Эта сутра говорит, что человек не только тело. Сутра идет глубже и говорит, что человек - даже не ум, потому что ум также собирательное явление.
Есть ли у вас хотя бы единственная мысль, которая может считаться вашей? Нет. Какие-то мысли пришли к вам от традиции, какие-то - из писаний, от слушания кого-то, от вашего чтения, из тех или иных внешних источников. Если вы будете искать место зарождения каждой из ваших мыслей, если вы будете наблюдать за путешествием каждой вашей мысли, вы обнаружите, что у вас нет ни одной собственной мысли, они все заимствованные. Они пришли к вам откуда-то.
Никакие мысли не принадлежат вам самим, все они заимствованные. Но мы претендуем даже на то, что мысли принадлежат нам.
Помните, даже дыхание не может считаться вашим, а мысли намного тоньше. Когда вы погружаетесь все глубже и глубже в анализ, куда вы попадаете? Откуда взялись Упанишады? Откуда пришел Будда? Откуда пришел Махавира? Продолжайте анализировать, используя отрицание: “Я не то, я не это”. И когда в конце концов ничего уже больше не останется для отрицания, для разрушения, когда все связи нарушатся и не останется никаких связей, остается то, что Упанишады называют сакши, свидетелем.
Вокруг нас есть большой мир, но он не принадлежит нам. Когда мы сжимаемся, мы приближаемся, это тело - также не наше. Мы идем еще глубже - ум также не наш, -но кого, в таком случае, мы называем собой? Есть ли внутри нас хоть что-то, что мы можем назвать собой? Есть ли я, или меня нет? Отрежьте “мое” полностью. И что же, самое чистое, остается внутри? Только одно остается внутри, от чего нельзя отказаться, никак нельзя отказаться.
На Западе был один философ по имени Декарт, он был серьезным мыслителем. Он решил ничего не признавать до тех пор, пока не будет найдена истина, которую нельзя поставить под сомнение, и поэтому он начал размышлять. Он напряженно трудился и обнаружил, что все сомнительно. Кто-то может сказать, что Бог есть, но в этом можно усомниться. Бог может быть, и Его может не быть, - сомнения всегда остаются. Существование рая и освобождения также может быть поставлено под сомнение. Декарт говорит: “Я могу поверить только в то, что не может быть поставлено под сомнение, а не в то, что можно доказать, выдвинув аргументы за и против. Я могу принять только то, что недвойственно, несомненно, неизбежно”.
Он искал долго, искал и искал. Однако он остановился в одном месте. Он отрицал существование Бога, рая, ада и всего остального, но он застрял в одном месте. Он не знал: “Существую ли я или нет?”
Декарт сказал: “В этом нельзя сомневаться, потому что если даже я скажу, что меня нет, все равно нужен кто-то для того, чтобы сказать это”. Это подобно человеку, который снимает трубку телефона и говорит: “Сейчас меня нет дома. Я вернусь через какое-то время, и тогда я смогу поговорить с вами!” И эти слова будут доказательством того, что он дома. Поэтому факт нашего существования не вызывает никакого сомнения, с точки зрения Декарта. Ясно, что мы есть, несмотря на то, что не совсем понятно, кто мы. Я есть тело, или ум, или что? Это не ясно.
Это то, что ищут Упанишады. Уничтожается одно за другим; это подобно тому, как если бы вы счищали лук слой за слоем. Если вы будете счищать слой за слоем, в конце концов ничего не останется в руках. Лук - это не что иное, как слои кожуры, одна кожура следует за другой, и если вы будете продолжать счищать слой за слоем, ничего не останется. Представьте себе, что у вас есть кукла из ста одежек, и вы снимаете одежку за одежкой. Вы снимаете первый слой одежды, потом второй, потом третий, и так далее, пока не будут сняты все слои одежды, и там вообще ничего не останется, куклы больше не будет.
И поэтому самый большой поиск человека заключается в том, чтобы обнаружить, что человек составлен не из чего более, кроме как из накопления многих, многих слоев, которые мы можем снимать слой за слоем, и в конце концов у нас в руках больше ничего не остается. Если мы будем продолжать отрицать, говоря: “Я не есть это тело, я не есть ум, не есть то и это”, это может превратиться в историю лука, и в конце концов не останется ничего, что можно было бы назвать собой или своим.
