1 Фешенебельный квартал в Осло.
Нет, конечно, он не судил их слишком строго. Они были как бы в одной лодке. Ждали у моря погоды. Поразительно, как часто пользовались они моряцким жаргоном. Когорта мореплавателей. Он и сам когда-то был связан с флотом, тогда половина нации была связана с этим, по крайней мере так говорилось. Хотя и не в открытую. Не так уж долго это продолжалось. В конце концов, мировая война не вечна, не вечно же люди будут истреблять друг друга. Но теперь это уже в прошлом. Если верить заголовкам новогодних газет, то к пасхе ожидается экономический спад из-за того...
Сидеть за своим постоянным столиком со стаканом виски с содовой, улыбаться знакомому официанту. Он все понимает с полунамека. Официант высокого класса - перед ним можно вволю притворяться, разыгрывать беззаботность на полную катушку. Клоун тоже ведь имеет право жить. Клоунов встречаешь на протяжении всей жизни, но в результате остаешься одиноким. Какое слово!
Сидеть в своем углу, никакой суматохи, никаких надоедливых друзей, если тебе уже за шестьдесят, и друзей у тебя было множество. Никто тебя не тревожит, никто не пристает. Иногда подходят, здороваются, спрашивают: "Я вам не помешаю?" - "Помешаете, черт бы меня побрал". Забулдыга, вразвалочку, животом вперед, подходит к бару, выпрямляется в надежде, что никто не угадает, что он пьян, - в старые времена он, наверное, покачиваясь, подходил к столу в полупоклоне, спрашивал: "Можно?" Нет, те времена уже прошли. Вилфред Саген, парень, которого он знал тогда, не был забулдыгой, он не спрашивал: "Можно?" Ему все было можно. К черту этого баловня судьбы. Останься он в живых, он наверняка стал бы таким же пьянчужкой. А ему, Роберту, никто не нужен. У него all right 1, как говорили тогда. Да, all right. Почти хорошо, не все, но многое; что еще человеку надо - стоять на сияющей вершине, над ним летают ангелы, а внизу лес, украшенный, как новогодняя елка к рождественскому празднику. Устраиваться, карабкаться изо всех сил?.. Эй, Бродерсен, еще пол-литра пива и виски, выпьем за старую дружбу. Да, мужчины наживались на морской торговле. И отец Бродерсена тоже. Бродерсен был образованный малый, пообразованнее меня, закончил университет. Бродерсен угодил в кельнеры, простите, в официанты, мир совершенствуется. И здесь все было надежно, никакой суеты, вообще-то по образованию Бродерсен был филологом. Но здесь он зарабатывал больше, чем какой-нибудь старомодный учитель, с мозолями и пакетами с бутербродами. У Бродерсена была машина, а семья его жила в Экерне, в собственном доме - не каком-нибудь загородном кооперативе, а в настоящем старом доме, с красной смородиной в саду, да еще и с протекающей крышей. Бродерсен был официантом высочайшего класса -он мог притворяться гомосексуалистом, если это нравилось клиентам. Он был по-своему талантлив, этот Бродерсен, и опытен, гораздо опытнее, чем я в свои двадцать три. Коротко стрижен, открытый взгляд, движения его были точны, когда он нес блюда и бокалы. Нет, он не курил гашиш, чтобы вознестись на небеса. Небеса здесь, с нами, считал Бродерсен. Не то чтобы они все время нам покровительствуют, но все-таки они здесь. Я тоже был когда-то таким. Пора надежд. О, это были хорошие времена. Мы проводили ночи в кафе "Селект", на Монпарнасе. Таланты есть повсюду, да-да, Бродерсен, пожалуй, еще маленькую, раз уж вы пошли туда. Но искусство быстротечно, как и все остальное. Дождь в Париже в двадцатые годы - это совершенно особый дождь, не такой, как в других городах. Не дождь, а сплошное вдохновение. Пожалуй, дайте нам сразу двойную, чтобы вам не бегать взад-вперед. Опять они пристают, художник, понимаете ли, Бродерсен, да нет, он уже ушел. О чем я говорил - или, вернее, подумал? Если заглянуть в самого, себя снаружи, как смотришь с улицы на первый этаж, то там довольно уютно. Трубка над камином, где-то в углу лежит вязанье. Дверь в кабинет открыта. Смотрите, Бродерсен. Нет, только не вглядывайтесь особенно долго, не то этот антураж расстроит вас. Не так уж много воспоминаний за все эти годы. В кабинете все разбросано, бумаги лежат в беспорядке. "Париж закрыт, ключ сломан" 2, и слава тебе господи. Потом еще одна краткая женитьба - и это было. Странное дело с этими женитьбами, они происходят так незаметно...
