Невысокого роста, худенький, седой ежик на голове, очки, лицо в морщинках, как печеное яблоко. К этому можно добавить, что одна нога была чуть короче другой, и Василий Иванович хромал. Шел он, однако, всегда быстро, энергично размахивая правой рукой в такт. В левой, как правило, классный журнал.

Влетает в класс этаким взъерошенным чучелом, бросает журнал на стол, недоуменным взглядом смотрит на нас. В классе гробовая тишина. Говорок у Василия Ивановича, окающий, волжский. Выдержав паузу, изрекает:

– Сущее болото. … Опять двадцать двойок.

Взаимоотношения с учениками строил, на первый взгляд, странно и конечно нестандартно. Двойки раздавал налево и направо, не выделяя ни отличников, ни двоечников. Хотя реально ни тех, ни других у него не было, за несколькими исключениями. Дотянуться до того уровня, который Василий Иванович оценивал, как отлично, было практически невозможно. В то же время такой педагог мог научить математике и лошадь. Каждого своего ученика он тонко чувствовал и видел в нем, в первую очередь, личность. За это, пожалуй, и имел непререкаемый авторитет в школе. Конечно не среди учителей, большинство его не понимали и где-то даже завидовали. Выученные «на зубок» правила, на него не производили никакого впечатления, во всем он требовал понимания. И особенно ценил тех, кто мог нестандартно мыслить.

Мне повезло, учился я у Василия Ивановича целых пять лет, с 7-го по 11-й классы. Вспоминаю такой случай. В седьмом классе писал я четвертную контрольную, которая проверялась представителем РОНО. За контрольную Василий Иванович поставил мне отличную отметку, задачи я все решил, и ответы были правильными.

Вдруг, во время урока литературы вызывают меня в учительскую. Захожу, здороваюсь, за столом сидят: Василий Иванович и незнакомый мужчина. Незнакомец спрашивает, почему при решении задачи не использована формула из такого-то правила. Я что-то начинаю невнятно мычать. Признаться, что за всю четверть ни разу не открыл учебника и никакого понятия не имел ни об этой формуле, ни о правиле, я не мог. Видя, что от меня ничего не добьешься, мужчины затеяли горячий спор. Выяснилось, что я умудрился решить задачу способом, конечно более сложным, чем запись данных в формулу, но неожиданным даже для Василия Ивановича. Эта неожиданность и была оценена отличной отметкой. Василий Иванович убеждал инспектора, что, мол, правило я знал, но продемонстрировал и другой возможный путь решения задачи. В результате этого спора оценка моя за контрольную работу все-таки была понижена на балл.

Оригинальный подход к обучению приводил к тому, что страница классного журнала по математике всегда чем-то напоминала затертую портянку. Василий Иванович в конце четверти каждому выводил отметку, которую тот заслуживал. Отметки были настолько справедливы, что я не припомню, чтобы хоть кто-то возразил и пытался доказать, что заслуживает большего.

Сдан последний экзамен. Ученики 11^в класса выпушены школой в большую жизнь. Все мы, выпускники, в приподнятом, конечно, настроении, находимся …в коридоре. В классе на наших местах сидят родители. Они последний раз общаются с руководством школы и учителями, которые выпускали нас. Родители, после быстро отработанных ритуальных благодарностей и славословий в адрес школы и учителей, перешли к длительной и обстоятельной осаде этих же учителей по вопросу: «На что можно рассчитывать моему в дальнейшей жизни».

Умиленные похвалами, учителя стараются дать обстоятельную перспективную оценку каждому выпускнику. Удивительное дело, но оценки всех учителей, по сути, соответствуют тому среднему баллу, который выведен ученику в аттестате. И только Василий Иванович дает совсем не те оценки, и рисует им совсем не то будущее, про которое рассказывают все. Родители его не очень то и слушают. Как же можно ему доверять, если завуч и даже директор говорят иначе.

Жизнь показала, что именно Василий Иванович оказался истинным «Нострадамусом» в этой компании учителей.

