— Послушайте, мисс… мэм… или как вас там… Я сейчас нажму кнопку, и через минуту здесь будут крепкие парни из внутренней охраны, и тебя…
— Как всё-таки трудно говорить с детьми, — вздохнула женщина. — Ты им толкуешь о мировых проблемах, а у них в голове каша из комиксов и шпионских фильмов. Можешь ли ты хоть чуть-чуть напрячь свой бесценный дар — твой собственный разум? Неужели до тебя не доходит, что уж если я сюда прошла незамеченной, то нажимать любые кнопки бесполезно — никто на это даже внимания не обратит. Сиди спокойно и слушай.
Джеймс подавленно замолчал, а женщина продолжала:
— В вашем Мире гордыня уже неоднократно губила великие народы и разрушала могущественные империи. Существует непреложные Законы, о которых вы, живущие в тенётах вами же сами придуманных законов, и понятия не имеете. Вы гордитесь своей силой — ты, например, искренне считаешь свою страну всегда и во всём правой, — и не привыкли принимать в расчёт мнение других, особенно когда это угрожает тому, что вы называете выгодой. Почему вам кажется, что вы вправе диктовать всем остальным, как им жить?
— Потому что мы несём свободу! Мы избавляем народы от диктаторов, приносящих им неисчислимые страдания! (Ого, я даже могу спорить с этим существом!).
— Красиво сказано. Но свободу не приносят насильно, на кончиках мечей. Вы несёте не свободу, а свой собственный образ жизни. А почему вы считаете, что созданная вами (точнее, подсказанная вам) модель идеальна? Почему все прочие Носители Разума вашего Мира должны носить джинсы, пить «Кока-колу» и молиться Золотому Тельцу, вашему Богу (который, кстати, ничуть не лучше — а может, и гораздо хуже, — древних Кровавых Богов)? А что до диктаторов, так вон там, в Африке, — женщина повела тонкой ладонью, — правит другой диктатор, который поедает своих врагов — в прямом смысле слова. Но вас это почему-то совершенно не волнует. Вы, Избалованные, лезете в драку только тогда, когда это выгодно вашему Богу, — и тогда, когда вы уверены в том, что победа вам обеспечена. Я могла бы привести тебе много примеров, но не буду этого делать — у меня не так много времени, — она посмотрела куда-то вверх и закончила:
— Так вот, у озорников отбирают чересчур опасные игрушки, — а Меч Демонов очень опасная игрушка, — но непослушных наказывают, если их шалости заходят слишком далеко.
— Ты… угрожаешь? — хрипло выдавил Джеймс.
— Нет, я объясняю, — покачала головой гостья. — И очень хочу, чтобы ты объяснил это другим. В твоей стране много разумных людей, но неразумных больше (особенно среди служителей вашего Бога). Только не надо думать, что нам так уж нравится наказывать — просто это приходится делать. Иногда. А чтобы у тебя не было сомнений в наших возможностях…
С этими словами (хотя слов как таковых и не произносилось) странная женщина повернулась и бесшумно скользнула-проплыла к шахте ближайшего грузового лифта.
У Джеймса что-то случилось со зрением. Он, не вставая со своего дежурного кресла, одновременно как бы находился рядом с этой инопланетянкой и видел всё чуть ли не её собственными глазами.
Женщина (и взгляд Эшвуда вместе с ней) легко миновала шахту, две тяжёлые двери, прошла между длинными рядами спящих ракет, а затем так же легко и просто — будто и не броня была перед ней, а всего лишь завеса тонкого тумана, — оказалась в дальнем отсеке, где хранились те самые-самые. И ни один сверхчувствительный датчик, ни одна система оповещения ровным счётом никак не среагировали на столь бесцеремонное вторжение. Существо — какая живая женщина способна на такое! — неспешно приблизилось к чёрному телу водородной бомбы, покоившейся здесь с того времени, как её загрузили (с принятием всех мыслимых мер предосторожности) в чрево авианосца, и положила свои совершенной красоты руки на холодный металл.
