– Да оставь ты свою политику!..

Визит к Валере оказался для Ирины куда более приятным, чем экзамен со свекровью. У Валеры в гостях был еще один приятель Валентина по школе – Семен. Семен, теперь молодой преподаватель математики, пришел с женой, маленькой толстенькой девушкой.

Ирина чувствовала повышенное внимание к своей персоне. Ей льстило ощущать себя столичной дамой среди провинциалов: «Господи, – восклицала она, смеясь, – да что делать-то в вашем городе, со скуки умереть можно!»

– Мы примуса починяем! – подмигивал Валентину Валера и все, поняв намек на «машиностроительный» завод и боеголовки, смеялись.

– Господи, да неужто ты подписку о невыезде за границу дал? – простонал Валентин.

– Ну дал… – нехотя признался Валера

– А помнишь, как в школе мы путешественниками мечтали стать, вокруг света объехать!? А какие доклады писали о Цейлоне, о Японии для уроков географии?!.. Брали журнал для рисования, где-то фотографии находили, журналы «Вокруг Света», вырезали, наклеивали, монтировали!?.. Экзотические острова, Индия, вараны на Комодо, Амазонские джунгли, океаны! Про капиталистические страны только никаких фотографий достать не могли! Нам всегда училка по географии пятерки ставила! А мы, дураки, мечтали, еще про «железный занавес» не знали, о том, что у нас обычному человеку за границу – что на Луну – … А как расстроились, когда узнали!.. Может, вообще, всю эту заграницу выдумали, ЭТИ?.. – Валентин ткнул в потолок пальцем.

Недолго посмеялись.

– Теперь же тебя и за границу не выпустят… А мечта?.. Бали… Амазонские джунгли…

– Детство всё это… А потом на заводе и оклад повыше, и продуктовые заказы каждый месяц… А кого выпустят, тебя, думаешь, выпустят?

– Так ведь хоть какой-то шанс был…

– Да и у нас есть где путешествовать… Страна не маленькая… Ледников одних сколько, пустынь, морей! – вмешался учитель географии.

– Что касается меня, то я люблю отдыхать с комфортом, – пожала плечиками Ира.

– Да где ты у нас комфорт видела? – спросил Валентин. – Поедешь в какой-нибудь пансионат так там тебе все нервы истрепят – то в номере тараканы, то в столовой гадость и хамство, да еще пошлого радио наслушаешься.

– Есть места, – сощурился Валера.

– А, ты про партийные кормушки? – усмехнулся Валентин.

Валера промолчал.

– И все-таки хотелось хоть бы краем глаза глянуть, как там живут… – вздохнул Валентин.

У Валеры был новый стереопроигрыватель с колонками и хорошие пластинки. Они пили грузинское вино Вазисубани, которое принес Семен, водку, которая была у Валеры, танцевали под АББу и Бони-эм (Валеры были какие-то свои выходы, и он доставал модные иностранные диски «из-под полы»). Толкались, прыгая, топчась на маленьком пятачке комнаты то по отдельности с дамами, то все вместе, но в общем чувствуя себя вполне счастливыми.

Возвращались вечером по реке. Солнце садилось в заречный черный бор. В гладком зеркале Шуйцы отражалось розовеющее небо с волокнами облаков и зеленые прибрежные кусты, изредка всплескивала рыба и тогда бежали круги и небо трепетало. Из-за заборов белели яблони и слышался свист соловьев. Влажный и свежий воздух и глотался как молоко. Откуда-то тянуло дымком костра.

– Бля-а-ать! – разорвал покой пьяный рёв – Бля-ать!

– Народ не выносит красоты, – констатировал Валентин. – … А вообще хочется от людей уехать в дикие места, хоть на месяц…

– Ну и куда мы летом поедем? – спросила Ирина.

– Давай в горы сходим, с Петькой!

– А может, лучше в дом отдыха, у отца есть на работе хорошие путевки в Пицунду?

– Снова дом отдыха! Нет, ты представь себе, какая в горах природа, нетронутая!… Через Большой Кавказский хребет, а там на море и отдохнем…

Над городом громоздились розовые тучи.

