, — кусочки молодости?»

И тут где-то далеко-далеко — дальше даже, чем остался навеки потерянный эском его родной Мир, на самом краю Вселенной, — он услышал многоголосый женский смех. И самым краешком своего уже гаснущего сознания эск успел понять — это хихикают тысячи и тысячи дрянных девчонок с планеты по имени Земля. Девчонок, у каждой из которых он зачем-то отобрал по одному дню молодости.

Санкт-Петербург, 18–19 октября 2004 года.