А дальше — дальше пошло такое, что Эшвуд почувствовал себя опасно близким к помешательству. Тонкие и хрупкие женские руки начали погружаться в воронёный металл, будто в воду. И Джеймс видел, как эти руки, ничуть не утратившие своей плоти и формы, осторожно продвигались внутри бомбы, пока не добрались до глобулы инициирующего атомного заряда. Ладони легли на шар, сжали его (не проникая на этот раз внутрь), и шар чуть уменьшился в размерах, словно его положили под сферический гидравлический пресс.
— Мы можем проделать это, — услышал лейтенант Эшвуд. — В нескольких местах одновременно. Ты ведь изучал устройство Меча Демонов и знаешь, что произойдёт. И поверь, всё будет выглядеть, как техническая неполадка — у вас их было предостаточно.
Джеймсу показалось, что мир переворачивается, и что палуба под ногами становится потолком. Головокружение длилось секунду-другую, не более, а когда оно прекратилось, женщина снова стояла перед ним, у пульта контроля — на расстоянии протянутой руки — и внимательно глядела ему прямо в глаза. На этот раз без улыбки.
— Ты всё понял? Тогда прощай — мне надо идти. И запомни: теперь я всегда буду неподалёку. На тот случай, если тебе захочется о чём-нибудь спросить. И вообще — на всякий случай…
Эшвуд моргнул — веки прикрылись всего-то на долю секунды — и тут же протёр глаза. Перед ним никого не было. Бред…
— Не бред. Явь. Реальность, — и ладони Джеймса вдруг коснулась появившаяся из пустоты тёплая женская ладонь — та самая, которая только что на его глазах копалась в потрохах ядерной бомбы. Но пахли тонкие пальцы вовсе не металлом и не смазкой, а неуловимо-нежным ароматом неведомых цветов…
Лейтенант Джеймс Эшвуд ощутил себя пловцом, вынырнувшим на поверхность моря на остатках воздуха в лёгких.
Часы показывали 18.36. Всё видение длилось около трёх минут.
* * *
Когда говорят, что Колумб в 1492 году открыл Америку, то это не совсем верно. До берегов собственно американского материка великий генуэзец добрался позже, во время своего третьего плавания в Новый Свет. А тогда, в первый раз, он открыл острова Гаити (мореплаватели назвали его Эспаньолой — Маленькой Испанией) и Кубу. Райский уголок, земля, утопающая в зелени, омываемая лазурными водами тёплого моря и согреваемая лучами тропического солнца; край вечного лета, словно специально созданный Всевышним для жизни, радости и любви… Но вышло так, что именно этот благословенный остров едва не стал тем роковым камешком, который чуть не сорвал лавину, способную увлечь в бездонную пропасть весь Мир Третьей планеты системы Жёлтой звезды.
Вокруг Кубы десятилетиями хищными пираньями кружили голландские и французские буканьеры; в запутанном клубке колониальных войн остров переходил из рук в руки — от испанцев к англичанам и обратно. Наконец, после испано-американской войны 1898 года и разгрома у Сантьяго эскадры адмирала Серверы, на Кубе прочно обосновались североамериканцы, превратившие её в загородную виллу (и по совместительству в публичный дом) для Дяди Сэма.
Такое положение вещей почему-то не очень нравилось самим кубинцам (смешанным потомкам кастильских конкистадоров, индейцев-караибов и вывезенных из Африки негров-рабов), и в первый день тысяча девятьсот пятьдесят девятого года горстка революционных романтиков-бородачей братьев Кастро прикладами винтовок выгнала с острова заведующего тропическим борделем Батисту и решила обустроить жизнь по-новому — по примеру первой в мире страны победившего социализма.
Результат получился достаточно кислый — Куба десятилетиями жила по карточкам, кубинки отдавались иностранным морякам прямо на золотистых пляжах за кусок мыла или за банку сгущёнки, а жители благодатного острова норовили при первом удобном случае добраться до Флориды чуть ли не вплавь, — но это проявилось несколько позже. А тогда, в конце пятидесятых — начале шестидесятых годов прошлого века энтузиазм бил через край, и построение подлинного Рая на райской земле Кубы казалось делом близким и вполне осуществимым.
А события (в которые оказались вовлечёнными самые грозные и непримиримые силы планеты) между тем развивались таким образом, что Рай, населённый мужественными «барбудос» и прекрасными сеньоритами, вот-вот должен был превратиться в пылающий Ад — в атомный Ад.
