Возле машины я обернулся к Киттиму. Он опять снял очки, показывая свои глаза. Некий предмет лежал на траве между нами. Он указал пальцем на него.

— Вы что-то уронили, — сказал Киттим.

Это была черная ермолка, прошитая красной и золотой тесьмой. Она оказалась буквально пропитана кровью. Ее не было здесь, когда я парковал машину.

— Не думаю, что это мое, — заметил я.

— Я предлагаю вам взять ее с собой. Уверен, что вы знаете некоторых старых жидов, которые будут рады получить ее. Это поможет им ответить на некоторые вопросы, должно быть возникшие у них.

Киттим повернулся ко мне спиной, сделал из пальцев пистолет и выстрелил в меня на прощание через плечо.

— Еще увидимся, — пообещал он.

Я поднял с земли ермолку и смахнул с нее грязь. Внутри не было имени, но я знал, что она могла появиться только из одного источника. Я отъехал подальше к ближайшему пестрому магазинчику и позвонил в Нью-Йорк.

День подходил к концу, а я так и не смог связаться с Эллиотом, так что пришлось отправляться на его поиски. Я подъехал к дому Нортона, но рабочие не видели его со вчерашнего дня, и по их словам выходило, что хозяин не ночевал дома прошлой ночью. Тогда я вернулся в Чарлстон и решил проверить кодовый номер партнера Эллиота, с которым он обедал в начале недели. Вытащил свой ноутбук и, игнорируя сообщение, что поступила почта, подключился к Интернету. Я отметил зону поиска в Субтрейс и менее чем через час получил ответ. Эллиот поссорился с некой Адель Фостер, проживающей на Би Три-драйв, 1200 в Чарлстоне. Я нашел эту улицу в своем атласе Делорма и поехал туда.

Дом номер 1200 представлял собой классический образец шотландского пасторского дома, построенного больше ста лет назад, с фасадом из известняка и мрамора с включениями устричных раковин. В дом вело крыльцо с двумя лестницами и навесом, поддерживаемым тонкими белыми колоннами. Справа от него был припаркован внедорожник. Я медленно поднялся по центральной лестнице, остановился в тени навеса над крыльцом и позвонил в дверь. Звук разнесся; прозвучал эхом где-то в глубине дома и почти сразу был заглушен твердыми шагами по паркету; дверь открылась. Я почти ожидал увидеть этакую Хитти Мак-Дэниэл в белоснежном переднике, но вместо нее на пороге появилась женщина, которая ссорилась с Эллиотом Нортоном в ресторанчике. За ее спиной тень дерева протянулась сквозь пустую освещенную прихожую, как грязная вода сквозь снег.

— Да?

И вдруг я понял, что не знаю, что сказать. Я и сам-то не был вполне уверен в том, зачем сюда добрался, кроме того, что не могу найти Эллиота и что-то подсказывает мне, что ссора, свидетелем которой я был, значила больше, чем обсуждение деловых, профессиональных вопросов, что между ними нечто большее, чем простые взаимоотношения между клиентом и адвокатом. Впервые увидев ее рядом, я получил подтверждение своим подозрениям: на ней было платье вдовы. Все, что было нужно, чтобы довершить наряд, это шляпка и вуаль.

— Извините, что беспокою вас, — начал я. — Меня зовут Чарли Паркер. Я частный детектив...

Я уже собрался было полезть в карман и предъявить свое удостоверение, но выражение ее лица остановило меня. Оно не смягчилось, но мимолетно изменилось. Так, ветка дерева, качнувшаяся от ветра позволяет лунному свету блеснуть сквозь нее и осветить землю вокруг.

— Вы его человек, не так ли? — мягко произнесла она. — Вы один из тех, кого он нанял.

— Если вы говорите об Эллиоте Нортоне, то тогда да, я — его человек.

— Это он прислал вас сюда? — в вопросе не было враждебности, в нем звучала какая-то жалоба.

— Нет, я видел, как вы говорили с ним в ресторане два дня назад.

Она усмехнулась:

— Я не уверена, что можно назвать «разговором» такое общение. Он рассказал вам, кто я?

— Честно сказать, я не говорил ему, что видел вас вместе, просто записал номер вашей машины.

Она надула губки:

— Как это дальновидно с вашей стороны. Это ваша обычная манера поведения — делать записи о женщинах, которых вы никогда не встретите?

Если леди думала, что заставит меня устыдиться, ее ждало разочарование.

— Иногда, — сказал я. — Стараюсь покончить с этим, но слаб человек.

— Итак, почему вы здесь?

— Мне надо знать, не видели ли вы Эллиота.

На ее лице появилось выражение озабоченности.

— Нет, с того вечера не видела. Что-то случилось?

— Не знаю. Могу я войти, миссис Фостер?

Она моргнула.

— Откуда вам известно мое имя? Нет, давайте я угадаю: вы узнали это таким же образом, что и адрес, правда? Боже, нет больше ничего личного.

Я ждал, подстраховавшись, чтобы дверь не захлопнулась у меня перед носом. Она сделала шаг в сторону и пригласила меня войти. Я прошел за ней следом в прихожую, и дверь мягко закрылась за моей спиной.

В холле не было мебели, не было даже вешалки для шляп. Передо мной наверх поднималась лестница на второй этаж и к спальням. Справа располагалась столовая — пустой стол, окруженный десятью стульями в центре комнаты. Налево — гостиная. Я последовал за ней туда. Она уселась на краешке бледно-золотистого дивана, а я устроился в кресле возле нее. Где-то тикали часы, но в доме было тихо.

— Эллиот пропал?

— Я этого не говорил. Я оставил ему сообщения на автоответчиках. Он пока не ответил.

Она обдумала информацию. Казалось, это ее не устроило.

— И вы предположили, что я могу знать, где он?

— Вы встретились с ним за обедом. Я предполагал, что вы друзья.

— Друзья какого рода?

— Того, что обедают вместе. Вы что-то хотите сказать мне, миссис Фостер?

— В общем, нет, и я мисс Фостер.

Я принялся извиняться, но она махнула рукой:

— Это не так важно. Полагаю, вы хотите узнать о нас с Эллиотом?

Я не ответил. К чему мне копаться в ее отношениях с Нортоном больше, чем это необходимо? Впрочем, если мисс Фостер чувствует потребность выговориться, я послушаю в надежде, что сумею узнать от нее что-нибудь.

— Черт, вы видели, как мы дрались? Могли бы додумать все остальное. Эллиот был другом моего мужа. Моего покойного мужа, — она теребила блузку, и это было единственным знаком того, что она волнуется.