Сотрясаемая оргазмом, она шептала его имя. Почувствовав, как он входит в нее, обессиленная упала ему на грудь, все еще ощущая горячие волны во всем теле. Диллон обхватил руками ее хрупкое тело. Для того чтобы кончить, ему достаточно было лишь войти в нее.

Стены комнаты, освещенной свечами, отражали тихие возгласы радости, стоны наслаждения и, наконец, вздохи удовлетворения.

В больничной палате все дышало близкой смертью. Врач, стоявший в ногах кровати, уже не скрывал своего пессимизма. Посмотрев сначала на пациента, затем на его жену, он сказал:

– Очень сожалею… Мы сделали все, что могли.

Некоторое время после его ухода никто не произносил ни слова. Потом Хатч оторвал голову от подушки и тронул пальцами руку Донны Ди.

– Что ж, такие дела…

– Нет! – Ее маленькое, заострившееся личико скривилось в попытке сдержать слезы. – Это новое средство против отторжения должно подействовать.

– Ты слышала, что он сказал, Донна Ди.

– Он сказал, что это лекарство еще экспериментальное, и он не надеется. Я слышала каждое слово. Это не значит, что я этому верю. Я отказываюсь этому верить.

– У тебя всегда была манера не верить в то, во что ты не хотела верить.

Хатч утомленно закрыл глаза.

– Что ты имеешь в виду?

Он лежал, не отвечая. Она дернула его за руку:

– Хатч?

Он открыл глаза. Было заметно, что это потребовало от него усилий. Тусклым голосом Хатч произнес:

– Ты никогда не хотела верить тому, что в действительности произошло с Джейд.

– С Джейд?

– Мы изнасиловали ее, Донна Ди. Именно так, как она говорила.

Донна Ди попыталась вырвать руку, но он удержал ее с силой, поразительной для умирающего человека. Она отчаянно попробовала сменить тему разговора:

– У тебя есть более важные причины для беспокойства, чем то, что случилось пятнадцать лет назад, Хатч.

– Мне есть о чем беспокоиться целую вечность, когда я буду гореть в аду. Я изнасиловал ее. И подтолкнул Гари Паркера к тому, что он покончил жизнь самоубийством.

– Хатч! Это доктор подействовал на тебя так угнетающе. Ты бредишь. А теперь помолчи!

– Перестань обманывать себя, Донна Ди. – Он дышал тяжело, с присвистом. – Я повинен в смертном грехе. Мы все виноваты.

– Джейд спровоцировала тебя на это, Хатч. Я знаю.

Из его груди вырвался долгий, страдальческий вздох.

– Ты все знаешь лучше всех.

– Может быть, она не делала это напрямую, но…

– Мой отец сказал мне на следующий день после всего, что произошло, что я должен был сожалеть об этом по-настоящему до того, а не после. Он был прав. – Хатч поднял глаза к потолку. – Я рад одному… Что я отказался от почки этого мальчика, сына Джейд.

– Почему ты так говоришь? – спросила она обиженно.

– Потому что, если он мой сын, а мне бы хотелось так думать, я бы не желал, чтобы он мне пожертвовал что-нибудь. Джейд была права, сказав тебе «нет». Никто из нас не имеет прав на ее сына. Мы все недостаточно хороши для этого.

Донна Ди ощутила укол зависти и ревности лишь от одного упоминания имени Джейд. Она схватила мужа за руку.

– Почему ты сделал это, Хатч? Это Нил заставил тебя? Может быть, была ситуация, когда теряешь контроль над собой?

– Да, Донна Ди, – пробормотал он безучастно. – То была одна из тех ситуаций, когда теряешь контроль над собой.

Она была готова скорее простить ему насилие над Джейд, чем желание обладать ею.

– И у тебя не было никакой другой причины, почему ты… взял ее?

Хатч поколебался, потом тихо ответил:

– Нет… Никаких других причин не было.

Но Донна Ди еще меньше поверила этим словам, чем вымученной улыбке…

Луч солнца коснулся лица Диллона. Но солнечный свет никогда не проникал в окно спальни его вагончика. Какое-то мгновение он не мог сообразить, где находится и почему ему так чертовски хорошо.

Он приоткрыл один глаз, увидел противомоскитную сетку и внезапно вспомнил, почему должен сегодня чувствовать себя властителем мира. Он освободил Джейд от ее демонов.

