Вера переключила программу. Сначала она наткнулась на фортепианный концерт. Полные руки пианистки бегали по блестящей клавиатуре как два лысых, ошалевших от быстрой и громкой музыки розовых тарантула. Вера посмотрела и снова надавила на резиновую кнопку пульта.

Неожиданно она увидела на экране помещение офиса с причудливым кофейным пятном на стене. Она прицелилась пультом в телевизор и сделала звук погромче. На экране появился комментатор.

— Содружество независимых предпринимателей, — сказал он, — объявило награду в сто тысяч долларов за любую информацию, способную привести к поимке преступника. Сейчас на экране появится номер контактного телефона, по которому вы можете в любое время суток позвонить и сообщить необходимые данные.

Он замолчал, номер, однако не появился. Комментатор, словно телевизионный гипнотизер, молча и глубокомысленно смотрел перед собой. В конце концов, красные с игривой голубой каемкой цифры неожиданно выскочили поперек экрана. Вера наклонилась поближе к телевизору и переписала номер пальцем прямо на пыльную выпуклую поверхность стекла.

— Позвонившие по указанному телефону могут рассчитывать на полную конфиденциальность, — спохватившись, добавил комментатор.

Вера заглянула в ванную.

— Что такое «конфиденциальность»? — спросила она у Темы, скрючившегося на унитазе с карандашом в руке.

— Секретность, — моментально ответил Тема, не отрываясь от бумаги.

— Ты уверен? — спросила Вера.

— Да, — ответил Тема, нетерпеливо и озабоченно помавая в воздухе карандашом.

— Спасибо, — сказала Вера и закрыла дверь. Она вернулась в комнату, оглянулась на дверь и набрала номер.

Под утро Тема вышел из тулета, сворачивая на ходу длинную исписанную черными неровными буквами ленту в аккуратный рулончик. Он приготовил кофе. За окном рассвет старательно пробивался сквозь неподвижную отчетливую листву, и птицы громкими голосами безапеляционно пропагандировали каждая свое. Тема расставил на подносе кофейные чашки на скользких блюдечках, все еще всхлипывающий, налитый полированным солнцем кофейник, сахарницу с турецким орнаментом на крышке, сливки, две коробочки с печеньями, разложил ложечки и салфетки. Он полюбовался натюрмортом и взялся за витые ручки подноса. В этот момент в прихожей послышался громкий треск и короткий грохот упавшей двери. В следующую секунду, столкнувшись в дверях, в кухню протиснулись три бандита.

— Здесь он, — крикнул один из них и вытащил пистолет. Тема забился в угол и заслонился руками.

— Погодь, Дырявый, — донесся из комнаты хрипловатый голос. — Погодь. Не гони. Дай мне помотреть на этого гоношилу.

В кухню вошел еще один бандит, на голову выше остальных. Он протиснулся поближе к Теме.

— Этот?!

Тема в маринином халате, надетом на голое тело беззащитно стоял в углу. Его длинные худые ноги нелепо торчали из-под стыдливо задернутой пронзительно-синей полы.

Бандит вытащил пистолет и ударил Тему стволом по лбу. Тема схватился за голову и полы халата разошлись, как занавес в театре. Второй бандит молча опустил пистолет и прицелился.

— Постойте, пацаны, — донесся у него из-за спины мужской голос, — у нас к нему тоже базар имеется.

Он обернулся.

Еще двое бандитов стояли в кухонных дверях. Они были помоложе первых, подстрижены получше и щеголяли, — один золотым кольцом в ухе, другой — стальной фиксой на переднем зубе, украшенной рельефным горящим сердцем.

— Этот что ли Тунгуса свалил? — глядя на Тему, недоверчиво спросил один из них. Он вытащил пистолет и, ни слова не говоря, выстрелил. Теме показалось, что он сумел увернуться от приближающейся пули, на самом деле бандит просто промахнулся, скорее всего, нарочно.

— Тунгуса, — пожал плечами первый бандит, пренебрежительно оглядываясь, — он Слона свалил.

— Тунгус Слона мазал, — ответил второй.

— Не баклань, братва — сказал первый серьезно, — наш он.

