– Оппенгеймеры.

– Они самые, голубчики, – кивнул Александр, – а кому служат члены этого высокопоставленного семейства, ты и без меня отлично знаешь.

– Это что же получается, Комитет решил проверить нашу боеспособность? – спросил Меленков, хотя и без того уже знал ответ.

– А то как, очевидное дело. Но есть и хорошие новости – несколько часов назад моим агентам удалось добыть информацию о намечающемся собрании теневых владельцев завода, которое состоится через неделю, и где, по слухам, будет присутствовать сам граф Алонсо, главный представительно семьи Оппенгеймер.

– И что ты предлагаешь?

– Я предлагаю поджарить всю эту шайку с их проклятым заводом, – хищно ответил Соколов.

Меленков надолго задумался, производя в голове действия гроссмейстерского масштаба. Александр терпеливо ждал, развалившись на широком диване, который уже порядком успел просесть под тяжестью гиганта. За прошедшую ночь он успел изучить местность для предполагаемой атаки, разработать превосходный план и тысячу раз в голове проследить различные варианты его исполнения.

– Не рановато ли для операций подобного рода? – спросил, наконец, Меленков.

– Думаю, что нет, – ответил Александр, поднимаясь, и зашагал по комнате, – во-первых мы, разумеется, не станем оставлять никаких следов своего присутствия, может быть, даже свалим все на «золотой полумесяц», во-вторых, даже если об этом прознают в Комитете, широкомасштабных войн с Россией сейчас никто затевать и не станет. Ты же прекрасно знаешь, сколько сил, и, главное, денег – а разве есть что-то более важное для Комитета, чем деньги? – потрачено на подготовку глобальной разборки мирового масштаба, так что наши золотые друзья не кинуться мстить как стая дворовых собак, потерявших заблудшую суку. Разумеется, нам это припомнят сполна после того, как все закончиться, но ведь после этого ты и сам собирался столкнуться с ними не на жизнь, разве я неправ?

Меленков лишь устало покачал головой.

– Когда же все это закончиться, – утомленно произнес он.

– Похоже, что только с нашей смертью, – оптимистично подбодрил Соколов. – Ну так как, Петрович, поддержишь мою затею?

– Я не знаю, чутье подсказывает мне, что не стоит туда соваться сейчас.

– Да? Очень жаль, – заметно потух Александр, словно ребенок, у которого забрали любимую игрушку и который вот-вот расплачется.

– С другой стороны, эти скоты организовали такой переполох, в котором чудом не погибли дорогие мне люди, – обнадеживающе продолжил Меленков, и Соколов вновь воспрял духом, увидев в конце спасительный свет. – Да и сопляк этот Алонсо, давно мне противен, как назло туда собрался. Прям и не знаю, что и решить.

– Позволь мне разрубить этот твой гордиев узел, – живо подхватил Соколов, с восхищением наблюдая над тем, как чаша сомнений склоняется в его сторону.

– Ты так говоришь, словно собственноручно хочешь это все выполнить, – удивленно уставился на Александра Меленков, и, увидев, как при последних словах глаза Соколова прямо таки зажглись кровожадным огнем, быстро замахал руками. – Нет-нет! Даже и не думай об этом! Не смей просить! Никуда я тебя н-е о-т-п-у-щ-у! Что такое надумал?!

Это были далеко не все восклицания Анатолия Петровича, которые градом посыпались на смирно сидевшего Александра. Истории не известен дальнейший диалог этих двоих, каждого по-своему выдающихся людей, но сторожевые псы, наверное, никогда не забудут, как в ту ночь огромный гигант выпорхнул из дверей загородной резиденции порхая, словно бабочка, и, с улыбкой до ушей и светящимися от счастья глазами помчался к стоящему у ворот огромному джипу.

– Тише! Смотри! Кажется, просыпается!

– Ты говорил мне это уже раз двести. Когда перестанешь путать его стенания во сне с настоящим пробуждением.

– А может нам его это… потеребить немного?

– С ума сошел! Юра велел и пальцем к нему не прикасаться.

– Да уж, помню. Хорошо хоть бредни его закончились, уже десять часов как не издал ни звука. А то такие страсти про какую-то машину говорил, аж мурашки по коже ходили.

– И не говори! Девушка-машина, фантастика да и только!

– Гляди! Теперь просыпается! Это уж точно!

