Многие архитекторы в действительности не разбираются в конструкции собственных моделей, так же как большинство людей не разбирается в собственных стереотипах. Мы находим это чрезвычайно интересным: архитектура вдруг оказывается очень близка к психологии.

Мне всегда казалось, что самое главное – найти способ выйти за рамки эстетического сознания, которые меня тяготят.

Красота – результат прекрасной формы и соответствия целого частям, частей между собой и также частей целому, ведь здания, подобно красивому человеческому телу, не должны иметь ничего лишнего, все в них должно быть пропорционально и уместно.

Я не проектирую изящные здания – я их не люблю. Мне нравится архитектура, в которой есть что-то грубое, жизненное, земное. Не нужно делать бетон идеально гладким, красить или полировать его. Если учесть игру света до того, как здание будет построено, можно добиться изменения цвета и внешнего вида бетона с помощью одного только дневного света.

В ИСТИННОЙ АРХИТЕКТУРЕ ДАЖЕ МЕЛЬЧАЙШИЕ ДЕТАЛИ ДОЛЖНЫ ИМЕТЬ СВОЕ НАЗНАЧЕНИЕ ИЛИ СЛУЖИТЬ КАКОЙ-ЛИБО ЦЕЛИ.

Помните, что самые красивые вещи в мире одновременно и самые бесполезные, как, например, павлины или лилии.

Я не хочу обнажать архитектуру, я хочу обогатить ее, добавив к ней новые слои. В сущности, это похоже на готический собор, в котором орнамент образует единое целое со всей конструкцией.

Я всегда стремлюсь убрать все лишнее – но не до такой степени, чтобы вещи потеряли свое лицо, а так, чтобы оставалось именно то количество слов или форм, которое необходимо, чтобы передать главное. Мне нравится редактировать.

МЕНЬШЕ ЗНАЧИТ БОЛЬШЕ.

МЕНЬШЕ ЗНАЧИТ СКУЧНЕЕ.

У белого цвета есть одно характерное качество – он всем нам нравится.

Орнамент был, есть и будет полихромным. В природе не существует ни одного монохромного объекта, полностью однородного по цвету. Такого объекта нет ни в мире растений, ни в геологии, ни в топографии, ни в животном царстве. Всегда, в большей или меньшей степени, проявляется цветовой контраст, и поэтому мы должны, полностью или частично, придавать окраску каждому архитектурному элементу.

Я всегда стараюсь мыслить в кривых линиях.

Работник, который изготавливает обручи, изгибая древесину, подает великим людям этой земли важнейшую мысль и учит их, что нет ничего такого, чем можно было бы пренебречь во имя высоких идей. Ведь разве мастерская самого мироздания не вписана в круг?

Форма всегда следует за функцией.

Форма следует за формой, а не за функцией.

В те времена, когда было придумано выражение «форма следует за функцией», здание просто планомерно возводилось в пространстве. Сегодня важно учитывать много других вещей: внешние условия, затраты, время, качественные аспекты. Это совсем другие процессы, ничуть не похожие на следование формы за функцией.

«Форма следует за прибылью» – вот эстетический принцип нашего времени.

Вальтер Гропиус как-то заглянул в мой дом в Каноасе, который я спроектировал так, что череда естественных изгибов сливается с окружающим пейзажем. Он сказал, что дом, конечно, прекрасен, но не может выйти в массовое производство. Как будто я планировал серийное проектирование таких домов! Вот идиот!

Продукт часто становится более полезным, если затраты на его производство снижаютсябез ущерба для качества.

С исторической (и практической) точки зрения главная задача в дизайне мебели – найти связующий элемент между вертикальными и горизонтальными частями. Я считаю, что это абсолютно решающий фактор, который определяет основной стиль мебели. В отношении соединения с горизонтальным уровнем ножка стула – младшая сестра архитектурной колонны.

Стул – очень сложный объект, едва ли не сложнее небоскреба. Вот почему Чиппендейл[3] столь знаменит.

Будет ли небоскреб олимпийским или оруэлловским, зависит от вашего взгляда на него… Он романтизирует власть и городской статус, превозносит финансовую выгоду и денежные потоки. Побочные эффекты его куда менее романтичны – это алчность и хаос, написанные чудовищно крупными буквами.

ЖЕЛАНИЕ ДОТЯНУТЬСЯ ДО НЕБА СПРЯТАНО В САМОЙ ГЛУБИНЕ НАШЕЙ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ДУШИ.

Я проектирую все, что только пожелают, – от кафедрального собора до курятника. Так я зарабатываю себе на жизнь.

Никогда не отказывайтесь от работы, считая ее ниже своего достоинства.

Идеального проекта не существует, но каждый раз у вас есть возможность приблизиться к нему.

Когда архитектора спрашивают, какое из построенных им зданий он считает самым лучшим, он обычно отвечает: «Следующее».

Если эго архитектораслишком мало, от него не будет толку. Но если оно огромно, то вполне вероятно, что он достигнет очень многого.

Остерегайтесь чрезмерной самоуверенности, особенно в отношении строительных конструкций.

Меня обвинили в том, будто бы я назвал себя величайшим архитектором в мире. Но даже если бы я действительно так сказал, не думаю, что это было бы слишком высокомерно, ибо я считаю, что великих архитекторов не так уж много – если они вообще есть.