– Ну а теперь, – проговорил Тортаалик, который, казалось, не обратил внимания на взаимоотношения – или их отсутствие – между Джурабином и Ноймой, – вы, сир, собирались рассказать о том, что имеет честь передать нам его высочество.

– Да, сир, – отозвался Молрик э'Дриен. – Вот послание.

– Слушаем.

Молрик заговорил. Складывалось впечатление, что он запомнил его наизусть – каждое слово, паузу и ударение. Впрочем, мы не сомневаемся, что так оно и было.

– Его величеству Тортаалику, императору Драгейры, – начал он, – от его высочества Адрона э'Кайрана привет.

«Ну, – сказал себе его величество, – начал он неплохо. Вот только что будет дальше?»

– Вашему величеству необходимо знать, – продолжал Молрик, – что по городу распространены злонамеренные слухи, оскорбительные как для вашего величества, так и для меня. В частности, сир, кое-кто утверждает, будто ваше величество уронили свое достоинство настолько, что приказали обыскать покои моей дочери Алиры, графини Лимтеракской, на основании неубедительного утверждения, будто она нарушила некие давно устаревшие законы.

Сир, я знаю, эти слухи лживы. Однако они продолжают распространяться. Вследствие чего я, как верный слуга вашего величества, считаю себя обязанным привлечь к ним ваше внимание. Если ваше величество пожелает выяснить подробности, ему достаточно обратиться к своему верному слуге, Адрону э'Кайрану, герцогу Истменсуотча, наследнику трона от Дома Дракона.

Посланец закончил и поклонился. Теперь всем присутствующим оставалось только наблюдать за тем, как Орб постепенно темнеет и краснеет, и строить предположения, каким будет гнев его величества. Даже Джурабин, который обычно умел отговорить императора от поспешных решений, предлагая их сначала тщательно обдумать, хранил молчание. А ее величество размышляла, нужно ли ей было убеждать Тортаалика отдать приказ об обыске в покоях Алиры. Сейчас ей совсем не хотелось привлекать к себе его внимание.

Наконец посланец, продемонстрировав немалое мужество, присущее драконлордам, спросил:

– Сир, будет ли ответ?

Его величество посмотрел на Молрика э'Дриена, и Орб стал таким красным, будто его охватило пламя.

– Вы можете передать его высочеству, – проговорил Тортаалик, – что мы получили его послание.

Молрик низко поклонился, отступил назад и скрылся за дверью. Несомненно, он вознес благодарность своему личному божеству за то, что гнев императора не обрушился на его голову. Между тем Тортаалик мучительно пытался подавить охватившую его ярость. С одной стороны, ему следовало учитывать доводы, изложенные императрице, а с другой – гордость его была уязвлена.

Могли ли события развиваться иначе? Мог ли кто-то произнести слова, которые привели бы к иному исходу? И Империя продолжала бы жить прежней жизнью? По субъективному мнению вашего покорного слуги – нет. Если бы его величество проглотил оскорбление, Адрон, тщательно все рассчитавший, попросту перегруппировал бы свои силы и, как он делал во время осады Гриппинг-Форда, придумал бы новые способы атаки. Он нападал бы до тех пор, пока не нашел бы слабого места в позиции противника.

Но подобные рассуждения, естественно, лишены смысла, поскольку история – это вовсе не то, что люди могли бы сделать или что им следовало сделать, а то, что они сделали. Его величество глубоко вздохнул, потом медленно выдохнул, повернулся к капралу Тэку и сказал:

– Позовите ко мне капитана гвардии.

Поскольку в данный момент Кааврен находится вне пределов видимости и пройдет еще некоторое время, прежде чем кто-нибудь сумеет найти нашего храброго капитана, мы воспользуемся представившейся возможностью, чтобы взглянуть на Айрича и Адрона, оставшихся в лагере герцога на окраине Драгейры. После отбытия посланца – лиорн догадывался, что тот должен передать его величеству, – минуты тянулись крайне медленно. Впрочем, никто не демонстрировал нетерпения.

