© Ульяна Скибина, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Тонкий луч рассветного солнца, пробиваясь сквозь плотные серые тучи с золотой каймой, несколько часов назад заволокшие летнее небо, словно грозное предзнаменование дурных событий, скользнул в высокое стрельчатое окно королевского дворца, широкой полоской ложился на натертый до блеска мраморный пол, казалось, залитый расплавленным золотом из замковой казны. Он обвивал высокие белые колонны, сливаясь с цепким декоративным плющом, подсвечивал яркие фрески на массивных потолках, изображающие великих властителей или победоносные битвы далекого прошлого, он запутывался в глянцевых волосах придворных дам, закрученных в пышные прически, и в складках их богатых платьев, расшитых жемчугом и драгоценными каменьями; играл на сверкающих гранях рубинов и алмазов, украшающих их тонкие шеи, а затем ласково гладил пряди простых служанок, спешащих на кухню или к своим господам; он с любопытством, достойным лучшего шпиона, заглядывал в попадающиеся на пути помещения, и одно из них, так случилось, привлекло его повышенное внимание.

Это была широкая и длинная комната, задрапированная по стенам дорогой тканью; в центре ее находился огромный дубовый стол, за которым расположились порядка около десяти мужчин: старых и относительно молодых, грузных и поджарых, одетых роскошно до безвкусия и чуть менее дорогостоящее, холодных и неприступных, подобно снежным статуям в канун зимних празднеств, и тех, кто на первый взгляд казался более мягким и человечным. Однако если бы солнечный свет был чуть менее легкомысленным и чуть более сведущим в человеческой психологии, он бы, вне сомнения, понял, что все эти мужчины чем-то серьезно обеспокоены – даже те, кто хотел казаться спокойным и даже равнодушным, выдавали чем-то свое волнение, будь то почти раздраженный, несвойственный им жест, или же насмешливые слова, произнесенные на ухо своему собеседнику чуть более громко, чем того требовали приличия.

Впрочем, солнечный луч вообще не успел что-либо понять, ибо через несколько секунд распахнулись тяжелые двери, ведущие в залу, и в сопровождении нескольких стражников туда вошла женщина такой невероятной и ослепительной красоты, что все присутствующие в помещении замерли, боясь, казалось, даже вздохнуть, чтобы не спугнуть окутывающую ее ауру роскоши и царственного величия.

Солнечный луч устремился к ней, торопясь запустить свои несуществующие пальцы в длинные золотые локоны, цветом лишь немногим темнее тяжелой короны на голове властительницы, очертить контур ее высоких скул и полных, чувственных губ, погладить матово-белоснежную, без единого видимого изъяна, кожу, заглянуть в глаза, голубые, почти синие, словно чистое небо над головой душным летним днем. Она казалась ангелом, сошедшим с небес, принесшим с собой все то доброе и хорошее, чем только может владеть человек; в ее присутствии замолкал робкий шепот и в ее сторону обращались все без исключения взгляды, и мужчины замирали, готовые без размышления преклонить колена перед такой красотой. Но королева Эмелин отнюдь не была легкомысленной девочкой, поражающей только за счет ангельской внешности или безупречных манер – в ее глазах светился глубокий ум, а улыбка порой излучала хитрость ровно в той же мере, что и очаровательность – в общем, вид эта женщина имела властный и весьма достойный.

Ласково кивнув поднявшимся в ее присутствии мужчинам, королева обратила свой взор на разложенные по поверхности стола портреты – все они изображали женщин, еще вернее – принцесс соседних государств, дочерей на выданье могучих правителей, земли которых окружали Арлин со всех сторон. Однако легкомысленному солнечному лучу недосуг было рассматривать картины, ему быстро наскучило это занятие, требующее большего терпения и усидчивости, чем имелось у солнца, и он вскоре выплыл из залы с порывом холодного ветра, увлеченно погнавшись за блеском драгоценных камней где-то вдалеке.

– Ну, что же вы обо всем этом думаете, господа?

С легкой улыбкой обронила королева Эмелин, опускаясь во главе стола и одновременно кивнув грузному лысеющему мужчине с болезненным цветом лица, справа от себя – то был престарелый герцог Лероа, который сопровождал венценосную особу с самого ее восшествия на престол.

Герцог тяжело поднялся, не отрывая от женщины странного давящего взгляда, и хрипло проговорил, прерываясь, чтобы отдышаться, будто бы само произношение слов доставляло ему невыносимую боль:

– Ваше Величество, позвольте мне выдвинуть кандидатуру принцессы Вестерлисской.

– Полуэльфийка? – задумчиво протянула властительница, словно пытаясь распробовать это слово на вкус, словно медленно катая его на языке, как диковинную заморскую сладость или любимое блюдо. – Эльфы – странный народ… Пожалуй, я бы пристальнее рассмотрела это предложение, однако союз с Вестерлисом нам не выгоден, герцог – королевство это слишком далеко, торговля между нашими государствами никогда не шла бойко, да и, по правде сказать, если уж выбирать эльфов, я бы предпочла кого-то из Рослада1. Эта долина отделяет Арлин от Далии, и в случае угрозы со стороны последней эльфийский владыка мог бы оказать нам ощутимую помощь… – королева сделала паузу, раздумывая над чем-то, хотя, конечно, проговаривала положение вещей более для себя самой, нежели для круга советников, расположившихся за столом. – Если бы у короля Ниэллона был не только сын, но и дочь… Но что уж говорить о том, чего нет – какие предложения последуют еще? – при этих словах Эмелин подняла голову, оглядывая немногих избранных аристократов, и улыбнулась светло и немного печально, будто бы не желая вспоминать ту трагедию, что поразила несколько лет назад весь эльфийский край и докатилась до соседних государств, но и говоря этим, что жить стоит только настоящим и будущим, но никак не прошлым.

Следующим на ноги встал граф Боссе – тощий, жилистый человек с вечно угрюмым выражением лица и узкими, словно жидкими глазами, казалось, ничего не выражающими и ни на чем долго не задерживающимися; поговаривали, что в совете королевы его терпят только за острый ум и не менее острый язык, который готов был ужалить любого, только дай ему повод.

– Ваше Величество, – с поклоном, обращенном к королеве, продолжил совещание граф. – Я предлагаю в жены принцу Дамиану наследницу Далии, принцессу Эмилию.

Все взоры разом обратились на портрет, лежащий в самом центре стола и изображающий миловидную, чуть пухленькую девушку с каскадом прямых, очень светлых волос, прекрасно оттеняющих белоснежную кожу, и с глазами серыми, точно укрытое тучами небо в предгрозовые часы.

– Принцесса Эмилия прелестна, однако, любезный граф, широко известен тот факт, что ее мать происходила не из знатного рода, а, следовательно, она незаконнорожденная, – опережая правительницу, произнес герцог Лероа, весьма задетый, что его кандидатуру отвергли; бледные губы его растянулись в язвительно-медовой улыбке, сочащейся ядом сарказма и желанием уколоть соперника побольнее в расчете на внимание властительной королевы.

– И, кроме того, – медленно произнесла Эмелин, сцепив тонкие пальцы под подбородком и даже не взглянув на графа и герцога, казалось, готовых испепелить друг друга взглядом. – принцессе всего четырнадцать, и, следовательно, до возможного деторождения должно пройти еще как минимум несколько лет – боюсь, мы не можем ждать столь долго. К тому же, несколько недель назад посол Далии обмолвился мне, что руки принцессы ищет один богатый заморский принц – возможно, конечно, это всего лишь слухи, но, если это правда, у меня не остается сомнений, кого выберет король Этьенн для своей дочери.