Тому, что из нас что-то дельное получилось в это жизни, мы обязаны именно Василию Ивановичу.

Нева – это удивительные явления природы, как по красоте, так и по мощи. Что-то аналогичное, но, пожалуй, еще более мощное и впечатляющее можно встретить только в Сибири. Европейская же природа, по сравнению с нашей кажется просто игрушечной.

Посчастливилось мне родиться и вырасти на берегу Невы. Не меньше половины всего времени в детстве было проведено на ее берегах. Нева притягивала как магнитом к себе население нашего маленького городка Кировска, в котором я жил. Летом можно было покататься на лодке, напротив Дома культуры, находившегося всего в ста метрах от берега, в 50-60-х годах работала лодочная станция. Там же, напротив Дома культуры, действовал городской пляж, на который летом в мои дошкольные годы родители регулярно ходили и брали меня с собой. Эти походы я, помню, сильно не любил. Родители не разрешали мне бегать самостоятельно, а долго лежать на солнышке для меня было мукой. Летний невский берег я оценил позже, ведь даже побродить босиком по воде, посмотреть на чаек, лодки, катера и теплоходы всегда было интересно не только детям, но и взрослым. Была еще в то время на берегу такая прелесть, как ласточки-береговушки, носящиеся над головами как реактивные самолетики и обеспечивающие наше загорание звуковым фоном в виде радостного чириканья, приятным, кстати. Их давно уже нет, мои дети этих птичек уже не видели.

Зимой людей на Неве было не меньше, чем летом. Крутой берег реки был всегда облеплен детьми. Катались с него и на лыжах, и на санках, и на ледянках, и на обычных листах фанеры. Зимы тогда были суровыми, и в декабре Нева всегда была подо льдом, а вскрывалась всегда в одно и то же время – с двенадцатого по четырнадцатое апреля. И вот каждый год – целых пять месяцев – работала натоптанная людьми дорога через Неву. На той стороне, напротив города, растет красивый лес, и там всегда была лучшая лыжня. Именно на ней зимой спортсмены тренировались, там же проводились все соревнования по лыжным гонкам и сдача норм ГТО.

Молодыми, даже уже, будучи студентами, мы долго страдали от недостатка здравого смысла. Зимой обычно ездили на выходные в Кировск электричкой, которая от станции Кушелевка шла на Невскую Дубровку, это был самый короткий путь из Питера. Проблема в том, что надо было переходить Неву, но нам молодым и спортивным все было нипочем. Однажды поехали уже весной, именно двенадцатого апреля. Вышли к Неве. Лед стоит, но почти на всей его поверхности вода, а мы, нас четверо, в туфлях. Решили перебежать, а туфли с носками высушить дома. План удался. На следующий день, гуляя по городу на весеннем солнышке, вышли к Неве. Довольно долго стояли молча, наблюдая ледоход. Видно все думали об одном и том же, представляя себя среди этих льдин.

Нева у Кировска

На Неве интересно в любое время года. Природа здесь уникальна. Да и река ли это? Протока с мощным течением длиной всего в 74 километра, а шириной местами до полутора километров между двумя громадными водоемами, почти морями.

В жизнь жителей Кировска река вписалась естественно и была важным элементом многих ритуалов. Нева – и созерцание, и развлечение, и место для встреч. Вот, например, как проводили горожане праздник 1-е Мая. С утра все население, празднично одетое, с флагами, цветными шарами и цветами собиралось у школ, мест своей службы и работы. Потом шли колоннами по улицам города, по центральной площади, и дальше расходились по домам за свои праздничные столы. Где-то после трех часов уже маленькими семейными компаниями население всего города, прогуливаясь, вольно или невольно стягивается на набережную, должно быть потому, что три главные улицы берут с нее свое начало. Как раз первого мая по Неве в то время начинал идти ладожский лед, а это громадные толстенные белые льдины. Льдины сталкиваются друг с другом, и кажется, река шипит простуженным голосом. Ясно, что такое зрелище пропустить было никак невозможно.