Станция метро. Сколько раз он видел ее на экране. Просторная, светлая, с множеством людей, идущих каждый по своим делам, но при этом образующих мощные людские потоки. Люди ныряли в чрево одноглазых драконов, чтобы через несколько минут возродиться на свет божий уже на другой, далекой станции. Даже после римского великолепия станция поражала своей… Михей задумался. Он не мог сказать, что его захватывает, поражает и удивляет, но он был ошеломлен. Забившись в темную нишу, он принялся ждать, когда последний человек покинет эту тайную обитель двух миров.

Безлюдная станция продолжала поражать его внимание. Да, создатели такого великолепия были способны на все. А вот и ангелы. Они были выложены на стене из кусочков разноцветных камней, добрые белые ангелы с крыльями. А вот и карта Миров – схема метро. Круг с расходящимися, пересекающимися отрезками. Лестницы. Огромные высокие лестницы, ведущие наверх, туда, где красовалась заветная табличка «ВЫХОД». Но выход оказался запертым. Ерунда. Михей легко нашел боковой служебный ход, и через несколько минут уже был в неглубоком колодце, через металлическую крышку которого доносился шум.

Черная бесконечность с яркими пушистыми комочками, звуки, запахи… Целый мир слов, таких как небо, звезды, свежий воздух, ветер начали обретать значение и смысл.

Опьяненный этим великолепием Михей отодвинул крышку и рванулся вверх, в этот удивительный, волшебный Мир, в существование которого он не мог поверить буквально до самого последнего момента. Мир встретил его яркой, ослепляющей вспышкой света, резким, бьющим по ушам визгом…

И уже через мгновение глухой удар…

Кто ты? Сильный ты или слабый? Раб или господин? Чего желаешь ты?

О чем мечтает раб? О свободе? Нет, свобода нужна свободному, рабу же нужен раб. Кто более униженного сможет насладиться, унижая? Кто мечтает о власти более чем раб? Во все времена самыми страшными деспотами были дорвавшиеся до власти рабы. Для кого слаще всего власть, как не для того, кто испытал ее на себе в полной мере? Кто сильнее раба грезит о троне, и где, как не у подножия трона человек более всего раб?

Кто сильнее, нежели господин, повелевающий судьбами и вершащий историю, устав от забот, мечтает о слабости? Кто более него желает хоть на миг стать ребенком у нежной груди, и кто, пресытившись властью, не стремится хоть на миг оказаться у чьих-то ног? Сколько мужей власть имущих трепещут в экстазе, унижаясь перед властной женщиной? Сколько страниц истории написано женскими капризами? А сколько женщин покоряются силе и грубости, называя это страстью? Сколько их терпит унижения от так называемых настоящих мужчин, настоящих только тем, что женщина у них низший сорт, лишенный слова? Сколько женщин хамство воспринимают, как силу и не хотят иной участи?

А радость любви? Откуда им знать ее? Стремление владеть, сделать своей вещью или игрушкой – вот их любовь. Жажда новой победы – вот их страсть. И не жди пощады в этой борьбе за власть.

«Ты не нужна мне», – говорит победитель и смотрит на новую крепость.

«Я презираю тебя», – говорит победительница, – «но я оставлю тебя. Надо же обо что-то вытирать ноги», – и ищет другую цель.

Пресыщение – вот итог этих игр. Только замкнувшийся круг приносит удовлетворение. Только право быть и тем и другим, господином или рабом по желанию. По желанию возноситься на пьедестал или падать ниц, к ногам…

Было это так: Сотворил господь Мир. Сотворил он людей по своему образу и подобию, мужчину и женщину. Жили они в раю, прославляя бога, и были они безгрешны. Росли в том саду два запретных дерева. С чего бы? Говорят, что змей-искуситель ввел людей в грех по своему коварству в тайне от бога. Не верь тому, кто так говорит. Думаешь, легко обмануть бога? Думаешь, есть от него тайны? Только творец знает всю глубину творения, только он, творя, создает нас такими, какие мы есть, заставляя воплощать его замыслы. Неужели ты думаешь, что не ведал он, что творилось в саду, а, узнав, прогневался и проклял людей и змея?