Платон простонал что-то в полудреме, и открыл наконец-то глаза, узрев Артема Быстрова и Сергея Макарова, своих лучших друзей.

– Пацаны? Что вы тут делаете? Где я? – ничего толком не соображая, произнес он.

– Не переживай, все хорошо. Ты у себя дома, приболел немного, вот мы и приехали тебя навестить, – бросился объяснять Быстров. – Как себя чувствуешь? Теперь лучше?

– Да вроде все хорошо, только голова побаливает. Можно мне кофе?

– Да-да! Конечно! – кинулся со всех ног Сергей, и уже через несколько минут принес на небольшом подносе свежий ароматный кофе. Рядом лежало два бутерброда с красной икрой, и поскольку сливочного масла в холодильнике обнаружить не удалось, Сергей с двойным усердием намазал хлеб аппетитным деликатесом.

Платон с благодарностью проглотил принесенный завтрак, сразу почувствовав себя лучше.

– Звонил отец, волновался, – сказал Макаров, – обещал после работы заскочить.

– Хорошо. Сколько я спал?

– Тридцать шесть часов, – ответил появившийся на пороге спальни Юра. – Ровно столько, как и планировалось, и ни минутой позже. Теперь ты можешь чувствовать небольшое головокружение, которое пройдет в течение дня. Не воспрещается есть от пуза и пить хорошее вино.

– Вот это деловой разговор, – радостно подхватил Быстров, – а париться можно?

– Можно-можно, все теперь можно, – подтвердил Юра.

– Ура! Тогда все ко мне! Давно хотел похвастаться новой сауной!

– Втюхнул-таки к себе в квартиру сауну? – удивился Макаров.

– Ага! Еще какую! Пришлось пожертвовать половиной гардероба, но оно того стоило!

– Новость, конечно, замечательная, – улыбнулся Платон, – но во-первых, я еще довольно слаб…

– Пройдет в течение дня, – подхватил Юра, – есть от пуза, и пить хорошее вино не воспрещается.

– Спасибо. И во-вторых, у меня на участке тоже есть замечательная баня.

– Откуда такая радость? – воскликнули Быстров с Макаровым.

– Рождественский бонус, – пошутил Платон. – Недели три уже стоит, да вот никак не опробовал еще.

– Вот злодей, и столько дней молчал!

– Да вот, как-то все не до этого было.

– Тогда что мы стоим? – спросил Быстров. – Все бегом на дегустацию! Юра, там еще осталось «Киндзмараули»?

– Да, с пол-ящика.

– Супер! Денек, я чувствую, удастся на славу!

– Это точно, – подхватил Макаров. – Только ты это, не гони лошадей, баню ж ведь еще топить и топить надо!

– Уже два часа как растоплена, – скромно ответил Юра.

– Тебе когда-нибудь говорили, что ты самый лучший телохранитель в мире? – засмеялся Быстров, сжимая того в дружеских объятиях.

– Было дело, – то ли серьезно, то ли в шутку ответил Юра, отчего все вместе расхохотались еще больше.

– А вы я смотрю, тут подружиться все успели, – заметил Платон, которому было не до смеха, хотя на душе и чувствовалось мимолетное облегчение.

– И не говори! – кивнул Макаров. – Юра у тебя золотой человек! Просто на все руки мастер! Только о чем подумаешь, а он как джин, словно разорвет волосик, трах-тиби-дох-тиби-дох и все исполниться.

– Ну хорошо, довольно болтовни, пойдем париться, – буркнул Платон, но уже с улыбкой.

Все четверо спустились на первый этаж, быстро накинули банные халаты, и переместились в упомянутую баню.

День прошел и правда хорошо и спокойно. Друзья парились, общались, пили вино, просто отдыхали, валяясь на широких диванах в каминном зале.

Платон понимал, что уже никогда больше не сможет так расслабиться, как бывало раньше, разве что только если память не сотрется как-нибудь случайно, тем не менее, был благодарен судьбе за этот душевный летний денек.

Ближе к вечеру подтянулся и Макаров-старший, сразу став душой компании, рассказывая очередные истории из своего прошлого, которые был мастер перекладывать на рельсы умопомрачительного юмора, отчего все держались за животы. Ни словом, ни даже взглядом он не дал понять Платону, как тревожиться за предстоящие события – а ведь, по сути, они вдвоем здесь были заговорщиками, несмотря на то, что ни плана, ни даже его предпосылок не было и в помине.