– Да, он вызвался сам, выразив надежду, что так будет гораздо комфортнее и вам и ему.

– Но мне-то понятно, а вот ему… ну ладно, пусть будет так. Что-нибудь срочное сейчас есть?

– А договор по земле?

– Уже отправил и переслал копию Нестерову, в следующий раз терзай его.

– Договорились. Тогда вроде все по графику.

Хорошо, подумал Платон. До встречи с Мельниковым (что ему, черт побери, от меня нужно, что даже сам рвется сюда?) более двух часов, до остального же просто нет никаких сил. Решив хоть как-то отвлечься от сжигающих душу мыслей, Платон вознамерился навестить Макарова, благо до того было недолго доехать. Очень хотелось почувствовать присутствие родной души, верного друга, биение братского сердца. Но перед выходом он заскочил к Соколову.

– Здорова, Платон, присаживайся, – бросил Александр, не отрывая взгляд от большого экрана, центра управления СБГ. Он как раз просматривал какие-то отчеты, бросал в микрофон, свисающий с подбородка, непонятные Платону обрывки фраз, полную белиберду, которую ни один нормальный человек не понял бы. Длинный полукруглый стол был заполнен аккуратно разложенными папками разных цветов, толстыми отчетами агентов о проведенных операциях, в два ряда «спиной к спине» расположились десять ноутбуков, на экранах которых виднелись непонятные Платону таблицы, похожие на индексы биржевых сделок, текущие в полный разброс цифры, напоминающие кадры из фильма «Мартица», видеонаблюдения с камер, висящих где-то вдоль башни Федерация, благодаря чему Соколов мог видеть всю округу как на ладони, и лишь на одном ноутбуке был разложен оставленный пасьянс. Ждать Платону пришлось недолго, но за все время, что он здесь находился, пока Соколов был занят непонятными переговорами, в голову не залезло ни одной заплутавшейся мыслишки, настолько она была выведена из строя и не функционировала. Он лишь застыл над пасьянсом и больными мозгами пытался разложить оставшиеся карты.

– Чего завис? – резко пододвинулся к нему Александр. Оказывается, он уже трижды окликал Платона. – Нет, брат, так никуда не годиться. Жениться тебе надо, вот что! А то эти ночи тебя изведут.

Платон непонимающе уставился в глубокие, насмешливые глаза Александра, и первые секунды вместо зрачков видел лишь даму пик и бубнового короля.

– Да, ты прав, второй такой ночи я больше не переживу, – скорее механически, не особо раздумывая над словами, ответил он.

– Что случилось? Ты меня пугаешь.

– Да нет! Все в порядке. Сердечная рана, – спохватился Платон, опасливо косясь на Александра. Соколов понял этот взгляд, даже на секунду насторожился, но потом расслабился и не придал ему должного значения.

– Тут я тебе не помощник. Дела сердечные для меня, сам знаешь, тьма кромешная, одна только мужская похоть, вот и все мои сердечные дела. Подумай сам, какая баба полюбит такую гориллу?

– Мне очень жаль.

– Не стоит, – отмахнулся Соколов, – по крайней мере, в отличие от тебя, я не страдаю от этих самых сердечных дел. Ну да закроем тему! Я тебя по делу вызвал. Мне нужна машина на недельку.

– Какая машина? А что с джипом? – не понял Платон.

– Твоя, твоя дорогой. Машина твоя мне нужна для проведения полной диагностики. Надо будет отогнать ее в гараж СБГ ненадолго.

– Как так? Почему? – чуть ли не подпрыгнул Самсонов, чем вызвал еще один подозрительный взгляд Александра. Но на этот раз подозрительность его прошла даже быстрее, чем минуту ранее, и Соколов не на шутку встревожился.

– Платон, да ты не в себе! Расслабься! Что случилось, черт побери! – и дружески хлопнул того по спине, отчего чуть не сломал позвоночник.

Платон взвыл от боли и рухнул со стула, но был подхвачен в полете и поднят в воздух быстрым движением мощных рук.

– Ой-ой, прости брат, я не хотел, не рассчитал, – оправдывался Соколов. – Ты как, живой?

Платон с болью кивнул, и постарался встать на ноги, ухватившись за край стула.

– Ну вот, так гораздо лучше, – одобрил Александр, – а ты говоришь, сердечные дела, я ж так возлюбленную раздавлю в порыве страсти.

Он хотел так пошутить, разряжая обстановку, но Платон лишь вымученно улыбнулся.

