– Анечка, в понедельник мне надо выйти на работу. Мы должны уехать завтра, – однажды, в конце очередной недели, сказал Алик, чуть позже вернувшись с работы.

– Фу, как от тебя противно пахнет! – Воскликнула Анечка и брезгливо отвернулась.

– Прости, прости, моя родная, сегодня мы… В общем, была прощальная вечеринка. Ещё раз, прости. Больше такого не повторится! – С отчаянием воскликнул Алик, пытаясь повернуть молодую жену лицом к себе.

– Знаешь, папка так маме каждый раз клянётся, а меня тошнит! – С вызовом, со слезами на глазах, воскликнула Аня, и, резко отвернувшись, бросилась в туалет.

– Анечка, Анечка, что, ты, что, ты?! Я больше не буду! – Закричал Алик и, не совсем ориентируясь в пространстве номера, бросился в санузел следом за женой. Споткнулся о маленький порожек, отделявший крохотный коридор от комнаты номера, упал, долго не мог подняться. Стены, хоть и раскачивались из стороны в сторону, но стояли прочно, в этом он убедился, когда ему с трудом удалось подняться с пола и нетвёрдо встать на ноги. Тут же он шумно ввалился в санузел, и оторопел. Аня, наклонившись над унитазом, добросовестно содрогалась от резких спазмов. Алик вдруг мгновенно протрезвел. Он понял, что случилось.

Позже, когда побледневшая Аня успокоилась, умылась холодной водой, и уже, расслабившись, сидела в кресле у тёмного окна, Алик тихо сел рядом с ней на пушистый ковёр номера, и, обхватив её ноги, уткнулся головой в живот любимой женщины, без которой он теперь не представлял своего существования. Они долго сидели, молча, не включая электрический свет, и, казалось, понимали друг друга без слов. Лето подходило к концу, запахи перезревшего, утомлённого тепла нагоняли тоску и рождали неопределённые надежды. Лёгкий ветерок лениво, будто, нехотя, покачивал шторы на открытом настежь окне, а по звёздному небу ходила дозором половинка луны.

– Аль, пора спать… – Прошептала Аня, поглаживая мужа по курчавой голове.

– Ты простила меня?… – Так же, шёпотом, не поднимая головы, спросил он.

– Да… – Тихо ответила она.

Родной город встретил Алика осенней прохладой, синим, до рези в глазах, небом и серебристыми паутинками, бодро звенящими на ветру. Будто радовался город его возвращению, будто приветствовали его разноцветные листья клёнов, с лёгким шуршанием, падавшие к ногам.

– Аль, а вдруг, твои родители… – Неуверенно сказала Аня, неся один из тяжёлых чемоданов к незнакомому дому, в котором ей теперь придётся жить.

– Скандал будет грандиозный, но ты ничего не бойся. Во-первых, это тебя не касается, а во-вторых, я же тебя люблю! – Неуверенно выдал Алик, как ему казалось, нерушимый аргумент, и нервно рассмеялся.

– Ну, ты и подлец! – Зло воскликнула мать Алика, открыв дверь, и изо всех сил хлестнула сына ладонью по лицу.

– Это вместо «здрасте», за спасибо, мама! – Ответил сын, внося тяжёлые чемоданы в просторную прихожую и потирая раскрасневшуюся от пощёчины щеку. – Привет, мама, твой утомлённый тяжкими трудами, сын домой вернулся! Родной сын, заметь! И не один! Взгляни на свою очаровательную невестку и познакомься с ней. Вам же всю оставшуюся жизнь жить под одной крышей, потому, что разводиться я не собираюсь!

– Как тебе не стыдно, шут гороховый! Ещё паясничает он! Негодяй! – С укором сказала мать, и, не обращая внимания на Аню, скромно переминавшуюся с ноги на ногу в углу тёмной прихожей, ушла в комнату, расположенную рядом.

