- Почти?
- Ну да... Я ему сказала, что очень трудно демонам Максвелла найти кошку Шредингера в океане Дирака, особенно, если у них нет бритвы Оккама. А он ответил, что когда берешь этот инструмент в руки, вокруг не остается уже ничего и, в первую очередь, самой бритвы...
- То есть, ты хочешь сказать, что нелишних сущностей вообще не существует?
- Это не я хочу, это Пан.
- Буддизм какой-то...
- Гипербуддизм. Конечно, эта теория слаба, как и всякая, претендующая на универсальность. Но кое-что мне в ней нравится.
- Что именно?
- Во-первых, она очень хорошо лечит от глупейшего чувства собственной значительности и уникальности. Во-вторых, объясняет проблему человеческого неравенства. Правильно, есть в организме клетки нервного эпителия, а есть и те, что ближе к анальному отверстию. Есть здоровые, есть и раковые. Словом, аналогии прозрачны...
Прозрачны? М-да... Голицын поерзал на табурете. Вся эта околофилософская мучительная муть как раз и нагоняла на него прозрачно-чёрную тоску.
- Хорошо, я тут при чем? - спросил он глухо. - Зачем я ему был нужен?
- Скорее, это он тебе нужен. У вас общие интересы. Он, так же как и ты хочет найти некую особу.
- Какую особу?
- Тебе виднее... Он почему-то называет ее двойным именем Стелла-Алиса.
- А. Да. Понятно...
- Серьезно? А мне вот ничего непонятно. По его утверждению она существо уникальное. Он назвал ее Завершенной.
- Что это значит?
- Понимаешь, она сама и Гипермозг, и все клетки гиперорганизма в одном лице. И корабль, и команда, и капитан одновременно.
- Кто бы мог подумать, - пробормотал Голицын, отводя глаза. - И зачем она ему?
- Вот уж на это не могу ответить... Что-то они там не дорешили... Он только просил передать тебе, что она не погибла... Ей удалось уцелеть.
- А кто бы сомневался? - Голицын почувствовал, что его бросает в сухой, судорожный жар. - И в чем заключается моя роль?
- Вот это уже ближе к делу. - Ксения преобразилась. На ее бледных щеках расцвели классические чахоточные розы, и она заговорила, возбужденно рубя ребром ладони синюю сигаретную сеть и блестя горячечно-бредящими глазами: Есть технология, позволяющая совместить Гипермозг со слабым человеческим организмом, и придать ему, таким образом, невероятные способности.
- Что за технология?
Тут произошло такое, что Голицын пожалел о том, что не захватил с собой ленточку для подвязывания отваливающейся челюсти.
Ксения пощелкала пальцами, и у нее в руке непонятно как возник столь знакомый Голицыну пистолет системы "Гюрза".
- Это типа мой кусунгобу. А ты должен стать моим кайсяку. - Ксения говорила так, словно не сомневалась, что он ее поймет... Впрочем, он действительно ее понял.
- И давно вы, девушка, в самураях ходите? - спросил он, саркастически скалясь. - Какому сёгуну служите?
- Никакому. Из Ронинов мы... Сама себе господин... То есть, сама себе слуга, конечно... Просто мы тут с Паном сошлись как вечные странники на путях неугасимого духа бусидо... Хочешь глянуть, кстати?
Ксения положила пистолет на пол, встала и, пройдя мимо Голицына, открыла дверь спальни, столь разнообразно памятной обоим...
Голицын вгляделся и присвистнул: мебели в спальне также не было, зато имелись многочисленные валяющиеся на полу и висящие на стенах аигути, вакидзаси, катаны, дайто и даже длиннейший древний меч кэн... Самурайский арсенал или филиал музея Востоковедения.
- Впечатляет. Туши свет, кидай катану... - Голицын покачал головой. Совсем все это было не ультрафиолетово. Скорей уж инфракрасно... - И как успехи в кэндзюцу?
- Четыре вертикальных удара в секунду наношу легко, - горделиво улыбнулась Ксения. - Могу разрубить дольку лимона пополам, если ты рискнешь зажать ее в зубах... Желаешь убедишься?
- Да нет, я верю, верю... Ты про кусунгобу-то мне растолкуй. Что-то я не въехал...
