Раздался звонок в дверь, и Филидоров с Толей все же вернулись. Но без доктора Шуры.

Филидоров и Толя топтались в ночном дворе, чтобы не мешать Вике скандалить с Нюрой из-за Сапожникова. Потом из подъезда пробежала Вика. Наверно, и им пора было по домам, но что-то их удержало.

Филидоров припомнил, как на диспуте Сапожников кинул цитату из Менделеева - лучше какая-нибудь гипотеза, чем никакой.

И, вспомнив Сапожниковы бредни, Толя и Филидоров подумали - чем черт не шутит? И вернулись.

Ну а потом, как уже рассказано вначале, сели пить чай. Вошла летающая собака. О ней высказались разноречиво, и Сапожников, грубо нарушая приличия, ушел спать.

Вечерок не получился.

- Вы с ним не так разговариваете, - сказал Дунаев. - Это все бесполезно. Когда с ним так разговаривают, он становится тупицей.

- А он и в детстве был дефективный, - сказала Нюра.

- Какой?

- Дефективный.

- А как с ним разговаривать? Как?!

- А вы его разжалобите.

- Что?

- Ну да… - сказала Нюра. - Слезу подпустите… Он жалостливый.

- Чушь какая-то, - нахмурился Толя. - При чем тут жалость?

Жалости в науке не место.

- Место, место, - сказал Дунаев. - Вы ему растолкуйте, кому без этой вашей штуковины не жить… Он и раскиснет… Он вам враз все придумает.

- Детский сад!

- Это точно, - сказал Дунаев.

- Погодите, - повеселел Филидоров. - Тут что-то есть.

- Вы ешьте компот… Он пастеризованный, - убедительно сказала Нюра.

И теперь Филидоров после слов Нюры понял так, что все сапожниковские теории - потому что он ученых пожалел, так, что ли?

Но если нужна гипотеза, которую мог бы понять и ребенок, то, может быть, ее и должен высказать ребенок, подумал Филидоров и пошел будить Сапожникова.

- Вставайте… - сказал он, - потолкуем… У меня самолет в два ноль-ноль…

Сапожников открыл глаза.

- Нужна гипотеза, которую бы понял ребенок, - сказал Филидоров.

- А что? - спросил Сапожников. - Вы бы тогда хорошо жили?

- Наверно.

- Это можно.

Филидоров подмигнул Толе.

- Что можно? - спросил Толя.

- Можно сделать, - сказал Сапожников. - Можно сделать гипотезу, которую поймет ребенок.

Филидоров засмеялся.

Тут вошел Дунаев и сказал, что звонил доктор Шура, очень веселый, и просил передать Сапожникову, что он знает, кто такой Сапожников.

- Ну и кто же он такой? - спросил Филидоров.

- Летающая собака.

- Оставьте меня в покое! - закричал Толя рыдающим голосом доктора Шуры. - Оставьте меня!

И они уселись потолковать.

Вот уже Нюра ушла спать, доверившись тем, кто остался додумывать тайны до конца и посильно.

Никого лишнего в квартире Дунаевых.

Остались четверо, которые не боятся, и пожилая женщина, которая знает то, чего этим четверым вовек не узнать, потому что они знают умом, даже иногда сердцем, если повезет, а она знает, потому что знает.

Есть такое знание, когда доказывать ничего не надо.

- Ну, Дунаев, - сказал Сапожников, - они хотят гипотезу, понятную ребенку…

Ладно, выручай. Есть такая гипотеза. Но я ее на тебе попробую.

- Дурацкая твоя привычка лезть туда, где ты ни хрена не смыслишь, - сказал Дунаев.

- А я и не лезу. Однако есть область, где все смыслят более или менее одинаково.

Кроме полных кретинов.

- Какая же это область?

- Область здравого смысла.

- Вот как раз тут у меня большие сомнения, - ухмыльнулся Филидоров.

- Скажи, Дунаев, если два авторитета утверждают противоположное, имею я право не поверить им обоим?

- Можешь. А конкретно?

- Один великий ученый сказал, что свет - это частицы, а другой великий ученый сказал, что свет это волна. -…Я в физике ничего не смыслю.

- Да не в физике, а в здравом смысле, - сказал Сапожников. - Два авторитета не сговорились - можешь ты им не поверить обоим?..

- Так и не сговорились? - спросил Дунаев.

