Только гордый орел достигает вершин недоступных, Тень с высот не бросая на стаи глумливых вранов. Я хочу умереть вольной птицей, отведавши крови, А не падаль терзать, не заметив за ней облаков. Память Образ возлюбленной к груди, робея, прижав, Чувствую только тепло своих рук сквозь рубашку… В каменных залах запрятан мой собственный Ад, Стонами ангелов режущий Жизни запястья. Падают на пол, как бусины, мерно стуча, Капли свинцовой души, на морозе кипящей. Сердце горит, но поникла седая глава… Те, ради счастья чьего от себя отказался, Где они? Где их любовь? Обещали согреть, Но лишь оставили гнить, пребывая в прострации. Некому слушать и некому больше жалеть… Молча терплю, опустив в огонь хладные пальцы. …Ночью и днем мы шептались, не ведая бед, Зная, не зная о том, как все было прекрасно. С червем погрязший в земле расчленен Человек… Знай, не смогу воссоздать уже прошлого счастья. Где ты? О, где ты, любовь моя – прежняя Жизнь? Вспомни: устало снимав подвенечное платье, Вырвала ты, ухмыльнувшись, мой грешный язык, Чтобы, взывая к тебе, сон не мог твой прервать я. At first sight Смотришь на меня и тупишь очи, Я же вновь в тебе теряю взоры. Кажется, все время, что нас помню, Мы с тобой шептались в мраке ночи. Часть твоя жила во мне с рождения Встретились – вдруг вырвалась наружу. Нежность сердце впрыснуло под кожу, Словно в миг один любовь познал я, Ведь ее не знал минутой раньше, А теперь снисходит озарение. Ты, лишь ты мой милый, нежный ангел, Лишь тебя душа ждала смиренно. В пропасти невежества бездонной, Как слепой, твое кричу я имя. Греет вновь меня твоя улыбка, Вновь у ног твоих я, покоренный. Что же нас, скажи, теперь разлучит? Смерть ли – ангел с черными крылами? Знай, любовь витает между нами, И любить нас вряд ли кто разучит. Звездная пыль Ногтем нацарапав признание на мерзлой земле, Накрою его обнаженною грудью, смутившись, Скрывая от глаз любопытной Луны, той, что в нише Меж туч укрывалась когда-то со мной в тишине. И кажется, все остается в мирке моем прежним, Все те же колючие звезды со мной говорят, Но крылья стальные, царапая спину, болят, И вряд ли смогу оседлать вольный Ветер, как прежде. Ведь Вы, друг бесценный, хранитель бесчисленных благ, Лишь лаской меня одарив, опустили на землю, И, сладостный дар обещаний, столь зыбких, лелея, Вослед госпоже в путь пустился покорнейший раб. Вы дали мне крылья, чтоб я улететь не могла, Под тяжестью их, словно юная вишня, сломившись. Лишь в грезах своих возношусь вновь над миром все выше, Желая оставить лишь бренным страдания и страх. А здесь… Я покинута Вами, отвергнута снова: Достали светило, чтобы в грязь, обозлившись, втоптать, Хоть было известно: не может без неба сиять Звезда, как и птица не может запеть без свободы. Желаю отчетливо взор Ваш презрительный видеть, Хотя б чтоб мне плюнуть в лицо, обернитесь лишь раз! Расплывчатый лик, столь родной, в слез дрожащих волнах… От Вашей руки, мой палач, суждено мне погибнуть. И я принимаю с улыбкой счастливой судьбу. Столкните меня вниз с уступа на острые скалы! Разверзнувши крылья, на миг я опять засияю, Но пылкой любовью Вас больше смутить не смогу. Юная немка В сердце сквозь камень предательски быстро пророс Самый прекрасный из виданных мною цветов, Нежный и чуткий, беззлобный средь колющих роз… Им любоваться, казалось, всю жизнь был готов. Кто же водою бесплодную глину смочил, Щедро в песок, оживляя, вносил чернозем? Бледные руки, прошитые нитями жил… Грезы столь сладки о светлом видении моем. Взор искушенный, округлый, волнующий стан И на устах столь пленительно чувственный вздох… Жаль, речь твоя, чужестранка, претила ушам, Слов твоих нежных, признаний понять я не мог… …Ночью покинул воздушный корабль свой порт, Долго светился, гостей провожая, Берлин… Где-то, меня и себя не понявши без слов, Плакала немка, оставшись давно позади. Das schwarze Meer Полночи встречался, казалось, я лишь с темнотою, Ведь в память запала из красочных грез лишь одна: Столь виделось ясно иссиня-зеленое море, Мой бриг, поглощая, накрыла собою волна. Катились товарищей трупы по палубе мокрой И парами падали в моря разверзнутый зёв, Туда же, вслед мачте, живой полетел с горьким воплем… И сердце от жалости, скорби сильнее зашлось. Лишь ты, ухмыляясь, за этим следил безучастно И, бочку китового жира на ял погрузив, На тросах, как демон, в бездонную пропасть спускался, Лишившихся чувств, полумертвых на гибель забыв. Но судно все билось, валы вкруг него грохотали, Соленою влагой пробитый наполнился трюм… Подкинутый ввысь и отброшенный резко на скалы Средь волн показался на миг обезглавленный труп. А только, казалось, над нашей судьбою смеялся, Хулой потрясая разрядом расколотый свод, С проклятьем на главы друзей среди волн появлялся!.. Ужели всех нас, милый друг, ненавидеть ты мог?.. …Волнение утихло, и небо за час прояснилось, Избитый корабль пригнало прибоем к брегам, Но сердце все так же в груди иссеченной томилось… Вновь бросился я, обезумев, навстречу волнам. Пусть ты и покинул, возможно, совсем не случайно Клинок между острых лопаток моих позабыв, Поверь, добрый друг, я во сне о тебе горько плакал, Твой труп бездыханный в керсту саморучно спустив. |
