Неожиданно глаза Мобли открылись, но он не шевельнулся. Медленно, почти незаметно, он повернул голову налево, и его взгляд наткнулся на мягкий карий взор белохвостого оленя. Рыжевато-коричневый, пять футов в холке, с белыми полукольцами на горле и вокруг ноздрей и глаз. Его хвост ходил вперед-назад от возбуждения, открывая белизну подшерстка.

Мобли догадывался, что в округе водились олени. На расстоянии примерно с милю от реки ему попадались следы копыт, он замечал на тропах катышки их испражнений; погрызенные ветви кустарников или неровные зазубрины, оставленные оленьими рогами на стволах деревьев, лишний раз подтверждали, что в этих заповедных лесах они водятся, но Лэндрону никак не удавалось повстречаться с ними. Он почти утратил надежду, что за эту вылазку ему удастся подстрелить оленя, и вот он, прекрасный самец, уставился на него из-за могучей сосны. Не сводя с оленя глаз, Мобли протянул правую руку за ружьем.

Его рука нащупала пустоту. Озадаченный, он посмотрел направо. Ружье исчезло, небольшая вмятина на земле была единственным подтверждением того, что оно здесь действительно лежало. Мобли стремительно выпрямился и услышал, как олень издал свистящий тревожный храп, прежде чем скрыться в лесной чаще, мелькая поднятым хвостом. Но Лэндрон остался безучастным к его прыжку: «voere» было, пожалуй, самым ценным из всего его имущества, а сейчас его умыкнули, пока он развлекался со своим членом до состояния отключки.

Мобли в бешенстве сплюнул на землю и принялся рассматривать следы. Они обнаружились справа от него и привели к густому кустарнику, а дальше потерялись. На почве остались зигзагообразные узоры: судя по всему, вор был тяжелым человеком.

— Проклятье, — прошипел он. Затем повторил, громче:

— Будь ты проклят!

Он взглянул на следы еще раз, и внезапно на смену злости в его душу стал медленно заползать липкий страх. Он находится в лесах близ Конгари один и без оружия. Возможно, вор удалился в сторону болота, а может быть, оставался где-то поблизости и наблюдал за реакцией Лэндрона. Мобли пробежался взглядом по деревьям, по земле, но не обнаружил присутствия другого человеческого существа. Поспешно и настолько бесшумно, насколько возможно, он прихватил рюкзак и направился к реке.

Обратная дорога к тому месту, где он оставил лодку, заняла минут двадцать. Его продвижение порой замедлялось: Лэндрон старался избегать лишнего шума, к тому же он иногда неожиданно останавливался, чтобы ухватить хоть какие-то признаки возможной Слежки. Пару раз ему, казалось, удавалось приметить мелькнувшую среди деревьев фигуру, но, едва он замирал, замирал и мир вокруг него, а единственным звуком было непрерывное капанье воды, стекающей с листьев и веток. Но не обман зрения нагнетал страх в душе Мобли.

Птицы замолкли.

По мере приближения к реке он зашагал шире, его ботинки захлюпали, как от ходьбы по грязи. Он оказался в зарослях подлеска, ограниченного поваленными деревьями и остатками мертвых деревьев, которые стали прибежищем для дятлов и мелких млекопитающих. Часть этих завалов была следствием сокрушительного урагана «Хьюго», который в 1989 скосил значительную часть леса, но, тем самым дал импульс росту новых побегов. За последним рядом молодых деревцев Лэндрон Мобли разглядел темную поверхность реки Конгари, полноводной благодаря разливу Пидмонта. Он рванул сквозь невысокие заросли и очутился на берегу. Бородатый испанский мох, свисая с кипарисовых веток, щекотал затылок Мобли, пока он стоял как вкопанный недалеко от того места, где оставил лодку.

Его лодки теперь тоже не было на месте.

Но он заметил нечто другое.

Это была женщина.

Она стояла к нему спиной, поэтому Мобли не мог разглядеть ее лица. Белое покрывало окутывало незнакомку с ног до головы. Она стояла на мелководье, и края одеяния теребило течение. Мобли наблюдал за тем, как она склоняется, опускает руки в воду, зачерпывает ее ладонями, поднимает руки и дает воде пролиться ей на лицо. Он заметил, что под покрывалом на ней нет одежды. Это была грузная женщина. Когда она присаживалась на корточки, под натянутой тканью явственно обозначалась темная ложбинка между ягодицами; кожа выглядела шоколадом на фоне белоснежной глазури ее накидки. Мобли было даже испытал приступ сексуального возбуждения, только...

Только он не был уверен, можно ли назвать то, что было под тканью, кожей. Она вся была словно искромсана и напоминала собой не то чешую, не то коросту: будто из нее извлекли какую-то субстанцию или, наоборот, что-то налепили на нее, так что кое-где ткань покрывала даже прилипла. Это делало женщину похожей на невиданную рептилию, и сходство с хищником заставило Мобли слегка отпрянуть. Вот он пытается разглядеть ее руки, но сейчас они скрыты под водой. Медленно женщина продолжает наклоняться все ниже, теперь под водой не только ладони, но и запястья, локти, она низко наклонилась над водой. Ему слышно, как она выдыхает, словно от удовольствия.

Это первый звук, который издала странная женщина. Ее молчание сначала настораживали Лэндрона, затем начали злить. Он наделал больше шума, чем перепуганный олень, когда ломился через заросли к берегу, но женщина, кажется, не заметила или решила не подавать вида, что заметила его присутствие. Мобли, несмотря на плохое предчувствие, решил с этим покончить.

— Эй! — окликнул он ее.

Женщина не ответила, но ему показалось, что ее спина напряглась.

— Эй! — повторил он. — Я с тобой разговариваю.

На этот раз женщина разогнулась и встала в полный рост, но не обернулась. Мобли чуть прошел вперед, пока его ноги не оказались у самой воды.

— Я ищу лодку. Ты не видела?

Женщина стояла не шевелясь. Ее голова, подумал Мобли, кажется ему слишком маленькой по сравнению с крупным телом, пока до него не дошло, что голова абсолютно лысая. Под накидкой он видел остатки коросты на ее черепе. Он протянул руку, чтобы прикоснуться к ней.

— Я сказал...

Мобли почувствовал сильное давление со стороны левой ноги, вдруг она подогнулась под его весом, и лишь тогда до него дошел звук выстрела. Он свалился на бок, оказавшись наполовину в воде, наполовину на берегу, и уставился на остатки того, что было его коленом. Пуля снесла кость коленной чашечки, обнажив красно-белое месиво. Его кровь хлынула в реку.