- Фактически нет. Просто порешили считать, что у света есть признаки и волны и частицы. Порешили - и точка.

- Но ведь, наверно, это установили?

- Ага, - сказал Сапожников. - Но не объяснили, как это может быть.

- А ты объяснил?

- А я объяснил.

- Кому?

- Себе, конечно… Жить-то ведь как-то надо? - сказал Сапожников.

- Ну и как же ты объяснил? - спросил Дунаев.

- Свет не иллюзия… - сказал Сапожников. - Это штука материальная. Это установлено. Давление света и прочее. Значит, это какое-то состояние вещества.

Значит, должно быть вещество, у которого возникло состояние под названием "свет".

И у этого состояния две характеристики - он и на волну похож, бежит, как волна, частота колебаний и амплитуда… слово "амплитуда" понятно?

- Слово "амплитуда" понятно, - сказал Дунаев.

- Ну вот… он и на частицу похож, свет… бьет порциями, квантами… Слово "квант" слыхал?

- Слыхал.

- Ты на бильярде играешь?

- Малость.

- Если шары поставить вдоль борта и по последнему вдарить, что будет?

- Первый отлетит.

- А остальные? - спросил Сапожников.

- На месте останутся… А что?

- Ага… - сказал Сапожников. - Остальные стукнутся друг об друга и на месте останутся… По ним пробежит дрожь, то есть волна, а отлетит только последняя порция, то есть шар.

- Квант? - спросил Дунаев.

- Ага.

- Ну и что из этого вытекает?

- А то вытекает, что для того, чтобы последний шар отлетел, нужны промежуточные шары, которые вздрогнут и успокоятся… То есть, чтобы был свет, нужна среда, материя, в которой бы он распространялся… как звук в воде…

Покурили немножко. У Филидорова и Толи были спокойные лица людей, которые видят, как человек идет по карнизу и они не знают, окликать его или нет, поскольку не решили еще, лунатик это или верхолаз. Потом Дунаев сказал:

- А кто эти великие ученые?.. Ну, которые не сошлись характерами?

- Один Эйнштейн, - сказал Сапожников.

- Ого!.. А другой?

- А второй Бор.

- Слушай, - сказал Дунаев. - Ты уж лучше помалкивай.

- Я и помалкиваю, - сказал Сапожников. - А все-таки, если представить себе, что каждая элементарная частица это вихрь более тонкой материи, ну, скажем, материи времени…

- Что?

- Не мешайте ему, - сказал Филидоров. -…Тогда ничего противоречивого нет в том, что при столкновении двух частиц рождается пять новых, размером больших, чем первые две… а вовсе не обломки двух первых.

- Чушь! - не удержался Филидоров.

- Что же тут непонятного? - с упорством осла продолжал Сапожников. - Столкновение двух частиц рождает возмущение той материи, из которой они сами состоят… Два вихря рождают пять более крупных… Что ж тут непонятного?

Обыкновенная лавина… Резонанс… детонация… Высвобождение скрытых запасов.

Время, - сказал Сапожников. - Материя времени. Единственная материя, у которой все процессы происходят в одну сторону. Несимметричная… Но и ее несимметричность только кажущаяся. Так как и она заворачивается на себя…

Всякий поток - это часть витка…

Филидоров долго молчал.

- Тогда понятно и такое явление, когда одна частица проходит, так сказать, через другую, - сказал Сапожников. - Просто вы не ту модель берете… паровозики какие-то… вагончики… Вагон сквозь вагон, конечно, не пройдет, а водоворот сквозь водоворот проходит… сам наблюдал… В Калязине…

- Где? - спросил Филидоров. - Я такого института не знаю.

- Я тоже, - подтвердил Сапожников. - Вода сместилась, а воронка на месте стоит… потому что условия образования воронок не сдвинулись с места… неровности дна и прочее… а вода бежит вниз к морю…

- Значит, вы считаете, что время - это не условное понятие, а вполне реальная материя?

- Вполне реальная, - сказал Сапожников. - Она тоже отражается в нашем сознании, а не только ее отдельные вихри, то есть тела… Таким образом, все, что мы вспоминаем, унеслось от нас не назад, как принято считать, а вперед… а мы, как воронки, на месте стоим или, как лодки, плывем медленней, чем река бежит… и тогда совсем другой метод прогноза.