Райт и Чойс молча кивнули, и Эссенс продолжал.

— Финансирование будет неограниченное. Нам важен результат, а в средствах мы не стеснены. Возможно, работы будут проводиться не здесь, — он обвёл взглядом кабинет, — мы с почтением относимся к законам, — а где-нибудь в Австралии. На этой планете есть масса укромных уголков… И последнее: надеюсь, нет смысла акцентировать ваше внимание на том, что всё только что вами услышанное является строго конфиденциальной информацией. Вам никто не поверит, если вы попытаетесь, скажем, продать эту информацию какому-нибудь ушлому репортёру, а вот неприятности я вам гарантирую. — Эссенс внимательно посмотрел на обоих учёных и закончил. — Это проект государственной важности, и поэтому я не буду говорить «я не тороплю вас с ответом». Наоборот — я вас тороплю. Время не ждёт — я должен знать ваше решение не позднее завтрашнего дня. А теперь извините, господа, мне нужно идти — дела.

Несмотря на некоторую тучность, он легко, по-молодому, поднялся с кресла и пошёл к двери. Но у самых дверей вдруг обернулся и бросил:

— Соглашайтесь, джентльмены. У вас будет всё, что только можно пожелать, — и даже больше того. И потом, стоять у истоков великого начинания — разве не это заветная мечта любого настоящего учёного, а? — и с этими словами мистер Эссенс улыбнулся в третий раз. Хотя улыбкой это сокращение лицевых мышц можно было назвать лишь с очень большой натяжкой…

— Кто он вообще такой, этот тип? — неприязненно спросил Люк, наблюдая через оконное стекло, как их странный, мягко говоря, заказчик садится в машину. Один из его сопровождающих распахнул перед ним дверцу длиннотелого чёрного лимузина, второй в это время — очень напоминая движениями киборга из фантастического боевика — процеживал взглядом всё пространство между дверями главного корпуса компании «Здоровье будущего» и воротами. — Я знаю, что он бизнесмен, что он имеет отношение к финансовой базе нашей фирмы, но он вёл себя так, как будто выступал от лица правительства — по меньшей мере.

Профессор Джошуа Райт ответил не сразу. Он проводил глазами скользнувшую к воротам чёрную машину, чем-то напоминавшую ожившего сказочного дракона, подождал, пока створки сомкнулись за ней, и только потом коротко проронил:

— Он один из реальных правителей нашей планеты.

— Вы это серьёзно? — в голосе доктора Чойса удивление смешалось с тенью обиды — мол, что я вам, мальчишка, которого можно разыграть в День дураков?

— А вы, Люк, — Райт повернулся к собеседнику и внимательно посмотрел ему в глаза, — всерьёз думаете, что миром и его странами действительно управляют президенты, премьер-министры и всякие там короли? И что наша демократия — это действительно то, что люди привыкли понимать под этим словом?

— А вы верите детским сказкам о мировом заговоре? — вопросом на вопрос ответил Чойс, подстёгнутый ощущением незаслуженной обиды. — Вы, серьёзный человек, учёный с мировым именем!

— Не надо обижаться, — примирительно произнёс Джошуа, — я совсем не желал вас обидеть. Конечно, никакого мирового заговора пресловутых масонов — или кого-то в этом роде, — собирающихся по тёмным подвалам в нахлобученных на голову чёрных клобуках с прорезями для глаз, клянущихся на лезвии кинжала и под заунывные песнопения пьющих кровь из позолоченного черепа нерождённого младенца, в природе не существует. Всё куда проще…

— Вы серьёзно? — повторил Люк, но уже без обиды.

— Вполне, — Райт кивнул. — Мир объединяется в единое целое, и все его части связаны между собой многочисленными нитями — прежде всего экономическими. А такая сложная структура просто не может не иметь единого управляющего и координирующего центра — это противоречит элементарной логике. И существуют люди, объединённые общностью интересов и общей целью. Какой именно целью — я могу только предполагать. Скорее всего, всё той же — абсолютной властью над миром. А реальной властью — настоящей властью — они и так уже обладают. Делом за малым…

— Извините, мистер Райт, но при всём моем уважении к вам… — начал было Чойс, однако Джошуа прервал его — мягко, не решительно.

