– Он берет двумя пальцами пятак. Раз и готово! На две половинки! – объяснила Люба. – Реально тебе говорю!

– Вижу, у вас совсем крыша поехала. Он что, бандит? – на всякий случай уточнил Савостьянов.

– Можно сказать и так. У него отец кузнецом работал. Вот и он такой же здоровенный бугай вымахал! Мы тебе принесли? Принесли! Так что в расчете! И хорош дурковать!

– Скидавайте быстро портки! Без разговоров! Иначе начальству доложу! Тогда узнаете!

Гуго неслышно появился в помещении.

– А без пошлостей можно, Сергей Иванович? – ласково предложил он.

– Это еще что за хрен с горы? – спросил Савостьянов. – Еще один заступник? Или тот самый Сэм?

– Сейчас он тебе пропишет, Савоська! – пообещала Люба. – Тогда увидишь, все увидишь! Как маленьких обижать!

– Ладно, я пошутил! Бегите в казарму! Мероприятие переносится! Бегите, пока я добрый!

– Нам идти или как? – поинтересовалась у Гуго Надька.

– Идите, все нормально! Я за вами заеду перед представлением.

Девчонки, не торопясь, с достоинством удалились.

– Ты бы не лез не в свое дело! А? Мы здесь сами разберемся между собой, без всякого иностранного вмешательства! Ты вообще-то кто такой? У тебя регистрация имеется?

– Имеется, имеется. Целых две! Одна дневная, а другая ночная! Тебе, какую предъявить? А вообще-то я человек-паук! Неужто не признал?

– Знаем, смотрели, не пальцем деланы! Но не наше это! Иван-дурак – это наше! И когда, наконец, вы оставите нас в покое? Ты как думаешь?

– Ладно, Сергей Иванович! Кончай прикидываться! За совращение малолетних загреметь хочешь? – участливо осведомился Гуго.

– Да какие же они малолетние?! – искренне изумился Савоська. – Вон, какие кобылы вымахали!

– Кобылы, как вы изволили выразиться, они конечно изрядные, а шестнадцати еще нет, как ни крути!

– Да брось ты! Здесь год за три идет! Как на войне!

– Мы все время, как на войне… – задумчиво произнес Гуго. Ему хотелось пугнуть Савоську гранатой, но второй раз этот финт мог не пройти. Да и Савоська, по всему видно, был тертый калач. – Ладно, старый паскудник, дискуссия на тему добра и зла закончена. Ты все понял, бл…?! – неожиданно резко завершил разговор Шарманщик.

– Ладно, ладно, иди себе, адвокат хренов, иди с богом… – тихо посоветовал Савоська и еще тише добавил: – Мы с тобой потом посчитаемся!

Желудин возвращался домой в неплохом настроении. Накануне он познакомился с молодой, а точнее совсем юной и очень привлекательной поэтессой. И, кажется, сумел произвести должное впечатление. Чутье опытного ходака подсказывало ему, что это знакомство может иметь весьма многообещающее продолжение. С недавнего времени при общении с молодыми женщинами он начинал слегка комплексовать, чего раньше за собой не замечал и определял это, как признак надвигающейся старости.

Его путь пролегал мимо рюмочной, куда он изредка захаживал. Ну, не совсем мимо, она находилась немного в стороне, в переулке. Вот и в этот раз, после недолгих колебаний, – дома его ждала початая бутылка недурственного коньяка – он свернул в этот самый переулок. «Там, где чисто и светло», – каждый раз вспоминал он рассказ Хемингуэя, оправдывая свои действия. Во времена железной занавески, так он окрестил про себя недавнее коммунистическое прошлое, интеллигенция придавала творчеству этого писателя излишне культовое значение. Хотя отдельные его вещи он и по сей день ценил довольно высоко. Хемингуэй предельно точно ловил повествовательную интонацию и уже с нее не слезал. «Там, где чисто и светло», – снова повторил Желудин, уже подходя к рюмочной. Но заведение было закрыто. Окна были замазаны белой краской с выведенной на ней надписью «Ремонт». Из двери с мешком строительного мусора вынырнул таджик.

– Ремонт? – зачем-то поинтересовался у него Желудин.

– Ремонт, дядя, – ответил, доброжелательно улыбаясь, рабочий.