На нем не было ничего – кроме счастливой улыбки на лице и отросшей за ночь щетины. Он повернулся на другой бок с пылким желанием прижать свое тело к ее и снова вступить в схватку с демонами прошлого. Но в постели рядом с ним никого не было.

Встревоженный, он сбросил простыню и откинул полог сетки. Потом громко произнес ее имя. Только эхо откликнулось в стенах пустого дома. Диллон подошел к окну. На нем не было ни штор, ни занавесок, только жалюзи. Он выглянул во двор – от беспокойства стиснуло грудь.

Увидев ее, он испустил глубокий вздох облегчения, затем перегнулся через подоконник, чтобы насладиться зрелищем. Джейд была одета, но босиком. Солнечные лучи радугой играли в ее распущенных волосах. Сложив ладони рупором у рта, Диллон позвал ее.

Она подняла взор к окну.

Ее сияющая улыбка соперничала с утренним солнцем. Джейд несколько подняла подол своей юбки и собирала туда персики.

– Персики свежие. Прямо с дерева – к завтраку. Я уже съела один. Они очень нежные.

«Но не такие нежные, как ты», – заметил про себя Диллон.

Отвернувшись от окна, он нащупал в ногах постели джинсы и торопливо натянул их на себя. Не утруждая себя застегиванием пуговиц, он скатился вниз по шаткой лестнице и выскочил в парадную дверь.

Двор был пуст.

– Черт!

Тут его осенило, где можно ее найти. Диллон обежал сад и, как и следовало ожидать, нашел Джейд сидящей на качелях под виргинским дубом.

Добежав до нее, Диллон почувствовал, что задыхается. Больше от возбуждения, чем от быстрых движений. Он схватился за веревки, поддерживающие доску, и наклонился, чтобы поцеловать Джейд, – в первый раз при свете наступившего дня. Ее рот был влажен от сока персика. Хотя их губы едва соприкоснулись, поцелуй оказался страстным. Когда он оторвался от нее, его глаза излучали желание. Джейд завязала концы блузки на животе, не застегивая ее. К его удовольствию, он мог видеть соблазнительную ложбинку между грудями.

– Мне нравится ваша экипировка, мисс Сперри.

В явном противоречии с этим официальным обращением, он просунул руку ей под блузку и накрыл ладонью теплую от солнца грудь. Джейд всегда являлась на работу, одетая как светская дама, как женщина, успешно делающая карьеру. Даже в обычной одежде она сохраняла деловой вид.

Эта Джейд, босоногая, взъерошенная, с сияющим лицом, была настоящим открытием. Хотя нынешним утром не требовалось слишком многого, чтобы поразить его.

Она склонила голову к плечу Диллона и счастливо вздохнула от его откровенной ласки.

– Я не нашла своего нижнего белья.

– Это очень кстати. Ты мне нравишься такой…

Щеки Джейд приобрели цвет персиков, лежащих на ее коленях. Диллон засмеялся, почувствовав себя удивительно хорошо. Было впечатление, что за минувшую ночь с его плеч свалился камень весом в сотню фунтов. Он ощущал себя освобожденным. Он был счастлив. И – он понимал это – влюблен до безумия.

Поместье, казалось, находилось в каком-то ином мире. Старый, пустой дом, островок их уединения, выглядел уютно и романтично. Даже птицы еще не проснулись, словно взяли выходной. Воздух был тепл и свеж. Стояло туманное и ленивое утро, когда все, что жило и дышало, должно было заниматься любовью. Диллону хотелось остановить время и каждую минуту заниматься этим же с Джейд.

– Встань и позволь мне сесть.

– А куда я сяду? – дерзко спросила она.

– На мои колени.

Идея, похоже, ей понравилась. Она уступила ему место на раскачивающейся доске, а сама пристроилась у него на коленях.

– Хочешь персик? Последние в этом сезоне.

Джейд поднесла плод к его рту и он откусил немного. Сладкий, ароматный сок брызнул, струйка сбежала по ее руке на его подбородок, потом на обнаженную грудь.

– Вкусно? – спросила она.

– Хм… Хм… – Диллон обнял ее за шею, откинул голову и поцеловал с нескрываемым вожделением. И только после этого выдохнул: