– Обстоятельства, милорд? – переспросила Алира таким тоном, словно хотела выразить максимальное презрение к этому слову. – Я часто слышу: обстоятельства против вас. Так говорят те, кто не хочет открыто высказать обвинение. Кто же полагается на обстоятельства, милорд? Вы готовы назвать их имена?

– Например, я верю обстоятельствам, – заявила Сетра, положив руку на рукоять кинжала.

Алира убрала стеклянный жезл, который держала в руке, отступила от стола и обнажила довольно длинную шпагу, висевшую у нее на боку на кожаной перевязи.

– Некоторых людей, – спокойно проговорила Алира, – беспокоит этикет, и они не могут обнажить шпагу, если их противник вооружен лишь кинжалом. Но я кое-что знаю об этом кинжале и его хозяйке – и имею честь сообщить вам, что не считаю, будто у меня есть перед вами преимущество. А посему, если вы пожелаете обнажить свое оружие – причем немедленно, – полагаю, мы очень скоро придем к согласию.

– Я не прошу ни о чем другом, – ответила Сетра, слегка поклонившись.

Она уже собралась вытащить кинжал, но в последний момент нахмурилась и задумалась.

– Почему вы медлите? – спросила Алира.

– Все очень просто, – отозвалась Сетра. – Мы выбрали неудачное место для наших развлечений. Здесь находятся останки людей, умерших насильственной смертью, которые я намерена обследовать после того, как буду иметь честь покончить с вами. И мне бы не хотелось задеть одно из тел, что сделало бы расследование более затруднительным. Предлагаю выйти на свежий воздух, по дороге найдем секундантов и императорского свидетеля; не сомневаюсь, что господин Кааврен не откажется стать судьей. Таким образом, мы не только сохраним в неприкосновенности улики, но и соблюдем формальности – ни у кого не появится повода для жалоб. Как вам мои доводы?

– Я нахожу их превосходными, – ответила Алира, убирая шпагу в ножны. – Более того, готова рассказать вам о том, что мне уже удалось обнаружить. Если вы и в самом деле одержите победу в нашем поединке, мои сведения вам чрезвычайно пригодятся. Это займет всего несколько минут. А потом мы поднимемся наверх, там стоит такая приятная погода, и разрешим наши разногласия ко всеобщему удовлетворению.

– Вы очень вежливы и леди до кончиков ногтей. Причем настолько, что я уверена: если мы не прикончим друг друга, то в будущем будем с удовольствием проводить вместе время.

Алира поклонилась.

Сетра ответила тем же и добавила:

– И что же вам удалось обнаружить?

– Человек в углу…

– Невысокого роста, – вмешался Кааврен, – управляющий финансами.

– Так вот, – кивнула Алира, – управляющий финансами убит посредством простейшего волшебства. Артерия, идущая к сердцу, неожиданно сжалась, что и привело к мгновенной смерти. Поскольку его убило простейшее заклинание и защититься от него не представляло труда, я делаю вывод, что он не был волшебником. Должна заметить, мне не удалось обнаружить никаких попыток скрыть причины его смерти.

– Отлично, – кивнула Сетра.

– А этот человек…

– Гиорг Лавоуд, – вместе сказали Сетра и Кааврен.

– Да. Хотя он убит кинжалом, нет ни малейших сомнений, прежде на него наложили заклинание, чтобы он не проснулся. Взгляните… – Алира взяла со стола стеклянный жезл, который держала в руках, когда они вошли, и передала его Сетре. – Кончик пожелтел. Кто-то наложил заклинание Зеркала Сэндбурна.

– Однако, – проговорила Сетра, – оттенок очень бледный.

– Он умер больше суток назад, – напомнила Алира.

– И все же, – продолжала Сетра, – почему жезл не стал зеленым, ведь именно так Зеркало реагирует на изменение энергии мозга?

– Именно над этим вопросом я и размышляла, когда вы вошли, – призналась Алира. – Мое предположение…

– Значит, у вас есть уже предположения?

– Да, и очень сильные.

– Что ж, мне чрезвычайно интересно их выслушать.