Грех нужен был ему. Ради греха совершалось это действо. Послал он верного раба своего, змея, искусить людей. Дар греха он преподносил им. Красноречив был змей. Вкусили они от дерева, и только тогда бог отдал им Землю, а змею в награду приказал ползать на брюхе, но не среди камней, а у ног создателя, дав испытать всю радость унижения, раболепия и подобострастия. Возвысил затем он змея, сделав князем тьмы и властелином Земли.

Наслаждался бог властью над людьми, заставляя их страдать и радоваться, стирая с лица Земли целые народы и вознося рабов своих, делая их царями, а потом враз отнимая у них все и отдавая другим. Пресытился он. Захотел испытать радость раба. Воплотился он в сыне своем – Иисусе, ибо едины они. Пришел он на Землю, чтобы искупить грех, испытав на себе всю радость унижения и боли, сладость падения и величия. Принял он муки, как простой смертный, испытав на себе всю низость человеческую: предательство, боль, презрение, чтобы потом, после смерти вознестись на небо во всей славе своей.

О эта сладость греха! Подарил ее бог людям, и жили они в грехе, а как иначе? Ведь греховны все человеческие деяния, даже помыслы. Познав грех, полюбили люди его, а как его можно не любить? Уже сам по себе он сладок. А запретность! Преступая законы, как бы возвышаешься над ними, переча самому богу. Затем сладкая боль вины и страх наказания. Падает человек ниц перед богом, как можно ниже и познает всю глубину унижения. Но бог милостив. Прощает он грешника, обещая ему царство свое. И еще. Чем ниже он склоняется перед богом, тем выше возносится над людьми. Святыми зовут тех, кто глубже других познает экстаз унижения, и склоняются перед ними. Так замыкается круг греха.

Теперь ты. Смотри, вот она. Посмотри, как она прекрасна. Она желает тебя. Смотри, как она дышит. Но кто она для тебя? Кто тебе нужен? Чего жаждет сердце твое? Сорвать с нее одежды, взять ее, войти в нее господином, словно в пылающий город с мечом в руке, пресекая саму возможность противиться воле твоей, или, слизывая пыль с ее туфель, молить о приказе и наказании?

Дождь. Мелкий моросящий дождь. Пахло травой, деревьями, небом. Сергей знал, что небо не пахнет, даже в детстве небо не пахло никогда, как он ни пытался уловить его запах, но сейчас небо пахло, а еще пахло бензином и моторным маслом.

То, что еще несколько минут назад было новенькой «Десяткой», валялось вверх колесами и походило на шевелящего в агонии лапками раздавленного жука. Одно колесо продолжало крутиться, напоминая собой пресловутый perpetuum mobile, рожденный в каком-нибудь сельском кружке «Юный техник». Авария произошла недавно, и попадающие на выхлопную трубу капли, с характерным шипением испарялись белым дымком.

И совсем без какого-либо перехода милиционер с рулеткой и намокшей («Черт, не тянется!») сигаретой, и заспанные небритые санитары с носилками…

– Ты кричал во сне.

– Ничего, медвежонок, это просто сон…

Он прижался к ней, как терпящий кораблекрушение хватается за… Ох уж эти метафоры! Сергей обнимал ее заспанную, и поэтому капризно—пассивную, но она уже отвечала на поцелуи. Серый полумрак рассвета делал ее детское лицо еще больше похожим…

– Ой, извините!..

Он обдал ее водой из лужи, что называется с ног до головы. Потом, после душа (Сергей привез ее к себе в номер, чтобы она смогла привести себя в порядок) в казенном халате, босиком, с чашкой кофе в руках…

– Ада.

– Странное имя.

– Моя мама была из этих… Дети цветов и рок-н-ролла.

Она улыбнулась, и на мгновение… Сколько лет назад? Глупый разговор, пролитый кофе, и слова, после которых… Прорыв во времени? Попытка номер два? Разве может эта девочка, лет на двадцать его моложе…

– Почему ты на меня так смотришь?

– Как?

– Странно как-то.

– Обман зрения. Уловки здешнего освещения, – они сидели в небольшом уютном кафе, пили вино, разговаривали.