Детей стоит с малых лет знакомить с возможностями окружающей их среды, с физическими и психологическими законами, которым подчиняется внешний мир, и с величайшим удовольствием, какое может доставить участие в творческом формировании своего жизненного пространства.

Каждый ребенок любит брать карандаш и что-нибудь рисовать. В три, четыре или пять лет каждый способен создать нечто прекрасное. Большинство людей позже теряют эту непосредственность; мне даже кажется, что это происходит со всеми. Но некоторые способны обрести ее вновь.

Ходит слух, будто я не умею и никогда не умел рисовать. Вероятно, людям так кажется, потому что я очень много работаю с шаблонами. Шаблоны – это одни из лучших инструментов дизайна, но я до сих пор могу сделать прекраснейшие рисунки, какие вы только можете себе представить.

Я предпочитаю работатьс раскованностью карандаша, нежели с непогрешимостью чернил или компьютера.

В архитектурных чертежах есть что-то шизофреническое: они предполагают, что вы сведете весь мир к одному листку бумаги.

Многие замечают, что у компьютеров есть свой предел. Я ничего против них не имею, но мой опыт работы с материалами и формами, до которых я могу дотронуться, продвинул меня гораздо дальше.

Я никогда не стеснялся говорить очевидные вещи, так что никого не удивлю, предположив, что карандаш и компьютер сами по себе оказываются вещами в равной степени бездарными или искусными лишь настолько, насколько бездарен или искусен человек, который приводит их в действие.

Видели ли вы чертежи для Бильбао? Они невероятно красивы. Невозможно нарисовать все это вручную – только с помощью программного обеспечения… Я всегда считал, что архитектура следует за искусством. Теперь пришла очередь технологий.

Архитекторы старой школы создавали ограниченное количество произведений. Они всегда работали своими руками, не перекладывая ответственность на других. Как только работа передается в другие руки, она перестает быть архитектурой. Она превращается во что-то другое.

Я использую инженеров-строителей. Я использую механиков. Я использую архитекторов, специализирующихся на жилых домах, чтобы они рассказали мне, насколько большой должна быть квартира, потому что я этого не знаю. Как построить дешевые квартиры? Откуда мне это знать? Мне это неинтересно. Есть люди, которые сделают все это за меня.

Несколько десятилетий назад лучшим архитектором считался тот, кто мог создать самую красивую балку или конструкцию; сегодня же приходится создавать такие конструкции, чтобы невозможно было разглядеть или понять, как они сделаны. Все это скрыто, вы видите лишь цвета, символы и освещение. Это эстетическое чудо.

Строительство – это не наука. Наука изучает отдельные явления, чтобы вывести общие законы. Инженерное проектирование использует эти законы, чтобы решать конкретные практические задачи. В этом смысле оно ближе к искусству или ремесленничеству.

С 1990 по 2000 год я не занимал никакой должности и не стремился к ученым званиям или государственным постам. Мне хотелось просто работать вместе с мастерами, накапливать практический опыт и не нести никакой ответственности за дизайн – только за строительство.

Строительная площадка – чрезвычайно полезное место для архитектора. Я предпочел бы в течение часа находиться на строительной площадке собора святого Петра в Риме, чем потратить время на чтение всех книг, написанных об этой церкви.

В Сан-Паулу есть бар, в который я захожу два-три раза в неделю, чтобы посидеть с «нормальными» людьми, не с архитекторами, и это мне нравится больше.

Я большему учусь у творческих людей других специальностей, нежели у архитекторов. У них свой взгляд на мир – по-моему, это очень важно.

Для нас очень важно совмещать в чертеже разные элементы архитектуры – материалы, пространство, форму, свет, цвет – и превращать это в единое целое. Мы не создаем коллаж. Сама жизнь людей – это коллаж, не нужно делать коллаж из коллажа. Нужно придать ему ощущение целостности – так, чтобы внутри него получился калейдоскоп.

Надо работать над тем, чтобы сделать наш мир более понятным, а не запутанным. То, что выглядит как дерево, должно оказаться деревом, а железо должно оставаться железом.

Я опросил тысячи офисных работников, упорно спрашивая у них: «Чего вы хотите? Что видите? Что вас волнует?» – и это стало для меня очень ценным опытом. Рекомендую вам его повторить, если вы занимаетесь архитектурой. Это нужно, чтобы говорить, понимать и слышать правду, ведь мы, архитекторы, как правило, этого не делаем.

Здание трудно оценить по достоинству. Должно пройти много лет, чтобы стало понятно, правильно ли оно функционирует. Это труднее, чем спрашивать у сотрудников офиса, нравится ли им это. Речь не о похвалах критиков или посторонних людей. Они имеют право на собственное мнение, но как они могут судить, насколько здание комфортабельно?

Архитектура не может заставить людей объединяться, она может лишь планировать места их пересечения, устранять барьеры и делать места для встреч удобными и привлекательными.

Конечно, у вас есть свое видение здания, но будьте осторожны, чтобы не переусердствовать, иначе вы задушите в себе пользователя. Необходимо найти верный баланс между ощущением пространства и свободой, позволяющей событиям идти своей чередой.

Вначале я пыталась проектировать здания, которые сверкали бы как драгоценные каменья; теперь я хочу, чтобы они соединились, сформировали новый тип ландшафта, слились с современными городами и жизнью их народов.

Я всегда рассматриваю здание как часть целого, которая оказывает влияние нафункционирование того общего, каковым является город.

Любое произведение архитектуры, которое не выражает спокойствия, – ошибка.