– Вот они: зеленый цвет, как вы, конечно, знаете, возникает при сочетании желтого, характеризующего внешнюю энергию, воздействующую на мозг, и синего, посредством которого Зеркало Сэндбурна сигнализирует о волшебстве, вторгшемся в святая святых разума – мозг. Однако, если вместо того, чтобы направить его против мозга, вы наведете заклинание на соседние области, Зеркало не обнаружит его влияния, а покажет лишь присутствие волшебства.

– Должна признать, – не стала спорить Сетра, – ваши слова справедливы.

– И все же, – продолжала Алира, – мне совершенно непонятно, какое заклинание могло обладать такой силой, что сумело проникнуть сквозь Амулет Защиты, который носил Гиорг, и не разбудить его!

– Ну, на это ответить нетрудно. Видите, когда я применяю заклинание Удержания Брена к вашему инструменту, желтое постепенно исчезает, перетекая к другому его концу?

– Да, и что?

– Энергия волшебства не была сфокусирована, а рассеивалась еще до того, как свершилось заклинание.

– Из чего следует?

– Что заклинание подготовлено за несколько часов или даже дней до того, как оно применено.

– Иными словами, – сказала Алира, – заклинание поместили в амулет или жезл, а в действие его привел тот, кто сам не владеет волшебством.

– Совершенно верно.

– Джарег, – сказала Алира.

– Весьма вероятно, – кивнула Сетра.

– Но если джарег, – продолжала Алира, – на теле должны остаться следы волн волшебства – энергетический узор, – которые так отличаются друг от друга, если их оставляют волшебники атиры, дзуры или драконы.

– Конечно. Вы их заметили?

– Честно говоря, – призналась Алира, – я еще не смотрела.

– Тогда давайте проверим вместе, – предложила Сетра. – Я бы рекомендовала тройной тест Норбрука.

– Может быть, – задумчиво проговорила Алира. – Однако прошло уже больше суток. Возможно, сначала стоит применить процедуру Лонграсса, ведь и в случае неудачи она не повлияет на оставшиеся поля.

– Согласна, – кивнула Сетра. – Начнем с Лонграсса. Но тогда нам придется одновременно фиксировать появление следов волн на ауре останков Смоллера.

– Ну, это несложно, – сказала Алира, – если только сначала мы все как следует подготовим…

И обе волшебницы, забыв о Кааврене и дуэли, о которой они только что договорились, погрузились в дискуссию, абсолютно недоступную пониманию тиасы. Однако он лишь улыбнулся, сообразив, что произошло или, вернее, чего не произошло. Кааврен подумал, что эти две леди прекрасно обойдутся и без него, и потому, не говоря ни слова, вернулся наверх, в крыло, где располагался его кабинет и где он привык нести свою Службу.

Нам следует на минуту задуматься вот о чем: на страницах истории (и нашей, в том числе) посланец может остаться лицом безымянным, которое доставляет сообщения, новости, сплетни или письма, важные и не очень, из одного места в другое, из рук отправителя тому, кто их должен прочесть. Появляется он в этой короткой роли, только чтобы исполнить свою работу, и после навсегда исчезает из книги. Но он центральная фигура своей собственной драмы. Что он о ней думает, нам узнать не дано, – рассматривает ли себя в качестве важной детали в узорах судьбы, или его заботит плата за услуги или продвижение по службе, а может быть, у него имеются какие-то планы и надежды на будущее… все это останется нам неведомо.

Поэтому мы не станем обращать на него пристального внимания и вернемся к нашим героям, находящимся на противоположных концах метафорической цепочки, а заодно и к самому сообщению. И тем не менее не следует все-таки забывать, что связующим звеном является человек со своими мыслями, чувствами, заботами. Давайте вспомним, что кто-то взял письмо (в нашем с вами случае), постарался сделать все, что в его силах, чтобы сохранить его и защитить от пагубного воздействия стихии, и доставил – нам неизвестно, каким способом, – к месту назначения. При этом какие чувства им обуревали – удовлетворение или облегчение, – мы можем только догадываться.