1 Все в порядке (англ.).
2 Слова норвежской песни.
Нет, сама по себе женитьба - это не так уж плохо, сядьте на минутку, Бродерсен, не суетитесь все время, метрдотель уже ушел. Женитьба, Бродерсен, не так уж плоха, возьмите себе рюмку за мой счет. Нет, ничего не могу сказать плохого о женитьбе. Рядом с домом стоит машина, растет крепкий сынишка, и фру Бродерсен стирает "Блендой" 1. По крайней мере есть куда вернуться, Бродерсен. Вы говорите - не хотите домой, невероятно. Ну и молодежь пошла! Устали? Конечно, кто же не устанет? Вы хотели бы открыть свое предприятие? Я и сам когда-то пробовал. Однажды... я вас утомил, вам надоело? Конечно, чужие страдания утомляют, и радости тоже. Что касается денег, я знаю одно местечко в горах, не очень высоко, среди гор и долин, кстати, мы могли бы вместе, нет, понимаю, каждый, конечно, хочет быть кузнецом своего счастья, пока все не лопнет как мыльный пузырь, но как можно без этих пузырей, мне кажется, у вас все-таки должно быть желание идти домой, Бродерсен, сейчас, когда у вас появился еще один малыш. Вы это заслужили, да не переживайте вы так, развод, женитьба и все такое прочее это мыльные пузыри, Бродерсен. Можно жить и на обломках. Жизнь - как хрупкий хрустальный бокал. Зенит счастья, принцесса на стеклянной горе - люди сами придумывают все эти безумные иллюзии. Новый год бывает только раз в году, все остальное - как выдохшееся пиво. Когда Бродерсен снимает с себя белый пиджак, он становится прежним Бродерсеном. Все мы наги перед господом богом. Но осколки - все-таки осколки, мне так кажется. Можно вернуться туда. Открою вам один секрет: там, дома, я всегда накрываю на двоих. У меня случилась еще одна женитьба, мы так и не развелись окончательно. Не обязательно же обоим находиться в одной упряжке, но если один из двоих появится, то не мешает накрывать стол на двоих. Накрывать на двоих - почему бы и нет? Во всяком случае, никогда не помешает. Бывает похуже, вы только загляните в газеты: землетрясение в Сицилии, 402 жертвы, люди в панике бегут куда глаза глядят. А с другой стороны: бюро путешествий Йоргенсена 1968. Девиз года. Сейчас все происходит очень быстро. 698 крон, двух крон не хватает до семи сотен - два часа до? Угадайте? До Сицилии. "Коронадо" - самолетом до самых фешенебельных гостиниц. Два потока: один - на юг, с набором противозачаточных таблеток и пляжным костюмом, другой - на север, крыша над головой не гарантирована, дети едва прикрыты и писают под себя. Каково?
1 Марка стирального порошка.
Они живут на это, считает Бродерсен.
Кто? На что?
Они, там, за счет туризма. Валюты.
Которую они пихают голодным младенцам!
Не знаю, говорит Бродерсен возбужденно.
Вы думаете, младенцы меньше орут от валюты?
Вряд ли. Его "вряд ли" звучит безнадежно. У Бродерсена затекли ноги, и к черту этих degos 1.
1 Испанцы, итальянцы (жаргон).
Плевать я хотел на этих degos.
Поймите, у меня просто сердце обливается кровью, когда я читаю газеты...
Жареного цыпленка, говорит Бродерсен.
...про все мировые катастрофы.
И бутылку... Бродерсен вертит в руках бутылку красного вина, теперь Бродерсен уже не друг и не брат, к которому можно обратиться, когда тебе плохо. Миг прощания, и напоследок: "Но послушайте, Бродерсен..."
Послушайте, вы тут сидите на вашей заднице, разглагольствуете, а я верчусь как белка в колесе. Нет, я не хотел вас обидеть. Спасибо за угощение, я только имею в виду, какого черта вы мне расписываете этих ваших сицилийских беженцев.
Я расписываю?
Разве вы не говорили только что об этих клоунах?
Я, помилуйте, Бродерсен, расписываю вам...
Именно вы...
Да что вы?.. Куда он исчез, куда, к черту...)