– Нет, это, как тебе не стыдно! – Сердито крикнул Алик вдогонку матери. – Ничего не бойся, – обратился он к жене. – Через пару дней истерики пройдут, и жизнь наладится, это я тебе обещаю. У меня очень добрая мама. Это у неё бзик такой… криз… Гипертонический…

Но жизнь не наладилась. Аню постоянно тошнило, а мать Алика не обмолвилась ни словом с невесткой, с тех пор, когда невестка переступила порог её дома. Будто Ани и не существовало вовсе. Если же встречи с невесткой невозможно было избежать, мать Алика презрительно поджимала губы, и уходила прочь. Она, казалось, специально, старалась готовить ароматные блюда, от которых у Ани судорогами сводило живот. Выходить из комнаты днём Аня однажды наотрез отказалась. Накануне в хозяйственном магазине она купила пластмассовый таз средней величины, выставила его на балкон, и постаралась не тревожить мать случайными встречами, и не маячить лишний раз у неё перед глазами. Таз с нечистотами Аня мыла ночью, когда родители Алика засыпали. Содрогаясь от немилосердных приступов рвоты, вызываемых отвратительными запахами, Анечка выбегала на балкон.

– Аль, я домой уеду! – Однажды взмолилась Аня. – Не могу я так больше!

– Подожди немного. Отец в селе дом купил. Родители туда жить уедут, а мы с тобой здесь останемся, – сказал Алик, и ласково улыбнулся жене. У Ани немного отлегло от сердца. – Мама привыкнет и полюбит тебя. Обязательно полюбит, вот, увидишь!

Отъезд родители назначили на начало ноября. Собирались шумно, с криками, ссорами, с битьём посуды и страшными угрозами, неизвестно, кому, но в комнату к молодым родители не заходили. Лишь отец Алика перед самым отъездом заглянул к ним на минутку.

– Ты, вот, что, дочка, зла на мать не держи. Права она во многом. Прости её за то, что обижала тебя слишком часто, хоть и не виновата ты ни в чём, – сказал он, будто извиняясь за своё молчание и не встревание в дела молодой семьи.

Квартира мгновенно опустела. Больше не было изводящих душу, запахов, больше не бегала по квартире злая, ещё не совсем старая женщина, больше не пахло крепким табаком и противными до ужаса, кислыми щами. Воцарилась странная, ничем не заполненная тишина, и пустота, которая одновременно и радовала и чем-то неопределённым тревожила Аню.

После прохождения по всем необходимым инстанциям, Аня стала полноценным жителем родного Алику города. Когда муж отвёл Аню в женскую консультацию, доктор укоризненно покачала головой.

– Где же вы были, молодые люди? Ребёночек скоро шевелиться начнёт, а вы и в ус не дуете! У тебя же угроза срыва беременности! – Сердито проговорила доктор.

– Уже… Второй день… – Тихо сказала Аня, и покраснела до корней волос.

– Что уже? Уже?! И что вы себе думаете, молодёжь хренова?! – Сердито проворчала доктор.

– К вам пришли, потому, что не знаем, что делать. Меня тошнит всё время, – скромно пожаловалась Аня.

– Анализы сдавать каждые две недели, – строго ответила доктор. – Посмотрим. Если так пойдёт, на сохранение положим, – покачала головой чем-то озабоченная женщина врач…

Но до анализов дело не дошло. В ту же ночь у Ани началась неукротимая рвота, и машина «скорой помощи» увезла её в больницу.

Из больницы Анечка вернулась через неделю, но уже без ребёнка. Она была совсем не похожа на себя. Бледная, до синевы под глазами, кожа жены пугала Алика своей неестественной прозрачностью. Запавшие, и потерявшиеся в глазницах, прекрасные глаза смотрели на мир печально, затуманено, и безразлично, и, казалось, ничего не замечали вокруг. Алик старался вернуть Анечку в реальность, но у него плохо получалось. Аня оставалась безразличной даже к нему…

Однажды он застал жену за чтением. Она не встретила его в прихожей, как обычно это делала, ожидая его возвращения с работы. Уютно устроившись в кресле и укрывшись тёплым пледом, жена увлеклась чтением, и не услышала скрежета ключа в замочной скважине.

– Жена моя любимая, я вернулся! Корми голодного мужа! – Закричал он из прихожей, но Аня так и не вышла к нему. В кухне не слышалось никакого движения, не ощущалось никаких запахов. – Анечка, ты где?! – Встревожился Алик.

– Ой, Аль, ты вернулся? Я тебя кормить не буду сегодня. Мы приглашены на свадьбу, – спокойно сказала Аня, будто, каждый вечер они ходили развлекаться в рестораны.

– Дай хоть что-нибудь в рот бросить, а то, я сейчас тебя слопаю! – Шутливо-угрожающе, прорычал Алик.

– Бутерброды – на столе, а чайник вскипит за две минуты, ты даже не успеешь руки вымыть, – спокойно сказала она, и отправилась в кухню.