– Все хорошо Саш, все будет хорошо. Это пройдет. Только, не говори Петровичу, пожалуйста.

– Не переживай, у него и без тебя проблем хватает. И Анастасия Викторовна куда-то запропастилась.

– Как так? – Платон уже боялся, как бы Александр не заметил дикость и ужас, промелькнувших в его глазах.

– Да вот, не знаю. Долгая командировочка получается, а я даже не знаю, если честно, где она, чего за мною не наблюдалось последние десять лет. Но Петрович молчит и не хочет разговаривать на эту тему.

– Молчит? И никаких намеков?

– Не мое, мол, дело говорит – она там, где должна быть, вот и весь тебе рассказ.

– Понятно. Так зачем тебе моя машина?

– Ах да, не уверен, что ты захочешь это услышать.

– Ошибаешься, я весь внимание!

– Ну как знаешь, – нахмурился Соколов. – Эта машина из особого гаража СБГ, и, как я уже говорил, стоит бешеных денег. Разумеется, службе безопасности всегда известно ее местонахождение и то, что твориться внутри.

– Ты меня прослушиваешь? – искренне обиделся Самсонов, хотя прекрасно знал обо всем этом.

– Не глупи, Платон, ты прекрасно знаешь, что я тебе доверяю, иначе не говорил бы этого. Наблюдение за машиной уже спасло жизнь тебе и твоему другу, так что все, прежде всего ради твоей же безопасности, а не дешевого пошлого компромата. Твой «Мустанг», если пошло на то дело, тоже под круглосуточным наблюдением находится в целях твоей безопасности, ведь ты до сих пор не взял себе ребят в сопровождение!

– Хорошо, извини. Ты тоже ходишь без охраны. Так зачем же отгонять машину?

– Дело в том, что система дала сбой, – видит Бог, как тяжело дались эти слова Соколову, хоть он и пропустил мимо ушей колкость Самсонова, – и в систему нашей прослушки вклинился посторонний. Проще говоря, какая-то тварь взломала нашу систему безопасности. Ух я бы ее.

Деревянная спинка стула слабо хрустнула в руках Соколова.

– Ее? Эта женщина?

– Да бес его знает! – отмахнулся Александр. – Кто бы ни был, хоть инопланетянин, сожру с потрохами! Но машина мне нужна, как я говорил, для полной диагностики. Может и на ней какие вражеские примочки стоят.

– И долго все это будет? Диагностика?

– Неделю, может меньше. А до этого я отряжу тебе одного весьма полезного человека, будет следовать за тобой попятам, поживет пока у тебя в доме, постелешь кушетку в зале, не обеднеешь.

– Что такое? Почему? Выкладывай, что происходит?

– Недавнюю заварушку с ворами помнишь?

– Конечно, есть подозрения?

– Да нет, – нахмурился Соколов, – тупость сморозил, эти обезьяны в жизни не взломали бы наших кодов. Я не уверен на самом деле, что тебе что-то угрожает, просто перестраховываюсь, мне так спокойнее. А ты не вздумай корчить из себя гордеца и ставить мне палки в колеса! – пригрозил он, сверкнув глазами.

– И не подумаю, – тихо ответил Платон, уже морально рухнувший в бездонный колодец отчаяния, находившийся прямо в середине его души. Новость о том, что целую неделю он будет находиться без Насти оказалась столь невероятной, словно до вчерашнего дня он и не жил без нее вовсе.

– Кстати, мой человек уже отогнал машину в гараж, а твой мустанг пригнали на парковку, лови ключи.

Соколов изобразил бросок, но, к счастью, не бросил ключи – Платон настолько оцепенел и не мог шелохнуться, словно вот-вот с ним должна была приключиться падучая болезнь.

– Да что с тобой сегодня твориться-то? – рассердился он не на шутку. – Что стряслось? Неужто нет проблемы, которой я не смог бы решить? Ах да, прости, забыл, дела сердечные, это не по моей части.

Александр вновь попытался поддержать Платона дружеским хлопком по спине, но в последний миг передумал и остановил руку в воздухе.

– Сокол! Сокол! Пятьсот пятый! Срочное сообщение!

Внезапный голос пронзил застывшую тишину комнаты, и Александр пулей метнулся к экрану, нахлобучив наушники. Платон лишь перевел взгляд в ту сторону, но не мог расслышать остальные слова. Да и если бы мог, то все равно не осознал бы, поскольку с каждой минутой он все больше понимал, что сходит с ума.