— Что случилось? — спросил он на своем ломаном французском. Была какая-то вылазка, о которой ему не сообщили? Вылазка, на которую отправились Джо и другие? И что-то с ними произошло? — Где Джузеппе? Что случилось?

Сибела отрицательно покачала головой:

— Ничего не случилось. Джузеппе наверху, возможно, спит.

О черт.

Поскольку Чарлз смотрел в ее глаза, он понял все. Понял, почему она пришла.

— Я не хочу быть одна, — прошептала Сибела. — Я устала быть одна. Прошу тебя, Чарлз, ты не…

— Сибела, пожалуйста, не проси.

— …займешься любовью со мной?

Нет. Нет, нет.

Именно это было самым жгучим его желанием. Но именно этого ему нельзя делать, даже если ока находится прямо здесь, совсем рядом.

Все, что требуется, — это протянуть руки и…

— Настало время сказать все начистоту. Я знаю, что ты хочешь меня.

От этих слов Чарлз готов был разрыдаться.

— Но ты также знаешь, что я женат. — Он сказал это по-английски, а затем повторил по-французски.

Она замерла, стоя рядом с ним на коленях. В свете луны ее лицо казалось особенно прекрасным.

— Но ты ее не любишь. Мужчина так женщину не любит. Когда ты говоришь о ней, это выглядит так, словно ты вспоминаешь о девочке, о которой следует заботиться. Она для тебя — ребенок, Сибела была права, но это вовсе не значило, что можно было забыть клятву в церкви.

— Ты не чувствуешь к ней страсти, — прошептала Сибела.

— Она любит меня.

Это было так — в той мере, в которой Дженни вообще была способна любить кого-либо.

— Ей нравится то, что ты о ней заботишься. Ей нравится твое состояние.

И это тоже было правдой.

— Скажи, что ты любишь ее, — попросила Сибела, — и я уйду.

— Я ее люблю, — соврал Чарлз на английском, а затем повторил это по-французски. Она не поверила.

— Это так, — сказал он по-английски. — Я знаю, что отзывался о ней не самым лучшим образом, но, клянусь, это так. Сибела поняла его. Однако не двинулась с места.

— А как же Джо? — спросил Чарлз почти в ужасе — если она сейчас до него дотронется, он не устоит. Если только она до него дотронется — он скажет ей всю правду. Он вовсе не любит Дженни. Он женился на ней из-за ребенка и потому, что вызвал этим лютую зависть окружающих. Он желал эту женщину, но любовью это назвать было нельзя. Впрочем, у него не было четкого представления, что собой представляют их отношения. — Тебе следовало бы сейчас быть в комнате Джо, — сказал Чарлз. — Ты знаешь, что он тебя любит. Он свободен, совершенно свободен.

— Ты хочешь, чтобы я пошла к Джузеппе? Ушла от тебя? — На ее глаза навернулись слезы. Она не могла в это поверить.

— Да, — через силу сказал Чарлз. Да поможет ему Бог. — Иди к Джо. Потому что я не могу тебе дать то, чего ты заслуживаешь.

— Понятно. — Она вытерла глаза ладонью и сделала глубокий вдох. А затем резко поднялась и стремительно исчезла из комнаты.

Когда дверь закрылась, Чарлзу нестерпимо захотелось побежать следом, остановить Сибелу. Это желание было почти неодолимо — но он все же остался сидеть, чувствуя себя как никогда скверно.

Комната Сибелы располагалась справа от верхней части лестницы, комната Джо — слева. Чарлз слышал, как лестница легонько скрипит под ее ногами, а затем вдруг наступила тишина.

Чарлз закрыл глаза, мысленно прося Бога исполнить его желание.

Когда скрипнула половица где-то слева от лестницы, Чарлз открыл глаза. Нет, он молился не об этом…

Чарлз открыл глаза. Перед ним был океан. Боль в теле прошедшей ночью была совершенно несравнима с той, что он испытал в ту давнюю ночь, когда сам толкнул Сибелу к своему лучшему другу.

Тогда он не спал всю ночь, проклиная себя за собственную слабость. Он не был достаточно сильным, чтобы выбросить ее из головы, — и не был достаточно сильным, чтобы решительно порвать с прошлым и овладеть ею. А теперь Сибела была вдвоем с Джо и… Боже. Как он ненавидел себя в эту ночь, ненавидел Джо, ненавидел Дженни. Ненавидел Сибелу. Зачем она пришла в его комнату, а теперь он должен так жестоко мучиться?

