Когда они вышли из перехода к турникетам в здании аэропорта, Дэвид нарочно взял Бхаджат за руку. Она не противилась.

За исключением семидесяти с лишним пассажиров с их же рейса Дэвид не увидел в замусоренном, грязном аэропорту никаких других куда-либо идущих путешественников. За потрескавшимися замызганными окнами виднелось несколько самолетов, но они казались необслуживаемыми, безжизненными.

— Я помню старые времена, — громко пожаловался пассажир чуть впереди Дэвида. — Да, тогда ведь здесь творилось такое! Словно в сумасшедшем доме перед днем Благодарения. Точь-в-точь сумасшедший дом!

— Теперь тут лучше, — утешающе заметила его миниатюрная жена. — Нам не приходится пробиваться сквозь толпу.

Багажа у них не было, и поэтому они не спеша вышли из здания аэропорта — по-прежнему взявшись за руки и прошли по пустому подъездному пути к огромному простору автостоянки. Автомобили занимали всего лишь половину площади стоянки и многие из них были явными развалюхами: ржавые, без колес с выбитыми стеклами, с открытыми капотами и багажниками.

Сплющенный красный овал солнца глядел на это с бессильной злобой, опустившись к самым «крышам» по другую сторону автострады. Он светил ярко, но не грел. Влажный ветер океана прорывался через тонкий костюм Дэвида.

Из промежутка между припаркованными машинами вышел морщинистый седой мужчина и окликнул Бхаджат. Они обменялись несколькими фразами на арабском. Он провел их в самый дальний угол громадной автостоянки, где большинство машин, казалось, находились в рабочем состоянии. Бхаджат последовала за ним, отпустив руку Дэвида.

Вокруг этой части стоянки, увидел Дэвид, стояли вооруженные охранники, а около помятой песочно-коричневой машины с четырьмя дверцами торчала пара темнолицых юнцов. Старик усадил Бхаджат на заднее сиденье машины и открыл дверцу для Дэвида. Он остался на стоянке и весело помахал им вслед, когда двое молодых людей забрались на передние сиденья и машина тронулась.

— Водитель знает, куда мы едем? — спросил Дэвид.

— Конечно, — ответила Бхаджат.

— А ты?

— Нет, призналась она.

Конечной точкой их поездки оказалось заброшенное старое здание неподалеку от большого парка на Манхэттене. Дэвиду думалось, что он разобрал контуры букв на фасаде здания; они как он думал, складывались в слово ПЛАЗМА. Машина миновала фасад, свернула за угол и припарковалась у тротуара.

Не говоря ни слова, двое юнцов препроводили Дэвида и Бхаджат в отель через боковой вход. Все окна закрывали щиты из досок, а первоначальные двери заменили плитами помятого металла. На одной из дверей висело юридическое уведомление о продаже с молотка, края его обтрепались и свернулись.

В вестибюле отеля суетились целеустремленно сновавшие туда-сюда люди. Стоял гул голосов. Все казались вооруженными либо пистолетами на боку, либо винтовками на плече. Мужчины и женщины. Некоторые с пистолетами и винтовками.

В вестибюле пахло плесенью. Ковры и занавески выглядели серыми от многолетней пыли. Немногие предметы мебели закрывали вымазанные в саже простыни.

— Что здесь происходит? — спросил Дэвид. — Это похоже на армейский штаб.

— Мы сами сюда только что прибыли, — сказал один из юнцов.

— Заткнись, — оборвал его другой, ведший машину. — Не отвечай на вопросы… а ты, — он ткнул большим пальцем в грудь Дэвида, — не спрашивай.

Они прошли мимо ряда лифтов. Большинство дверей стояли настежь и показывали темные пустые шахты. Они поднялись по лестнице, двое юнцов впереди, Дэвид за ними, а Бхаджат замыкающей. Широкая, крытая ковром лестница кончилась после двух пролетов. Дальше они двигались по лязгающей металлической пожарной лестнице в голом гулком колодце из серого цемента. Заходящее солнце давало как раз достаточно света, чтобы позволить им найти дорогу в обход скопившегося на лестнице мусора и сломанного барахла. Дэвид увидел шмыгающих в укрытие жучков и гадал, что же еще жило в древних стенах отеля.