- А... Все просто. Когда-то, по словам Пана, со Стеллой-Алисой это произошло случайно. По чьему-то недосмотру. Теперь же у тебя есть возможность сделать это со мной вполне целенаправленно и осмысленно.
- Конкретно, сделать с тобой что? - очень тихо спросил Голицын.
- Блин, раньше ты не был таким тормозным, - произнесла Ксения, страдальчески хмурясь. - Берешь пистолет, стреляешь мне в висок, обязательно в правый, но с расчетом, чтобы пуля непременно вышла через левый. Все элементарно.
- Ты так шутишь, что ли?
- А что, похоже?
- Похоже, что кто-то из нас сошел с ума...
- Я не претендую - ввиду отсутствия.
Голицын пожал плечами, и заявил, сжав кулаки до острой боли в ладонях:
- Прости, но я оказываюсь воспринимать все это всерьез.
- Дело твое. Ходи тогда в соплях, как лох, всю жизнь. Ты сам ее никогда не найдешь. Она вне плоскости этого мира. Вступить с ней в контакт способен только другой Завершенный... Пойми, это не будет убийством. Там все дело в пулях.
- Хорошо, дай гляну.
Ксения протянула "Гюрзу" Голицыну рукояткой вперед.
Голицын вытащил обойму. Действительно, пули были необыкновенные: золотые, с изумрудной иероглифической вязью.
- Убедился? Давай уже - решение принимай. Не томи.
- По-моему, это решение не имеет задачи... Ты объясни: тебе-то это всё зачем?
- А затем же, зачем и тебе.
- Не понял...
- Все ты понял... Короче. Я не знаю, почему Пан остановил свой выбор на тебе. Он не объяснил. Возможно, ты просто стреляешь хорошо... Вот. Хочешь стреляй, не хочешь - все равно стрелять придется. В крайнем случае, я это сделаю сама.
- Интересно... А третий вариант вы не предусмотрели?
- Какой вариант?
- А вдруг я сам захочу стать Завершенным?
- Каким это образом?
- А легко.
Голицын не думал, что это действительно окажется столь легко. Не пришлось даже переступать ни через какой внутренний барьер - достаточно было под ним проползти.
Он поднес пистолет к правому виску и без колебаний нажал на спусковой крючок.
Голицына качнуло, но он устоял на ногах. Боли он не почувствовал. Ощущение было странным - как от удара пластилиновым молотком по голове. Для Голицына настало подводное беззвучие, но зрение продолжало ему служить. И он увидел, как Ксения с мученически-волчьим оскалом вынимает пистолет из его бесчувственной руки и подносит его к своей голове... Из ствола выпрыгнул шар огня, и в лицо Голицыну градом хлынули какие-то раскаленные красные ягоды...
* * *
...кони бежали легко, весело, бодро, утончающаяся игла дороги пронзала пустой, мутноватый небесный живот как раз в том месте, где горизонт стягивает его, как резинка от трусов.
Через час решили сделать привал. Готически-стрельчатые, осенние деревья смыкались в высоте коронованными кронами, образуя подобие золотого церковного свода. Поляна под лиственной крышей утопала в душистой тени и была совершенно скрыта от посторонних глаз.
Голицын ел исходящее соком, жареное мясо с ко-гатаны, а Ксения задумчиво ворошила угли костра страшненькой сучковатой дубиной. Коней не было видно, но слышался хруст валежника под их копытами. Этот звук ностальгически напомнил Голицыну аппетитный хруст разгрызаемых чипсов.
Приятными порывами налетал ветер, в вершинах деревьев шумело тревожно и влажно, сверху сыпались серебристо-острые, как иглы дикобраза, солнечные лучи... И только Ксения - неукротимый враг идиотских идиллий и убогих утопий, - и в этот раз осталась верна себе. Она засунула руку в глубокий разрез черного кимоно и извлекла из-под сердца жестяную шкатулку. На крышке ее был изображен скалящийся со скал в море зубастый пионер. Над головой пионера сверкал солнечный круг, и витиеватая надпись гласила: "Зубной порошок "Артек"".
Очень ловко двумя мизинцами Ксения зарядила обе ноздри кокаином и откинулась навзничь на траву.
- Смотри, нанюхаешься до психоза, - молвил Голицын с неудовольствием, будешь под кожей тараканов ловить...
