Потом он исчез, а Мейси в неуверенности стояла, не зная, преследовать ли его или помочь раненому товарищу. Она подбежала к Дюпре, слегка хромая на правую ногу.

— Потерпи, Джо. Мы приведем помощь...

Он потянулся к ней, взял за рубашку, потом оттолкнул.

Она замолчала. Но он все равно не мог говорить. Тогда он показал рукой в направлении убегающего человека. Она кивнула и устремилась за Молохом, лишь на секунду остановившись, чтобы в последний раз взглянуть на умирающего. Он захлебывался собственной кровью.

Мэриэнн подошла к нему. Она плакала. Мальчик стоял за ней, уставившись на двух мужчин на кухонном полу.

— Прости меня, — сквозь слезы шептала она. — Прости. Прости...

Она попыталась снять свое пальто, чтобы накрыть его, но Дюпре не дал ей, а вместо этого поднес ее руку к своим губам. Его рука дрожала, когда он целовал ее пальцы.

— Нет, не надо. Позволь, я тебе помогу. Тебя надо согреть.

И тут Мэриэнн увидела, что кровь, которая образовала темно-красный нимб вокруг его головы, хлещет из сквозной раны на спине. И поняла, что надежды нет.

— Нет! — в отчаяньи взмолилась она. — Не уходи!

Великан кашлянул, у него начались спазмы. Мэриэнн попыталась поддержать его, но такой вес оказался неподъемным для нее. Его тело вздрагивало. Он лежал на полу, и равномерный хлюпающий звук доносился из его горла.

Потом конвульсии прекратились. И перед смертью глаза Джо Дюпре расширились, словно он внезапно понял истинную природу этого мира.

Молох бежал.

Он чувствовал движение вокруг: ветви шелестели на ветру, опавшие листья поднимались от земли, тени собирались вокруг, словно им теперь было не важно, видит он их или нет. Они просто преследовали его по лесу. На его лице и рубашке была кровь, она стыла в морозном ночном воздухе. Губа болела, боль, словно иглами, пронизывала весь рот каждый раз, когда он делал вдох. Он слышал, что его преследует, знал, что женщина-полицейский идет за ним по пятам. Ах, как ему хотелось убить ее, как хотелось выплеснуть всю свою боль на нее и на свою жену. Но, по крайней мере, он убил большого полицейского. Это уже что-то.

Молох ударился головой о ветку, обломившуюся в результате шторма, и отлетел назад, к дереву. Когда боль во рту и голове немного утихла, он сделал вдох и направился по узкой тропинке, ведущей к болоту, пока, наконец, не вышел на открытое пространство, неожиданно образовавшееся прямо посреди леса. Огромные камни старых руин лежали наполовину зарытые в землю, и простой каменный крест возвышался в центре. Молох медленно пошел вперед, пока не поравнялся с крестом. На нем все еще можно было прочитать имена. Против воли он вытянул руку, коснулся букв растопыренными окровавленными пальцами. Он дотронулся до камня и...

Мужчины. Лес. Выстрелы. Женщины.

Женщина.

Боль в губе внезапно утихла, в голове просветлело. Он откинулся назад, когда земля начала разверзаться под его ногами. Картины страданий и смерти накатили на него. Под пальцами он чувствовал плоть, в воздухе — запах пороха. Шум исходил снизу, усиливаясь по мере того как земля разверзалась под ним и Молох погружался в темноту.

Мэриэнн отвернулась от тела Джо Дюпре, пряча лицо в складках своего пальто, как несколько дней (а кажется, годы) назад в это же пальто уткнулся носом ее сын, соприкоснувшись с реальностью смерти чайки. Тело Уилларда лежало в углу, наполовину скрытое столом. Дэнни не переставал плакать. Он вцепился в нее так сильно, что костяшки пальчиков побелели. Джек, наконец, смог встать на ноги и с трудом стоял, теперь привалившись к дверному косяку. Она нашла нож и перерезала веревку, которой связали старика. Потом осторожно оторвала от себя Дэнни.

— Я хочу, чтобы ты ненадолго остался с Джеком, ладно?

