– Езжай-ка отсюда подобру-поздорову, – ответила я тем же ледяным и не требующим возражений тоном. – Ищи дурочек на других вокзалах! И запомни, больше всего в людях я ненавижу двуличность. Если у тебя проблемы, нечего рядиться под порядочного человека. Им нужно быть, чего тебе, как я вижу, ни в коем разе не грозит. Пока-пока, Роман или как там тебя?

– А как быть с тем, что сейчас вот-вот стемнеет? Ты не боишься остаться одной на пустом шоссе поздним вечером? Здесь не такое активное движение, а в августе ночи наступают быстро…

– Ты не понял, что я сказала? Езжай отсюда, горе-похититель. И благодари Бога, что я не воспользовалась газовым баллончиком.

– Бога я благодарю всегда, – сказал наглый де Ниро и сел за руль. – Но ты тоже запомни, что возвращаться я не буду. У меня сегодня много дел. Не хочу показаться еще более банальным, но все-таки скажу, что вокруг лес.

– Давай отсюда! – я ударила ногой в изящной туфельке по колесу машины. – Как-нибудь переживу, если тебя пережила!

Де Ниро пожал плечами, захлопнул дверцу, газанул и, сразу набрав приличную скорость, помчался дальше по шоссе.

Вот так ситуация! Я облегченно вздохнула. Теряю форму… Еще немного и я могла оказаться в каком-нибудь грязном логове маньяка со связанными руками и кляпом во рту. Я, конечно, прекрасно разбираюсь в людях, но в данном проколе виновата, безусловно, только Манечка. «Мой будет ехать по дороге, успеет к самому поезду, жди у киоска…». Но что стоило мне спросить у этого лже-де-Ниро, не он ли Манин жених? Не очень приятно признаваться в собственных ошибках, но доля вины за случившееся лежала и на мне. Сама подняла руку с сумочкой, сама притормозила машину, сама предложила положить вещи в багажник и даже перейти на «ты». И еще разговоры разные поддерживала. Да, форму я точно теряю. Потому что давненько не было интересных заказов. Дела все какие-то примитивные, однотипные. А с моей работой нужен постоянный тренинг. Драйв. Но, слава Богу, все закончилось хорошо. А хорошо ли? Я оглянулась вокруг.

Хрен редьки не слаще! Пустое двухполосное шоссе, уходящее вдаль, вокруг лес, ни одного признака жилья. И еще пакет с польским одеялом, неподъемная сумка и вафельный торт в коробке. Самое логичное в этой ситуации было бы вернуться к вокзалу. Но от него мы отъехали на приличное расстояние, учитывая скорость, с которой несся осиновский Шумахер. Пешком до него не дойти (торт же не в зубах нести), а тормозить случайную машину на почти ночном шоссе в короткой юбке и пиджачке от Шанель – верх неблагоразумия.

Даже предположив, что Манин настоящий жених, проезжая с работы мимо вокзала, не обнаружил меня у газетного киоска, вряд ли стал ждать следующего поезда. Который, кстати, должен быть только утром. Наверняка, жених подумал, что у меня что-то сорвалось, не получилось, или я просто решила не приезжать. А может, он сходил к дежурному по станции и спросил, не приезжала ли на московском пассажирском некая симпатичная особа постбальзаковского возраста с одеялом в руках? Скорее всего, он созвонился со своей благоверной (ну, Маня, погоди!), обсудил положение и поехал к ней под теплое крыло. Интересно, в каком направлении от вокзала греет его сейчас это самое крыло? В том, по которому мы мчались от вокзала с де Ниро, или в противоположном? В любом случае сейчас мне об этом не узнать. Нужно искать выход из этого дурацкого и почти безвыходного положения.