Упанишады говорят, что, несмотря на это, нужно познать истину - даже несмотря на то, что внутри ничего нет, тем не менее, до этого нужно дойти самому, потому что очень важен процесс познания истины. Когда вы ищете глубоко, в конце вы обнаруживаете, что человек - это не накопление одежды, он не просто накопление слоев, но внутри слоев есть что-то, что отлично от них. Но мы узнаем об этом только тогда, когда убираем все слои, и тогда мы приходим к себе. И то, что остается в конце, Упанишады называют сакши, свидетель.
Это слово, сакши, очень красиво, и оно очень ценное. Вся философия, весь гений и мудрость Востока включены в это маленькое слово. Восток не нашел более важного слова, чем сакши, свидетель.
Что означает сакши? Сакши означает видящего, свидетеля. Но кто тот, кто испытывает это: “Я не есть тело”? Кто ощущает: “Я не есть ум”? Кто продолжает отрицать одно за другим и говорит: “Я не то, я не это”? Есть элемент видения, наблюдения внутри нас, который все видит и наблюдает за всем.
Этот видящий есть сакши, свидетель. Что мы видим в этом мире? Тот, кто видит -это я, а то, что он видит, есть мир. Адхьяса, иллюзия означает видение ошибочности всего видимого. Это иллюзия.
В моей руке есть бриллиант, и я вижу его. Если я начну говорить, что я - это бриллиант, это будет иллюзией. Эта иллюзия должна нарушиться и должна, в конце концов, добраться до того чистого элемента, который всегда может выступать только в роли видящего, но никогда не может быть видимым. Это немного трудно. Видящий никогда не может быть видимым - потому что кто будет видеть? Вы можете видеть в этом мире все, кроме себя. Как вы можете видеть себя? Для видения нужны двое: тот, кто видит, и тот, кого видят. Мы можем воспринять все посредством этого, но только не самих себя. Это усилие будет тщетным. Можно даже воспринимать это как шараду: почему щипцы могут схватить все, но не могут схватить себя?
Мы видим все, но мы не способны увидеть себя. И мы никогда не сможем увидеть. Все, что вы можете увидеть - не вы, и это точно. Примите это как закон: все, что вы можете видеть - не вы. Если вы можете видеть Бога, одно можно сказать точно: вы не есть Бог. Если вы видели свет внутри себя, одно заключение можно сделать точно: вы не есть свет. Если у вас внутри есть опыт блаженства, одно можно сказать точно: вы не есть блаженство, Все, что вы ощущаете, не принадлежит вам. Вы лишь тот, кто все это ощущает.
Поэтому все, что становится вашим опытом, находится за пределами вас. И поэтому будет полезным понять один тонкий момент: духовность не может быть опытом. Все в этом мире может быть опытом, но только не духовность. Духовность ведет к тому, кто все ощущает, но кто сам никогда не может стать ощущением. Он всегда остается лишь тем, кто ощущает, свидетелем, видящим.
Я вижу вас, вы с одной стороны, а я - с другой стороны. Вы здесь - тот, кого я вижу. Я здесь - тот, кто видит. Это две отдельных сущности. Нельзя разделить себя надвое, так, чтобы одна сторона видела другую. Даже если бы это было возможно, та сторона, которая бы видела - была бы “я”, а та сторона, которую видят, была бы “не-я”. И все, вопрос на этом исчерпан.
Таков весь процесс методологии Упанишад: нети, нети, ни то, ни это. Все, что может быть увидено, не есть вы. Все, что вы можете испытать, не есть вы. Вы можете отступать так далеко, пока не останется ничего, что вы можете отрицать, от чего вы можете отказываться. И приходит такое мгновение, когда весь опыт отбрасывается, весь.
Помните - весь! Опыт секса отбрасывается, опыт медитации также отбрасывается. Опыт этого мира, любви, ненависти также отбрасывается, опыт блаженства и просветления также отпадает. Остается только чистый видящий. Не остается ничего, что можно было бы видеть, только пустота остается внутри. Остается только свидетель, только пустое небо вокруг. Посередине стоит видящий, наблюдатель, который ничего больше не видит, потому что он отказался от всего, он уничтожил все, что можно было увидеть. И теперь он больше ничего не ощущает. Он избавился от всего опыта. И теперь он остается в одиночестве - тот, кто все ощущал.