— Вы очень зря не читаете ничего, кроме имеющего непосредственное отношение к вашей специализации. В истории человечества всё уже было, и всё имеет тенденцию повторяться — только на новом уровне и с новыми возможностями. Сто лет назад один-единственный человек по имени Парвус — не совсем один, конечно, — сыграл роковую роль в судьбе могущественной Российской империи. Чем всё кончилось — известно даже вам, — Райт насмешливо улыбнулся, — несмотря на отсутствие у вас интереса к нефункциональным знаниям. А наш милейший Арчибальд Эссенс — он из того же муравейника. И я подозреваю, что клоны, которых он намерен штамповать с нашей с вами помощью, будут использованы отнюдь не для защиты свободы и демократии.

— И вы… откажетесь от его предложения? — только и смог сказать изумлённый Люк.

— Нет, — покачал головой профессор, — я соглашусь.

— Но почему? Если вы уверены… или хотя бы подозреваете, что…

— А потому, дорогой мой, — Джошуа вздохнул, — что мне интересна эта работа. Эссенс хорошо разбирается в людях — он знал, чем меня можно взять. «Стоять у истоков великого начинания — разве не это заветная мечта любого настоящего учёного?» — это ведь его фраза. Творить новую расу — деяние, достойное Всевышнего! А вдруг эти «новые люди» будут совершеннее и счастливее нас? И мой труд, мои знания, опыт будут вложены в это великое дело! Так что я соглашусь, Люк.

«Чушь, — думал доктор Чойс, торопясь к своей припаркованной на служебной стоянке машине. — Даже в такие светлые головы, как у старика Джошуа, могут забредать совершенно бредовые мысли! Можно подумать, что у сильных мира сего нет других дел, как озадачиться штамповкой идеальных телохранителей и идеальных постельных прислужниц! И тех, и других у них и так в избытке. Так что не будем заморачиваться на заявлении старины Райта — специалист он, конечно, экстра-класса, но и своих тараканов, оказывается, не лишён».

А когда Люк сел за руль, последний неприятный осадок, оставшийся от разговора с руководителем сектора терапевтического клонирования, исчез бесследно. Доктор думал уже о куда более приятных вещах — о том, что его ждёт Мэрилин, и о том, что вечер обещает быть замечательным. А когда Чойс подумал о том, что будет ночью, его пробрал озноб от сладостного предвкушения.

Горячий и пыльный ветер не проникал за живую изгородь, обрамляющую территорию «Центра номер 2». Рукотворный рай возник в этом пустынном уголке, словно по мановению волшебной палочки. Здесь было всё: и огромный бассейн, который справедливее было бы назвать небольшим озером, и рощи зелёных деревьев — их пересаживали целиком, вместе с пластами почвы, на которой они когда-то проросли молодыми побегами, — и уютные дома-коттеджи, оборудованные по последнему слову бытовой техники.

Но главными зданиями Центра были всё-таки лабораторные корпуса, причём кроме двух-трёх надземных этажей они имели ещё и пять-шесть подземных — именно там, под землёй, в основном и священнодействовали люди в белых халатах. Там, в полной недосягаемости для любых видов визуального и инструментального наблюдения, творилось невиданное — воплощался в жизнь грандиозный проект, скрытый за безликим названием «Печать».

Меры для сохранения секретности были приняты строжайшие, не говоря уже о том, что живая изгородь обрамлялась металлическими сетчатым забором и широкой контрольной полосой, в любое время суток и в любую погоду насквозь просматриваемой не только глазами людей, но и куда более совершенными и чуткими сенсорами киберсистем. Отпуска не поощрялись (хотя формально и не были запрещены), а чтобы отбить у работавших здесь по долгосрочному контракту людей желание потребовать у начальства этот самый отпуск, был использован безотказный приём — отпускные дни, проведённые на территории Центра, оплачивались в тройном размере.