Шли по улице молча, он думал о ледниках, она – о морском пляже. И встретилась им возвращающаяся откуда-то колонна солдат. Впереди шел разводящий с красным флажком, и пришлось подождать, пока они пройдут. А их было много – не меньше батальона – ждать пришлось довольно долго. Солдаты тоже молчали. Пилотки, гимнастерки, галифе, сапоги, слегка взметающие отяжелевшую вечернюю пыль, – за тридцать лет со времен войны форма советского солдата почти не изменилась. Офицеров не было. В лицах младшего комсостава было что-то зверино-героическое, а на лицах рядовых и даже сквозь их затылки читалась скука и единственный вопрос: «Когда же дембель!?..»

– А ты, наверное, любишь свой родной город? – спросила, глядя им вслед, Ирина.

– Представь себе, нет, я, наверное, какой-то выродок, всегда мечтал отсюда вырваться. Ты не думай, я и твою Москву не люблю…

– Но какой-нибудь любишь, ну не Нью-Иорк же…

– Почти угадала – Сан-Франциско! – рассмеялся Валентин. – А если серьезно – Ленинград… Там тетка моя жила…

– Ты никогда не рассказывал…

Да, все-таки он так и не смог полюбить Москву, несмотря на то что провел в ней более шести лет. Воображение его с детства занимал другой город.

Однажды, как обычно, вернувшись домой из школы (он учился тогда в третьем классе), увидел сидящую в большой комнате на диване крупную прямую старуху с суровым надменным лицом, от которого веяло каким-то холодком. Но при виде мальчика это лицо внезапно озарились улыбкой, холодные светлые глаза заискрились льдистым смехом.

– Здравствуйте, – осторожно поздоровался с незнакомкой Валентин, – а это кто, мам?..

Мать выглядела довольно смущенной.

– А я твоя тетушка, Антонина, – заявила незнакомка, рассмеявшись, – неужто мама тебе ничего не говорила про свою старшую сестру?

Краска заливала лицо матери.

– Да, это твоя тетушка из Ленинграда… – пролепетала родительница.

– Из Ленинграда! – потрясенно и восхищенно воскликнул Валентин. – Он вообще почти никуда не выезжал из Новотрубинска, только раз в Крым в пионерлагерь.

– Не из Ленинграда, а из Петербурга! Из Ленинграда, милочка, те, кто после семнадцатого вылупился!

– Ну, дай я на тебя посмотрю, племянничек, – властно привлекла к себе старуха Валентина, разворошив ему волосы на голове, и, подняв лицо мальчика, заглянула в глаза. И мальчику почему-то эти решительность, властность, прямота старой женщины, эти холодные с искрами бенгальского огня глаза показались ужасно приятными, как щенку приятна ласкающая его рука боготворимого хозяина.

– А лоб-то наш, как у деда! – она неожиданно привлекла его к себе и поцеловала где-то над бровями и снова отодвинула от себя, рассматривая. – Вот ты какой!..

Валя страшно смутился и покраснел: ну какой он? – ну, самый обыкновенный ведь! Что-то слишком большое видит в нем эта немолодая дама, чего в нем и нет!..

Он разозлился на маму – почему она так мало говорила о ленинградской тете. Говорила, конечно, только очень давно, мимоходом, – что живет Ленинграде, характер тяжелый, больна и её тревожить не стоит. Но вот по виду этой женщины вовсе не было заметно, что ее могли бы смутить расстояния.

– Ну, Варечка, хоть чаем напоишь?

– Да, сейчас пообедаем.

– Ну, ты ребенка накорми, а я сыта, я лишь без крепкого чая не могу, давление падает…

– А вы надолго к нам? – осторожно и с тайной надеждой осведомился мальчик.

– Сегодня и уезжаю, Валюша…

– Может, переночуешь, Антонина? – спросила мама Валентина, не очень неуверенно.

– Да нет уж, куда вас стеснять, главное – племянника повидала… вот попью чаю и поеду: у меня тут подруга недалеко одинокая. А его уж потом летом ко мне в Петербург, хоть на недельку, пришли, не обессудь. Ребенку надо уж и Невский показать, и Эрмитаж, и Петергоф, а то что он здесь видит, кроме пятиэтажек? Приедешь летом к тете Тоне?

– Обязательно! – страстно и решительно вырвалось у мальчика.

– Увезу-ка я его, Варечка, к себе, как Снежная Королева Кая!

– Ну, ну, только ненадолго, – немного испугалась мама.