И как она смела так легко перейти из его комнаты в комнату Джо, поколебавшись лишь секунду? Неужели для нее это было так просто?

Но то, что он восстанавливал себя против Сибелы, не помогало Чарлзу унять свою душевную боль. И боль эта вспыхнула с новой силой, когда утром Джо явился к завтраку с какой-то уверенностью в походке и совершенно другим выражением глаз.

У Джо и сейчас, когда он сидел на балконе, глядя на удивительнейший вид на океан, был похожий взгляд — мягкий, чуть отстраненный от мира.

Чарлз почувствовал, что в нем, как и много лет назад, ворохнулась ревность.

Джо повернулся к нему:

— Похоже, между Томом и Келли что-то происходит.

Чарлз с трудом вернулся мыслями к настоящему. Том и Келли? Ну, возможно, эта девчонка и в самом деле что-то замышляет.

— Ты думаешь, что-то происходит? — повернул он голову к Джо. — После всех этих лет монашеской жизни ты стал экспертом в любовных делах?

Джо посмотрел на него одним из тех долгих, пристальных, терпеливых взглядов, которые всегда заставляли Чарлза чувствовать себя пятилетним несмышленышем.

— Я не эксперт, но определить, что такое поцелуй, я способен, — произнес он ровным голосом. — И знаю, что Келли сейчас одинока.

Итак, эти двое целовались. Чарлзу захотелось засмеяться, но он сдержался. Скорее, этой новости надо радоваться. Всех этих чистеньких, гладеньких пижонов, которых Келли притаскивала из больницы в качестве женихов, Чарлз за мужчин не считал. А вот Том — это другое дело. Почти герой из фильма приключений. Неужели Келли и впрямь решила его заарканил?

— Думаю, они плохо подходят друг другу.

— Не согласен, — возразил Джо. — Впрочем, относительно Келли, возможно, ты и прав. Может, ты поговоришь с ней, ведь все равно ничего не выйдет, а для Тома расставание будет тяжелым.

Поговорить? Почему нет? В конце концов, она — Эштон, а сердца Эштонов сделаны из камня.

— Все выглядит прекрасно, — заявил Гэри, появляясь в офисе. Он не тратил время зря и начал сразу, без предисловий. — Никаких следов кровотечений, никаких гематом, ничего, что внушало бы тревогу. Все прекрасно залечено.

Закрыв глаза, Келли наградила его поспешным поцелуем.

— Благодарение Богу.

Тома, казалось, эта новость не обрадовала. Подождав, когда Гэри сядет за стол, он спросил:

— Что же тогда происходит? Откуда головная боль и головокружение? Откуда паранойя?

— Вопросы психики — это не моя специальность, если только они не связаны с травмами. — Гэри выглядел усталым и постаревшим, морщина на лбу придавала его лицу тревожное выражение. — Симптомы, которые у вас есть, не имеют отношения к травме.

— Без шуток? — Том бросил взгляд на Келли, его разочарование было очевидным. — Может, я не так задал вопрос?

— Думаю, Гэри просто хочет сказать, что он не знает, откуда твои симптомы, — сказала Келли.

— В наши дни о травмах головы мы знаем еще очень немного, лейтенант, — признал Гэри. — У десяти человек с одной и той же травмой могут быть абсолютно разные исходы — от смертельного до полного восстановления функций. Те проблемы, которые мы имеем в вашем случае, несравнимы, скажем, с параличом или повреждением речевого центра. Что же касается некоторых изменений в поведении, то, учитывая ваш вспыльчивый характер, это не является чем-то особенно ненормальным.

— Я могу знать, примут ли эти изменения постоянный характер? — спросил Том. — Не давайте уклончивого ответа. Скажите «да» или «нет»?

— Нет.

Том кивнул, но выражение его лица не изменилось. Похоже, он не поверил, и Келли пожалела, что не сидит сейчас рядом с ним. Она бы сейчас взяла его за руку. Может, это бы успокоило его.

— А существует ли какая-либо статистика? — спросил Том. — Какой процент людей полностью восстанавливается после травмы?