Неожиданно Желудин вспомнил, что женщина, пришедшая с этим самым Гугой, кажется, работала в этой самой рюмочной. Точно работала! И как это он сразу не сообразил?! И в те редкие заходы он, беря рюмку водки, обращался к ней ласково: «Хозяюшка!» Иногда он перевоплощался в своих персонажей и пользовался их лексикой.

– Послушай, любезный! – снова обратился он к таджику, возвращавшемуся назад с пустым мешком. – А где бабенка, ну та, которая разливала напитки?

– Ремонт, дядя, – опять доброжелательно улыбнулся рабочий.

Почему-то это обстоятельство с неожиданным ремонтом рюмочной испортило ему настроение. Он повернул к дому и попытался поглубже проникнуть в некоторую изменчивую парадигму взаимоотношения зрелого мужчины и юной женщины. До революции такая связь была абсолютно нормальным явлением. После – аномалия, теперь снова в порядке вещей. «Что-то на глупость понесло», – остановил он себя.

Наконец Желудин добрался до своей квартиры. Ключ опять не лез в замочную скважину. Узка, не протиснуться. Только мощь, сильный напор. В молодости струя до потолка… Главное, подольше силу сохранить… Ну, в конце концов, удалось, открылся, голубчик! В прихожей его уже поджидал Пукс. Он требовательно посмотрел на хозяина и гневно мяукнул. «Какой ты все же, наглец! – вслух констатировал Желудин. – Вот отнесу тебя к помойке, интеллигент хренов! Будешь бедовать с бомжами. Тогда узнаешь, что такое настоящая жизнь!» Последнее время хозяин сильно раздражал Пукса, и у него периодически возникало сильнейшее желание, как следует его укусить. Как это было бы славно! Но память о мощном ударе ногой, который он получил пару лет назад за такую попытку, каждый раз удерживала его от подобного поступка.

Желудин сварганил себе яичницу с колбасой. Выпил две рюмки коньяку и прилег на диван. «Редкая птица долетит до середины Днепра… – почему-то вспомнил он. – Ну, ворона, голубь или там воробышек какой, те действительно. А перелетные, которые мощно, синхронно машут крылами, им этот Днепр, как два пальца… И потом целый век будут смаковать! Чистой воды гипноз да и только… А взять пьесы многоуважаемого Антона Павловича. Кроме „Чайки“, все остальное полнейшее занудство… Как хорошо, что есть эта уютненькая квартирка. Просто повезло. Бывали все же в жизни разумные поступки. А так бы в худой шинелишке, а уже начинает холодать, где-нибудь в подворотне, – довольно засмеялся. – Или по сцене на полусогнутых с холуйской улыбкой! Даже не верится, что этот господин когда-то делал приличные фильмы… Права Нина, нельзя заглядывать в глаза дракону… А ведь все время тянет… Неужели неясно, что без этого не сделаешь ничего!»

Отдохнув, Желудин сел за компьютер. Оттягивая неизбежное свидание с чистым листом, он сначала проверил все свои почтовые ящики. Потом просмотрел новости. Затем задал в поисковике свои имя и фамилию. Убедился, что ссылок не прибавилось. И, наконец, в тот момент, когда он уже открыл Word со своим текстом, раздался звонок в дверь.

«Кого там черт несет?! Только соберешься духом…» – подумал он, подходя к двери и заглядывая в глазок.

На лестничной площадке стояли два мента. Желудин вспомнил об оборотнях в погонах и решил дверь не открывать. Нету дома, и все дела!

– Вадим Георгиевич! Мы знаем, что вы дома! Открывайте! – предложил один из них.

«Все уже разнюхали, гады! И как зовут и что – дома! – Ему захотелось крикнуть им: «Пошли на хер!» – но этим он бы сразу выдал себя.

– Вы же не хотите, чтобы выломали вашу замечательную дверь? – добродушно поинтересовался второй мент.

Ничего в ней замечательного нет! Отвратительная облезлая дверь, которая не менялась со времен заселения. На понт берут, не иначе… Тем не менее, Желудин представил, как ему потом придется вызывать слесарей или, того хуже, покупать новую дверь, и у него от ярости потемнело в глазах. Сдержавшись, как можно спокойнее, он произнес:

– Давайте-ка без угроз! Покажите лучше удостоверения и назовите свои фамилии!

Менты охотно показали документы, по очереди поднося их к глазку, и представились.