Разговоры о смерти мадам де Монбазон вскоре прекратились, поскольку внимание двора переключилось на события, происходившие на войне, когда войска Людовика XIV находились под Дюнкерком.

Увы! Заняв выгодную позицию (12 июня 1658 года), король слег в постель с высокой температурой. На протяжении двух недель он находился между жизнью и смертью. И несмотря на то, что все королевство молилось за него, 29 июня Людовику XIV стало так плохо, что его решили причастить.

Посчитав, что королю осталось жить считаные минуты, свита оставила его одного. «И вот в этот смертный час, – вспоминает Ж. Лер, – когда взоры всех придворных уже обратились к будущему королю, умирающий приоткрыл глаза и увидел высокую девушку в слезах. Это и была Мария Манчини, вторая племянница Мазарини. Ей только что исполнилось семнадцать лет»⁵¹.

Она давно и беззаветно любила короля. Людовик XIV не мог оторвать от нее горящего лихорадочным блеском взгляда. «Она была смуглой и черноволосой, – пишет мадам де Моттевиль, – а ее большие черные глаза, которые еще были лишены огня страсти, смотрели на мир сурово, рот у нее был велик, а губы плохо очерчены. И если бы не красивые зубы, ее вполне можно было бы назвать дурнушкой»⁵².

По ее горестному виду король с волнением понял, что она его искренне любит. Именно в этот момент врач дал больному новое лекарство, приготовленное из «сурьмы, настоянной на вине». И надо признать, что средство оказалось весьма эффективным. Людовик XIV быстро поправился и поспешил вернуться в Париж, чтобы увидеться с Марией наедине…

Увидев девушку вновь, король понял «по учащенному биению своего сердца и некоторым другим признакам», что влюбился. Однако, не подавая вида, он ограничился тем, что пригласил ее вместе с сестрами в Фонтенбло, где решил остановиться до полного выздоровления.

На протяжении нескольких недель король совершал под звуки скрипок прогулки на лодках, принимал участие до полуночи под сенью высоких деревьев в балетных спектаклях, в которых Мария играла роль королевы.

Спустя некоторое время двор вернулся в Париж. Сердце девушки было переполнено счастьем. «Возвращаясь, я узнала, – писала она впоследствии в своих “Воспоминаниях”,– что король не испытывает ко мне ненависти. Обладая проницательным умом, он хорошо понимал тот прекрасный язык души, который красноречивее самых прекрасных слов на свете. Придворные, неотступно следившие за каждым жестом короля, поняли, что я небезразлична Его Величеству, и начали проявлять ко мне знаки внимания».

Вскоре король осмелился признаться Марии в своих чувствах. С той поры их повсюду видели вместе.

Чтобы понравиться девушке, которую он уже считал своей невестой, Людовик XIV, чье образование оставляло желать лучшего, засел за книги. Стесняясь своего невежества, он стал совершенствоваться в родном языке, изучил итальянский, увлекся древними авторами. Под влиянием этой образованной девушки, обладавшей, по словам мадам де Лафайет, «тонким и развитым умом» и знавшей наизусть множество стихов, он прочитал произведения Петрарки, Вергилия, Гомера, увлекся искусством и открыл для себя мир, о котором он и не слышал ранее от своих невежественных наставников.

Но Мария Манчини, расширив кругозор короля, который благодаря ее влиянию построит Версаль, возьмет под свое покровительство Мольера и окажет финансовую поддержку Расину, не желая этим ограничиваться, решила развить чувство собственного достоинства Людовика XIV. «Королю было уже двадцать лет, – писал Амеде Рене, – а он еще по-детски беспрекословно подчинялся матери и Мазарини. Трудно было обнаружить в нем черты повелителя: он со скукой присутствовал на королевском совете и при всяком удобном случае старался переложить на чужие плечи тяготы ведения государственных дел. Мария постаралась пробудить в нем чувство гордости, которое дремало до поры до времени в его душе. Она часто в разговорах с ним упоминала о славе, о счастье повелевать своими подданными. По расчету или по любви она хотела, чтобы ее избранник с достоинством носил свою корону»⁵³.

Вот почему можно смело утверждать, что именно любовь сотворила Короля-Солнце…

В течение нескольких месяцев Людовик XIV не расставался с Марией Манчини. Держась за руки, они прогуливались по аллеям парка Пале-Рояля, не обращая внимания на насмешливые улыбки придворных.

И его можно было понять: впервые в жизни он был влюблен. Вздрагивая при звуках скрипки, вздыхая в лунные ночи, он мечтал вкусить «наслаждение плоти» с этой волнующей воображение и становившейся с каждым днем все привлекательнее молодой итальянкой.

Но Мария сохраняла обет целомудрия. Кроме того, возможно, еще не совсем ясно сформировавшиеся в ее сознании честолюбивые мечты принуждали ее не уподобляться многочисленным и безымянным любовницам молодого монарха.

Однако нельзя сказать, что в обществе Людовика XIV девушка оставалась равнодушной. Позднее она призналась, что ощущала с волнением и беспокойством «странный и незнакомый доселе огонь, разгоравшийся в ее душе».

Несмотря на то что молодым людям постоянно приходилось сдерживать охватившую их страсть, они чувствовали себя вполне счастливыми до того дня, когда, по признанию племянницы Мазарини⁵⁴, «над их головами пронесся ураган, который на несколько дней нарушил радость их общения».

Как раз в это время при дворе пошли разговоры о предстоящей женитьбе короля на дочери мадам Руаяль принцессе Маргарите Савойской⁵⁵.

Это был ловкий политический шаг со стороны Мазарини, который хотел заставить Испанию подписать мирный договор и предложить руку инфанты Марии Терезии Людовику XIV. Короля Испании подтолкнули бы к этому слухи о предстоящей женитьбе короля Франции на принцессе Савойской, чему бы воспротивился всеми возможными ему средствами испанский двор. Естественно, никто, включая и молодого короля, не догадывался об истинных намерениях кардинала. Вполне понятно теперь, почему была так встревожена Мария Манчини.

Людовик XIV, напротив, спокойно воспринял разговоры о предстоящем брачном союзе и уговорил фаворитку сопровождать его в Лион, где он должен был встретиться с Маргаритой Савойской⁵⁶…

25 октября король и королева-мать выехали в сопровождении многочисленной свиты из Парижа. Королевский кортеж составляли более двадцати карет, не считая повозок, нагруженных гобеленами, кроватями, балдахинами, которые согласно обычаям того времени придворные брали с собой в путешествие. А вся кавалькада, представлявшая собой довольно живописное зрелище, с трудом продвигалась вперед под радостные приветствия крестьян, таких же восторженных, как и их потомки, приветствующие ныне участников велогонки «Тур де Франс».

А так как погода была прекрасной, Людовик XIV оставил карету и пересел на лошадь. Мария Манчини последовала его примеру. И они провели часть пути за галантной беседой в стороне от любопытных ушей.

Жители Лиона встретили короля 28 ноября. А через несколько дней двор был оповещен о скором прибытии в город принцессы Савойской. Не теряя ни минуты, Людовик XIV, позабыв о Марии Манчини, с разгоревшимся от предвкушения предстоящей встречи взором, вскочил на коня и помчался навстречу Маргарите, горя от нетерпения поскорее увидеть ее.

Действительно, ранее была достигнута договоренность о том, что бракосочетание произойдет лишь в том случае, если королю понравится принцесса. Такая оговорка была предусмотрена кардиналом, не желавшим навязывать Людовику XIV в жены дурнушку, в том случае, если бы его план по оказанию политического давления на Испанию провалился.