Дэнни испустил громкий вопль и рванулся к ней, но она не подпустила его ближе, чем на расстояние вытянутой руки, и мягко подтолкнула к Джеку. Художник держал мальчика изо всех сил, обняв его раненой рукой. Мэриэнн подняла пистолет Дюпре и направилась к парадной двери.

— Не успеешь оглянуться, как я уже вернусь, Дэнни. Пригляди за Джеком: ты уже большой и сильный, а он ранен, и ему нужна помощь.

Но Дэнни все плакал. И в замешательстве и шоке никто из них не заметил, что тело Декстера исчезло.

Молоху казалось, что прошло очень много времени, хотя место, куда он медленно погрузился, было не более двадцати футов в глубину. Оказавшись на дне, он все еще видел края ямы, ссыпающуюся с них землю, продолжающие падать хлопья снега. Сверху на него лился тусклый свет, к нему примешивалось что-то серое, словно принадлежащее иному миру.

Это заставило Молоха содрогнуться. Он лежал так с минуту, ощущая во рту вкус крови. Пахло землей и тленом. Он вслепую протянул руку и наткнулся на чьи-то волосы.

Женщина. Волосы женщины.

Молох отдернул руку, пытаясь побороть страх. Полицейская шла за ним. Если он останется здесь и будет ждать, пока его найдут, то окажется загнанным, как животное, в ловушку. Пора выбираться отсюда. Надо изучить, что вокруг.

Он напряг зрение и теперь был благодарен вынужденному многочасовому переходу в пурге без фонарей: его глаза привыкли к темноте, и Молох различил очертания корней деревьев, обнажившихся у края ямы, в которой он стоял. Он усмехнулся с облегчением, но тут же осекся, почетче разглядев место, где находится.

Эта странная яма имела форму полукруга около пятнадцати футов в диаметре. По ее краям были входы в туннели, достаточно широкие, чтобы человек мог проползти в них на животе. Молох подошел к самому большому и заглянул внутрь. С потолка туннеля свисали корни деревьев. Он прислушался. Откуда-то доносился звук льющейся воды. Он снова взглянул наверх, внимательно осмотрел стены ямы. По ним невозможно было выбраться наверх. Итак, оставалось либо сидеть здесь и ждать, либо попробовать проползти по одному из туннелей. Молох не боялся замкнутого пространства, даже тесный тюремный карцер никогда не пугал его, но все же он испытывал какую-то странную неприязнь в отношении открывшихся перед ним ходов. Ко всему прочему, плохо будет, если дальше такой ход начнет сужаться, и, главное, Молох не понимал, для какой вообще цели были вырыты эти туннели. С другой стороны, он слышал звук воды, а значит, туннели ведут к берегу реки или ручья, и ему даже показалось, что он видит тусклый свет в конце туннеля.

Молох решился. Он опустился на колени и заполз в туннель.

Двадцатью футами выше Мейси вышла на открытое пространство. Она все еще испытывала шок от смерти Дюпре и своих собственных действий на башне. До сегодняшнего вечера ей не приходилось в кого-то стрелять, даже вынимать пистолет из кобуры. Теперь же она убила человека и преследовала еще одного, а Джо Дюпре погиб из-за того, что она действовала недостаточно быстро.

Джо Дюпре погиб из-за нее.

Ее нога задела камень. Девушка взглянула на памятник, возвышающийся из земли, на другие, окружающие его, и на огромный каменный крест в центре маленького кладбища. Она не хотела выходить на открытое пространство: преступник был все еще вооружен, и глупо рисковать и выставляться. Мейси присела пониже и начала осматривать лес.

У креста на снегу была кровь. Она сглотнула, перевела дух и медленно двинулась к середине Места. Девушка почти подошла к кресту, когда ее нога повисла в воздухе. Впереди была яма. Она отступила назад, держа пистолет наготове, но снизу не доносилось никаких звуков. Она досчитала до пяти и снова двинулась вперед. Яма была свежей, ее дно не покрывал слой глубокого снега. Она рискнула заглянуть вниз, лишь на секунду показывая преступнику голову, так что в нее почти невозможно было попасть. Но она там ничего не увидела, кроме осыпавшейся земли, сломанных веток и запачканного землей только что припорошившего дно ямы снега.

Но убийца Джо Дюпре там. Ему просто больше негде быть.