Миновав еще шесть пролетов, они двинулись по коридору. Там тоже пахло плесенью и мочой. Юнцы остановились перед парой соседних дверей и вручили Бхаджат два ключа.

— Наши люди располагаются на этом этаже, а американцы заполнили нижние этажи собственными бойцами. Если он вздумает что выкинуть, только крикни.

Бхаджат ответила им: «Понятно», и они ушли.

Должно случиться что-то крупное, — сказал Дэвид, как только они закрыли за собой пожарную дверь.

— Ты заметил, — спросила Бхаджат, — что все мужчины и женщины в вестибюле были черные?

— Не все, — возразил Дэвид.

— Среди них встретилось несколько латинцев, — согласилась она, — но ни одного белого.

Дэвид с миг подумал.

— Ты права. Среди них ни одного белого человека. Как, по-твоему, что они затеяли?

— Что бы они ни затеяли, — сказала Бхаджат, отпирая одну из дверей, — произойдет это скоро.

Две комнаты соединялись между собой общей дверью. Они осмотрели обе при последних сумеречных лучах заходящего солнца.

— Какую ты предпочитаешь комнату? — спросила Бхаджат. — Красную или синюю?

Драные украшения в обеих комнатах отличались друг от друга только цветом. В каждой комнате стояла большая кровать, комод без ящиков и шкаф без дверцы. Дэвид стянул единственное покрывало на постели в синей комнате; под ним не оказалось ничего, кроме голого матраса. Он прошел в красную комнату и увидел, что в ней над комодом висит треснувшее зеркало. В синей комнате место, где некогда висело зеркало, показывал квадратный участок более чистой стены. Он остановился в соединявшем комнаты дверном проеме. Бхаджат находилась в красной.

— Полагаю, — сказал он, — тебе следует занять комнату с зеркалом.

— Ты как всегда любезен, — улыбнулась она.

Она зашла в ванную красной комнаты.

— Ах, — воскликнула она, — они положили тут мыло и мочалку. Полотенце… и даже бритвенные принадлежности, для тебя.

Она вышла держа набор для бритья.

— Но никакой косметики. Мужчины никогда об этом не думают.

— Ты пользуешься косметикой? — притворно удивился Дэвид.

— Ты видел меня без косметики, — усмехнулась ему Бхаджат.

— И ты была без нее такой же прекрасной, как и с ней.

— А ты выглядишь очень красивым с бородой. Наверное, тебе следует ее оставить.

Он почесал подбородок.

— Мы добры друг к другу, верно ведь?

— Да. — Она почти застенчиво посмотрела ему в глаза. — Ты ведь в первый раз сказал, что считаешь меня прекрасной.

— В самом деле? За все это время…

— Да, — подтвердила она, — за все это время.

— Ну, ты красива, Бхаджат, очень красива.

— Спасибо.

Он не знал что сказать дальше. А затем услышал, как спрашивает ее:

— Что случится завтра?

Бхаджат чуть пожала плечами.

— Либо Тигр встретится с нами здесь, либо мы отправимся туда, где он находится.

— И что вы собираетесь со мной делать?

— Не знаю. Это еще не решили.

— А что будешь делать ты?

Просто покачивание головой.

— Все что должна.

— Что бы это ни было?

— Что бы это ни было.

Показав на дверь, ведущую в коридор:

— Ты намерена запереть меня?

— А нужно?

— Разницы особой нет, — Дэвид медленно прошел к постели в синей комнате. — Я могу вышибить ее одним пинком, когда только захочу. — Он сел на кровать. Та провисла под ним, и от нее поднялся затхлый запах.

Бхаджат дошла до дверного проема между комнатами и устало прислонилась к косяку.

— