Разве могут они знать, какое счастье для нее увидеть его снова, станцевать с ним джигу? Разве могли они видеть, какая радость охватила все ее существо, когда она услышала, что он скучал по ней? Главное, не опускать руки. Если бы он не был таким глупым и просто откликнулся на ее зов, ему не пришлось бы тосковать никогда.

И почему ему потребовалось пять дней на размышления после того, что случилось в ту ночь? Даже она не мучилась по этому поводу так долго.

– Мойра! – воскликнула Блайт, заключая ее в бурные объятия. – Как чудесно, что ты приехала!

Мойра тоже была рада ей, хотя от таких объятий трещали ребра.

– Так приятно увидеть дружеское лицо, – призналась она, когда великанша наконец отпустила ее. – Я не знакома с большинством гостей.

– Сейчас мы это исправим.

Взяв ее за руку, Блайт извинилась перед мужчинами и потянула Мойру за собой. Та не сопротивлялась. Вздумай она упираться, ухватившись за кого-нибудь из гостей, ей все равно не удалось бы преодолеть силу по имени Блайт. В следующие двадцать минут Мойра познакомилась с Лилит – самой леди Энджелвуд – и с ее подругами – леди Брейвен и леди Уэлфрам. Она была в восторге от них и приняла три приглашения как-нибудь выпить вместе чаю.

Потом Блайт представила ее виконтессе Прейд, бизнесмену с фамилией Данлоп и его очаровательной жене и массе других людей, чьи имена она не смогла удержать в памяти. В ее голове кружились безымянные лица, которые она надеялась увидеть еще раз и запомнить.

– О нет, – вдруг простонала Блайт, увидев трех дам, приближающихся к ним. – Прости, Мойра, но, я думаю, мы не сможем избежать их.

Мойра вопросительно подняла брови в ответ на извинения подруги. Кто они, эти три леди, от вида которых так сжалась Блайт?

Нет сомнений, это были леди Дюмон, Пеннингтон и Брайтстоун.

– Леди Брайтстоун – отъявленная сплетница, – торопливо шептала Блайт, пока дамы приближались. – Пеннингтон – просто гадина. Она попыталась сделать невыносимой жизнь Вари, когда та только приехала в Лондон. А Дюмон… – Выражение лица Блайт стало почти сочувственным. – Леди Дюмон – бывшая приятельница Уинтропа.

– О! – Краска бросилась в лицо Мойры. Она прекрасно понимала, что имела в виду Блайт. Она также догадывалась, если у этой женщины остались чувства к Уинтропу, она будет воспринимать Мойру как свою конкурентку.

Дамы подошли почти, вплотную, избежать их было, невозможно. Они, словно три гарпии, высматривали беспомощную жертву. Одетые самым изысканным образом, с перьями в волосах, с косметикой, подчеркивающей особенности лица, они больше походили на манекены из модной лавки, чем на живых людей.

– Леди Блайт! – приветствовала самая старшая дама. – О нет, сейчас просто миссис Райленд, не так ли?

Блайт улыбнулась ангельски безмятежно:

– На самом деле – леди Райленд, Моего мужа уже посвятили в рыцарское достоинство, вы, наверное, знаете, леди Пеннингтон.

– Ах да. – Тучная женщина с фальшивым дружелюбием обратилась к Мойре: – А это, должно быть, леди Осборн.

Блайт представила их, и Мойра изо всех сил постаралась быть искренне сердечной с каждой из них, хотя пышногрудая леди Дюмон была явно готова выцарапать ей глаза. Но Мойра не могла думать о пухлой блондинке как о сопернице. Конечно, у нее пышная фигура, но вокруг такая порочная аура, которая, как понимала Мойра, не могла удержать Уинтропа надолго.

– Вы приехали вместе с Уинтропом Райлендом, леди Осборн? – задала вопрос леди Пеннингтон.

Они торопились сразу перейти к главному. Мойра постаралась сохранить бесстрастное выражение лица.

– Совершенно верно.

Узенькие глазки леди Пеннингтон заблестели.

– Он очень красивый мужчина.

Мойра кивнула в ответ:

– Думаю, большинство женщин согласятся с вами. – Нельзя позволить им заклевать себя.

Хотя леди Пеннингтон явно надеялась на обратное.

– Он по-настоящему замечательный образец вида, называемого «мужчины».

Леди Брайтстоун озадаченно посмотрела на нее:

– Вы говорите о нем, как будто он насекомое или животное.

Леди Дюмон улыбнулась собеседницам:

– Ну разумеется. У него все как у коня.

О Господи, неужели они заранее расписали весь разговор ради этой единственной фразы? Мойра изобразила гримасу. Она понимала, что леди Дюмон преувеличивает специально.

– Просто нелепость какая-то. Никто из мужчин не может быть так уродливо огромен. – Надо же, она, кажется, сказала это слишком громко.

Дамы тоже заметно удивились ее вспышке, а Блайт скрыла улыбку ладонью.

Леди Дюмон разглядывала ее из-под ресниц.

– Уверяю вас, леди Осборн, я знаю все, что там есть у Уинтропа.

Эта женщина обдуманно пыталась уязвить ее, выставить дурочкой, заставить разозлиться. Мойра расправила плечи, чувствуя, как ее раздражение передалось Блайт, стоящей за ее спиной.

– А я уверяю вас, леди Дюмон, что знаю – он не похож на жеребца в этом смысле. Вероятно, вы совершенно не знакомы с тем, что там у него есть, как бы вам этого ни хотелось.

О, кто ее тянул за язык! Четыре женщины уставились на нее, широко открыв глаза и распахнув рты. Блайт была в ужасе, три другие поражены не меньше. Вряд ли они могли хоть на секунду предположить, что она – чопорная виконтесса – может изъясняться настолько скандально. Уинтроп Райленд и в самом деле оказывает на нее плохое влияние.

– А сейчас, дамы, прошу меня простить, мне нужно на свежий воздух.

Ей не удалось отойти далеко, как ее перехватила Блайт:

– Это было грандиозно. Теперь ты – моя любимица. – Мойра остановилась и смущенно взглянула на нее. Весь пыл и гнев ушли.

– Как ты думаешь, что скажет Уинтроп, когда узнает? – Она не сомневалась, ему все обязательно станет известно.

Блайт отмахнулась:

– Он посмеется, особенно когда услышит, что ты ответила.

О да, он будет в ужасе, проведав, как она заявила одной из знаменитых лондонских кумушек, что его мужское достоинство не так уж и велико. Мужчины ведь очень щепетильны в этих делах.

– Тебя это всерьез беспокоит, не так ли? – Сказано было с таким искренним сочувствием, что Мойра, которая до этого момента относилась к Блайт без особой теплоты, прониклась к ней настоящим обожанием.

Мойра кивнула в ответ:

– Я не привыкла сталкиваться с подобными ситуациями. Наверное, я слишком долго оставалась без кавалера, стоя у стенки.

Столько лет она была образцовой виконтессой и теперь разрушила этот образ, заявив нечто неподобающее и постыдное. Она как будто запачкала имя Тони. И свое тоже.

Рыжая великанша улыбнулась ей, подбадривая:

– Ты отстояла свои владения. Не позволяй им испортить тебе вечер.

Мойра благодарно пожала руку Блайт:

– Пусть и не надеются. Но мне нужен укромный уголок, чтобы немного побыть одной. Ты меня извинишь?

– Конечно, я укажу такое местечко, где тебя никто не побеспокоит.

Следуя объяснениям Блайт, она вышла из бального зала через боковую дверь и оказалась в слабо освещенном коридоре. Подойдя ко второй двери справа, она скользнула внутрь. Здесь не горели лампы, но занавеси на окнах были раздвинуты. Свет луны и фонарей снаружи зыбким серебром струился по комнате, освещая роспись стен и ковер с оригинальным орнаментом на полу. Направляясь к окну, Мойра пересекла комнату, обойдя низкий столик и диван, и прижалась лбом к холодному стеклу.

С какой стати она опустилась до уровня леди Дюмон? Зачем вообще нужно было открывать рот? Ну почему она не такая, как те элегантные дамы, которых ничто не волнует и с которых все скатывается как с гуся вода? Вместо этого она ведет себя как девчонка – ровесница Минни.

– Говорят, ты оспаривала мои мужские достоинства.

О Господи! Неужели ему уже рассказали? Каким образом он нашел ее? Как она не услышала, что дверь открылась? Уинтроп стоял, застыв как привидение.

Мойра в смятении даже не посмотрела на него.

– Ничего не могла с собой поделать.

– В самом деле? – Его голос, полный иронии, приблизился и стал громче. – Не могла сказать что-нибудь более лестное?