Второй нахмурился было, но тут, как будто в ответ на прозвучавший выстрел, из прихожей донесся жуткий механический рев. Не сразу стало понятно, что это стрельба. Куски штукатурки, щепки, осколки кафеля полетели в разные стороны, пули с оглушительным звоном пробарабанили по стенке хододильника, по ванне и разнесли вдребезги посудный шкафчик.

Тема открыл глаза. В прихожей стояла похудевшая, стройная Марина. На изгибе левой руки она держала спящего Иосифа, в левой руке у нее была последняя модель автомата Калашникова, ствол которого Марина не без труда направляла в сторону от Темы. Автомат экстатически дергался у нее в руке, грохотал, орал, выл, декламировал, извергая неостановимый апокалиптический поток огня. Щепки, осколки фарфора и стекла, сахар, брызги крови и апельсинового сока, какие-то лохмотья и мелкие предметы летели во все стороны. Через несколько секунд патроны в магазине закончились и наступила звучная, опустошающая тишина.

Кухня была практически разрушена. Все шестеро неожиданных пришельцев были погребены под ее обломками. Из дымящихся пылью руин торчали щепки, фалды и лацканы, осколки стекла, чей-то вывернутый, затянутый в красную фланель локоть. Марина бросила автомат на пол.

— Привет, — сказала она. — Меня выписали.

Тема посмотрел на нее настороженно.

— Сегодня? — спросил он.

— Be cool, — сказала Марина.

Перебравшись через холмы штукатурки, Тема выкарабкался из кухни в прихожую. Кутаясь в халат, он выглянул через дверной проем, на лестничную площадку.

На лестнице было пусто и прохладно. Утреннее солнце снова светящимся лимонным лоскутком повисло на пыльных перилах. На аккуратных кафельных восьмиугольниках, квадратах, каемках пола лежало выпавшее из почтового ящика вчерашнее письмо. Тема подобрал письмо. «Срочное. Заказное!!!» — было написано от руки на административном сером конверте.

Тема посмотрел на Иосифа. Он долго рассматривал маленькое розовое лицо с приоткрытым мокрым ртом.

— Мне надо переодеться, — сказала Марина и осторожно положила ребенка на кровать, — у нас сегодня свадьба, если ты не против.

Иосиф лежал, закрыв глаза, в центре огромной кровати, маленький, как батарейка, и казалось, что окружающая его реальность снится ему и во сне еще только начинает приобретать конкретные, определенные формы.

— Сегодня? — снова спросил Тема ошарашенно, — Почему сегодня? Разве сегодня?

Он машинально распечатал письмо и развернул серый, испещренный ксерокопированным канцелярским шрифтом листок бумаги с говяжьим довеском печати в углу.

— Сегодня, — сказала Марина, разглядывая себя в зеркало.

— Разве не во вторник? — спросил Тема, читая казенные слова и пытаясь, одновременно с разговором, придать этим словам какой-нибудь подходящий смысл.

— Сегодня вторник, — ответила Марина раздеваясь. — Двенадцатое августа. Если ты не против, — мягко добавила она, стоя полуголая в комнатном полумраке, взявшись за приоткрытую дверцу шкафа.

«Уведомление», — было написано в письме, — «Получателю сего, гражданину Кузину Тимофею Львовичу, проживающему по адресу Поварской пер.47/3 кв. 11 (адрес и фамилмия были вписаны размашистым от руки в предусмотрительно оставленный пунктирный промежуток) предлагается (далее слова «в течение месяца со дня получения уведомления» были решительно зачеркнуты и над ними было вписано «до 15 сент. с. г.») явиться в районное отделение Государственной Налоговой Инспекции Центрального района г. С.-Пб. для выяснения вопросов, связанных с ежегодной подачей налоговой декларации.»

— Нет, не против, — сказал Тема, комкая письмо. Он бросил письмо на пол, комок бумаги запрыгал по паркету. — Я просто день перепутал. Я думал, сегодня воскресенье.

Марина открыла платяной шкаф и застыла как вкопанная.

В шкафу, на разворошенных стопках постельного белья сидела полуголая Вера и целилась в Марину из пистолета.

Марина сразу вспомнила свой неудачный разговор с Темой на втором этаже ночного клуба и снова, автоматически, почувствовала себя бессмысленной, ни к чему не пригодной человеческой машинкой. Ей стало досадно.