Царь и кобзарь Не забудем, не забудем, не забудем, не простим! В нашем городе гуляет самый главный господин — это царь-государь. А ты, нищий кобзарь, не стой, уходи, у тебя на пути одни беды да тюрьма. Плюнь, коль я не права! Гой еси, гой еси, перевелись на Руси все законные дела. Плюй не плюй, а я права. Не забудем, не забудем, не забудем, не простим: в нашем городе прижился самый главный господин — это царь горох, царь горох-чертополох! А ты, кобзарь, хочешь сядь, а хочешь вдарь по своей больной судьбе, у тебя дыра везде. Эх, кобзарь-кобзарёк, тебя царь уволок в самый дальний уголок, посадил под замок. И теперь ты посиди, пока пляшут короли, пока пир идёт горой, хочешь ляг, а хочешь стой под дыбой, дыбой, под двумя, а не одной! А певцу герою плохо под дыбою: и ни ойкнуть, ни вздохнуть. Как же дальше своё гнуть? Не забудем, не забудем, не забудем, не простим! Как мы пели, так петь будем. Беды в песни воплотим! А храмы залижут свои раны Храмы, храмы, храмы, храмы – золочёны купола. Русь ходила голой, драной, но на храмы медь несла! Охраняем храмы, храмы, храмы – белая стена. Зализав военны раны, возведёт храм голытьба! Старый, древний спит князь-город, дремлет мёртвый Киев-град. Хуже нету той неволи — церкви битые стоят! Апанасу игумену нету плоше той беды: половецкие зверины все иконочки сожгли! Сел и плачет. – Деда, что ты? «Ничё, детонька, иди.» Дед ты, древний Апанасий, муку внуку расскажи! Хата цела, бабка ждёт, муженёк всё не идёт. Целил, метил старый дед, руки-крюки: «Нож нейдёт!» Ты не плачь, не рыдай, лежи на печке, дни считай. Придут хлопцы, засучив рукава и иконы, образа вырежут, раскрасят, развесят – храм украсят! Заблестит церква, засияет, мало ей будет, добавят: на позолоту скинутся и дальше двинутся Русь отстраивать! Не надо жинку расстраивать, дед Панас, война не про нас, про нас пир горой! Иди в огородик свой, там репа сиднем сидит, на тебя страшенно глядит: срывай да ешь, пока рот свеж. А храмы, храмы, храмы, залижут свои раны, и колокольный звон: «Динь-дон, динь-дон, динь-дон!» Молодой да старый дурак
Молодой дурак и старый дурак. А на родной земле да всё не так: на родной земле – не косари, на родной земле – гниль, пустыри. Молодому дураку, ой, не терпится на печь залезть, с мамкой встретиться. А у старого свербит, душа горечью горит: «Земля чё спит, не шевелится? Аль не главный я? Где ж метелица, где метелица, что поднимет бой, а как поднимет бой, так пойдём со мной!» — орёт дедок, надрывается. Но спит земля, не просыпается, а ковыль степной жизнью мается, и солнце на небушке светит: «Идите оба домой, там приветят.» Зря ты, Анечка На востоке нет пороков, на востоке только медь. У восточного порога бабам жить иль умереть? Открывай ворота, шах-падишах, коль с тобою сегодня аллах! Заводи невесту, надевай чадру: «К мамке с папкой не верну!» * И кому какое дело, откуда птица залетела? Его корабли её привезли. Она горда, как три кита, и нация у ней не та. – Не умею я, шах, поклоняться! «А что ты там прячешь?» – Пяльцы. «Я тебя сделаю знатной.» – Заколю себя сталью булатной, если ты сделаешь шаг! Конечно же, сделал шаг шах. * Нехорошо ты, Анечка, поступила, на руках жениха дух спустила: – А знаешь какие у нас лошадки, как муравушка гладки! Где-то во поле кони скачут, по дщери родители плачут, турецкий шах матерится. А между небом, землёй граница открывает ворота: «Зря ты, Аня, к нам пришла, может, что-нибудь да получилось, глядишь и в чужого «коня» бы влюбилась.» |