Темнота еще не успела окончательно поглотить окружающий меня бесподобный осиновский пейзаж. Я прекрасно видела и дорогу, и лиственный лес (может, это и есть чертовские осины?), и свой багаж. Стоять одинокой осинкой на обочине дороги не хотелось. Я перетащила сумки в придорожные кусты и, попытавшись спрятаться от возможных любопытных взглядов из окон проезжающих автомобилей, вывернула дорожную сумку. Решив переодеться, я выбрала одежду, более соответствующую ночному шоссе и наступающей прохладе. Да, пиджачку от Шанель не удалось сегодня сыграть решающую роль, дабы покорить неземной красотой давнюю подругу и ее домочадцев. Теперь я выглядела вполне по-осиновски. Мягкий велюровый костюм цикломенового цвета, легкие сиреневые кроссовочки и такого же цвета бейсболка. Запихнув в сумку разбросанные и снятые с себя вещи, я подумала о том, что неплохо бы и подкрепиться. Устроить лежанку на хвойных ветках я успею всегда. Небо безоблачное, выбрать укромное местечко я смогла бы и позже. Ночь обещала быть лунной. У меня с собой было прекрасное двуспальное одеяло и две замечательные подушки. Я нашла уютный бугорок, уселась на пышный пакет со свадебным подарком Манечке и раскрыла коробку с тортом.

Торт был бесподобен. Настоящий вафельный. Не из той вафли, которая тянется во рту, не откусывается с первого раза и после парочки жевательных движений превращается в приторно-сладкую противную массу. У моего торта со вкусом все было в порядке. Вафля потрясающе хрустящая, начинка в меру сладкая, с небольшой кислинкой. И множество жареных орешков. Чудо, как хорош был торт! Я с удовольствием вкушала импортный презент для Маниных гостей и радовалась, что утром на одно место багаж уменьшится. Сумочку-конверт я всегда могу спрятать на груди или под тугим эластичным поясом цикломеновых штанов. К сожалению, я не курю и не пью. В противном случае могла бы прекрасно скоротать ночку, попивая из горлышка французский коньяк (он был в сумке) и покуривая тонкие сигареты (подарок для Мани). Сигареты были совсем слабыми, больше для понта, чем собственно для курения. Но зная, что Маня когда-то покуривала, я решила доставить ей удовольствие по полной программе.

Я была занята отламыванием очередного куска торта, который сильно крошился под пальцами, когда передо мной неожиданно возник мальчик лет восьми, вихрастый, сероглазый и чумазый. Учитывая обстоятельства – сумеречное шоссе, лес и отсутствие вблизи населенного пункта – мальчик был диким.

– Привет, малыш, – сказала я ласковым голосом профессионального инспектора детской комнаты милиции. – Ты откуда?

– От верблюда, – ответил малыш.

Ого, знает отечественную классику! Значит, не совсем дикий.

– Интересно… А ты не подскажешь, где живет этот верблюд? Понимаешь, мне очень хочется переночевать в комфортных условиях…

– От верблюда, – повторил мальчик, глядя на меня наглыми, широко поставленными глазками.

– Понятно… Ай-кью выше среднего. От верблюда… Ну что ж, это уже кое-что. Может, ты торта хочешь вафельного? Подойди, не бойся. Торт очень вкусный, с орехами.

– Бе-бе-бе, – проблеял вредный мальчишка и скрылся в лесу.

Нормальный содержательный разговор. Нормальный современный ребенок. И нормальная, вполне банальная ситуация: ночь, улица, фонарь и… мальчик. Бе-бе-бе… Что бы это значило? Мне так хотелось угостить полудикого сына ночной Осиновки настоящим вафельным тортом, а он – «бе-бе-бе»… Я задумалась. Все-таки мальчик не Маугли и должен где-то жить. Он хоть и был чумазым и взъерошенным, но не производил впечатление голодного, больного и бездомного. Вполне вероятно, где-то поблизости все-таки было какое-то жилье: деревня, поселок или хутор. Но мне, не зная дороги, туда просто не дойти. Да я сейчас и не хотела этого. Я живо представила себе, как засуетилась бедная Манечка, узнав, что я выехала из Москвы, но до Осиновки так и не доехала. И как впадет она в транс, когда будущий муженек передаст ей слова дежурного по станции, что дамочка из столицы действительно приезжала, ждала у киоска, потом села в какую-то крутую тачку и уехала в неизвестном направлении… Я представила себе голосящую Маню, стаканы валерьянки, рюмки сердечных капель и виноватого друга, стоящего в углу на коленях… Я улыбнулась. Нет, суетиться, чтобы сейчас же вернуться к станционному вокзалу, я и не собиралась. Даже без короткой юбки, крокодиловых туфелек и пиджачка, я выглядела достаточно сексуально и даже вызывающе для осиновского темнеющего шоссе. Провоцировать озабоченных водителей редких автомобилей не хотелось. Я не боялась, просто не хотела им неприятностей, пусть живут себе на свободе. Пока.