Адрон занялся донесениями, а также бумагами, связанными с его батальоном. Изредка он прерывался посмотреть мозаику пурпурных камней, а Айрич невозмутимо вязал крючком – он хотел сделать стилизованного лиорна для стола в библиотеке. Потом в шатер Адрона подали обед. Учитывая походные условия, шеф-повар герцога продемонстрировал лучшие образцы кулинарного искусства. Лорд Адрон считал, его стол должен удовлетворять самым изысканным вкусам. Их обслуживал младший офицер. Он выбирал вина и приносил блюда для генерала и его гостя, однако держался в стороне, чтобы не мешать разговору.

Двое благородных господ принялись за уничтожение съестных припасов каждый на собственный манер: Адрон атаковал свою пищу так, будто перед ним лютый враг. Он пользовался ножом и зубами, словно они являлись его солдатами, при помощи которых он намеревался разбить наголову жареную утку, заставить отступить свежий хлеб с хрустящей корочкой, рассеять и обратить в бегство фасоль и рис, а также вынудить капитулировать сливки, яблоки в сиропе, засахаренные фрукты и сливовое вино.

Айрич же обращался с каждым блюдом так, точно они были почетными гостями, и не столько поглощал их, сколько вел с ними беседу – вежливо и почтительно. Трудно сказать, кто из двоих получал большее удовольствие от трапезы, но не вызывает сомнений одно: Адрон закончил есть значительно быстрее. Он уже потягивал крепкое вино и с довольным видом расхаживал по шатру, в то время как лиорн наслаждался засахаренными фруктами, о которых мы уже упоминали, а также размышлял о том, как наилучшим образом поступить со сдобным печеньем.

– Великолепная трапеза, – заметил лиорн, оглядывая пустые и полные тарелки и с удовольствием вспоминая их содержание.

Адрон поклонился и бросил одобрительный взгляд на младшего офицера, который в свое время будет доведен до сведения главного повара Адрона. Когда наконец все тарелки, салфетки и винные бутылки были собраны, Айрич удовлетворенно откинулся на спинку стула, вздохнул и сказал:

– Не ответит ли ваше высочество на один вопрос?

– Непременно, мой дорогой лиорн, – промолвил Адрон, отрывая взгляд от узора из пурпурных камней, над которым он, возможно для улучшения пищеварения, начал снова работать.

– Я должен заранее принести свои извинения за то, что он не будет связан с уткой, отдавшей свою жизнь ради удовлетворения нашего желудка, или таинственного способа, при помощи которого ваш шеф-повар умудрился ее так восхитительно приготовить, ведь его возможности сейчас чрезвычайно ограниченны.

– Хотя я и рад, что вы получили удовольствие от нашей трапезы, – ответил Адрон, – вам нет необходимости ограничивать нашу беседу лишь обеденным столом. Расскажите мне о том, что занимает ваши мысли.

– О чем еще я могу размышлять, кроме как о политике и ситуации, в которой мы оказались?

– Понимаю, у вас могли возникнуть вопросы на сей счет, – кивнул Адрон.

– Совершенно верно.

– Что ж, спрашивайте.

– Хорошо. Как отреагирует его величество на оскорбление?

Адрон нахмурился.

– Оскорбление? Поясните, я не совсем понимаю вопрос, который вы мне задали.

– Я имел в виду, – ответил Айрич, – оскорбление, которое содержалось в послании, отправленном вами сегодня утром его величеству.

– Вы хотите сказать, что я оскорбил его величество?

Айрич посмотрел в глаза лорда Адрона.

– Не думал, что тут могут быть какие-то сомнения. Разве вы хотели произвести другое впечатление?

Адрон нахмурился еще сильнее.

– Неужели Молрик позволил себе?

– Едва ли, – перебил его Айрич.

– Но тогда откуда вы узнали о том, что говорилось в моем послании его величеству?

– Я имею честь знать ваше высочество.

Лицо Адрона прояснилось.

– Ах вот оно что, – проговорил он.

– А как насчет моего вопроса?