Исключение из науки вивисекции, как непозволительного метода исследования, свелось бы к одному из двух: или к полному застою наших медицинских знаний, к обречению ее на неподвижность, или, что скорее, к усилению человеческих страданий и к повышению смертности, так как при этом объектами исследования, за неимением других, стали бы сами люди и они бы поневоле испытывали на себе невыгодные последствия всевозможных проб и манипуляций, не прошедших через контрольный ряд опытов на животных. Представителями антививисекционного взгляда являются общества покровительства животных. Сперва во Флоренции, в которой действовал знаменитый вивисектор Шифф, а затем и в Англии с 1870 г. поднялась сильная агитация со стороны общества покровительства животных против производства каких бы то ни было опытов на животных, — сопряженных с пролитием их крови. Результатом этого движения, прошедшего через ряд горячих прений в стенах английского парламента (1876 г. 11 августа), явился билль (Cruelty to animals act), по которому право производства опытов на животных с физиологической целью ограничивалось определенными государственным секретарем лицами и учреждениями, причем лошади, ослы, собаки, кошки должны были быть совершенно исключены из числа объектов для В. опытов; кроме того, все остальные, допускавшиеся до опытов животные, должны быть наркотизованы до бесчувственности и тотчас после опыта должны быть убиваемы. Не удовлетворившись подобного рода ограничениями В., главное агитировавшее против них общество — Society for the prevention of cruelty to animal и другие общества защиты животных, распространением сенсационных брошюр о бесполезных истязаниях, которым подвергают ученые различных животных в своих лабораториях, стремились восстановить общественное мнение настолько, чтобы В. были окончательно воспрещены законом, чего однако не удалось достигнуть, в виду резкого протеста ученых сил страны. Аналогичное движение, хотя и в более слабой степени, разыгралось почти в то же время и в Германии, и во главе его Эрнст Вебер, в сочинении своем «Die Folterkammern der Wissenschaft. Eine Sammiung von Thatsachen fur das Laienpublikum» (Лейпциг, 1879), нападал на злоупотребления В., называя знаменитейших физиологов нашего времени бессовестными преступниками и палачами, и доказывал, не понимая дела, всю иллюзорность пользы В. в научном отношении и т. д.; он требовал, чтобы все общества покровительства животных соединились для общего протеста против В. направления физиологии и для внесения в рейхстаг петиции monstre о полном запрещении В. на животных. Но здравый смысл нации и интеллигентного общества, подкрепляемый и просвещаемый такими прекрасными брошюрами, как: L. Hermann, «Die Wivisectionsfrage» (Лейпциг, 1877); Ludwig, «Die Wissenschaftliche Thatigkeit in den physiologischen Instituten» (Лейпциг, 1879); Heidenhain, «Die Vivisection im Dienste der Heilkunde» (Лейпциг, 1879) и Holz, «Wider die Humanaster. Rechtfertigung eines Vivisektors» (Страсбург, 1883) — устранил всякие серьёзные последствия раздувавшегося Эрнстом Вебером антививисекционного движения и право В. без всяких ограничений осталось, как и прежде, достоянием всех экспериментальных лабораторий и клиник. У нас в России курляндское общество покровительства животных, 4 августа 1880 года подало петицию министру юстиции, касающуюся ограничения злоупотребления В. в различных факультетах и академиях Империи. Опираясь на то положение, что закон преследует вообще всякое терзание и истязание животных в обыкновенном смысле слова, и что творится при вивисекции в лабораториях, по мнению курляндского общества, возбуждает лишь один ужас и негодование с точки зрения гуманитарной цивилизации и морали, общество это требовало вмешательства закона, который бы допускал В. только в крайне необходимых случаях и устранял возможность злоупотребления ими. Там, где В. сопровождались мучениями животных, превосходящими пределы того, что требовалось научной постановкой опыта, или там, где В. производится без достаточной научной необходимости, там виновники должны быть строго наказаны законом. Не вступая в подробности требований этого общества, указывавшего в частности еще и на то, что учащиеся не в праве делать В. без специального руководства профессора и его ассистентов, что В. не должны быть практикуемы для демонстраций (на лекциях) установленных уже в науке положений, что к ним не следует прибегать там, где цель достигается путем мертвого материала, что экспериментируемые животные должны быть непременно наркотизованы до бесчувственности, если только условия опыта допускают это, и что животные после тяжелых операций должны быть по достижении цели эксперимента тотчас же убиваемы, если не требуется над ними дальнейших наблюдений, — так, не вникая во все эти отдельные пункты требований общества, отступление от которых должно было быть наказуемо законом, мы видим что общество курляндское хлопотало не о воспрещены В., а об ограничении злоупотребления ими, как в количественном, так и в качественном отношении.
Профессора экспериментальных наук: физиологии, экспериментальной патологиии и фармакологии, часто, по мнению общества, производят В. там, где они вовсе не необходимы для развития научных знаний и притом подвергают животных большим мучениям, чем это требуется условиями самого опыта. Петиция эта, насколько нам известно, была представлена в факультеты различных университетов, а также и в медицинскую академию, но была окончательно отклонена. И в самом деле, каким образом власть или закон могут вмешиваться в вопрос о том: следовало ли или не следовало профессору, или его ассистентам и работающим под его руководством, сделать данную В. для решения того или другого специального научного вопроса? Профессора той же специальности, т. е. товарищи по ремеслу, никогда бы не взялись за роль судей контролеров в таких сложных и запутанных научных вопросах, так как им самим из личного опыта известно, что вопрос о том, следует ли решить тот или другой вопрос В. и какой именно, зависит много от индивидуальности и личных взглядов экспериментатора на свой предмет и нередко мало обещающие В. давали прекрасные неожиданные результаты и наоборот. Ошибки в этом отношении возможны огромные. Таким образом государство или закон лишены возможности контролировать деятельность профессоров и их учеников в той части ее, которая относится к позволительности или непозволительности вивисекций при разработке тех или других научных вопросов, и это по отсутствию компетентных в этом отношении судей. Таким образом только профессора специалисты могут являться судьями того, злоупотребляют ли они вивисекциями или нет. Мыслимо, конечно, что в отдельных редких случаях экспериментатор, недостаточно вникнув в сущность разбираемого вопроса, прибегает к нецелесообразным формам вивисекций, сопряженных при том же с чрезмерными мучениями животного, и все это быть может напрасно, благодаря дурной постановке опыта по недостаточно обдуманному плану. Но эти примеры, по нашему глубокому убеждению, не могут служить основанием для преследования В., как научного метода исследования или их запрещения, а могут быть лишь мишенью для печатной критики, карающей необдуманность и жестокость тех или других актов любого общественного деятеля. Не подлежит также сомнению, что экспериментаторы не лишены чувства сострадания к животным и везде, где только можно, наркотизуют испытуемых животных, во избежание излишних мучений, и по окончании опыта тотчас уничтожают их, если они уже не оказываются нужными. К сожалению, исследование функций многих органов, напр. мозга, сердца, сосудистой системы и т. д. невозможно при полном наркозе животных, вследствие изменения нормальной реакции этих органов на различные внешние раздражения, а потому приходится нередко для изучения нормальной функции органов экспериментировать на ненаркотизованных животных; также точно значение поставленного опыта не ограничивается иногда продолжительностью вивисекций, а приходится нередко наблюдать животное после операции в течение целых дней и недель. В таком случае животные попадают в положение хирургических больных, излечимых или неизлечимых и за которыми устанавливается бдительный уход. Судя по тому, что делается в лучших иностранных и русских лабораториях, общество должно знать, что во главе этих лабораторий стоят люди не кровожадные, не отличающиеся профессиональной жестокостью, а только мирные труженики науки, имеющие одну лишь цель — это расследование жизненных функций, неминуемо связанное с вивисекциями на животных. Если исследователь, в поисках истины, скрепя сердцем, приступает к кровопролитной и болезненной вивисекций, то утешением ему служит лишь то, что она послужит в будущем на расширение наших познаний о явлениях жизни и тем самым не останется без последствий и для страждущего человечества. Мы в начале уже показали то огромное значение, которое имеют вивисекции для развития наших биологических и медицинских знаний, следовательно — какую огромную полезность представляют вивисекции в качестве орудия исследования. Противники вивисекций, очевидно, игнорируют все это. В заключение укажем здесь еще на брошюру известного дерптского физиолога Александра Шмидта, написанную в ответ на притязания курляндского общества покровительства животным: «Zur Vivisectionsfrage» (1881, Dorpat u. Fellin).
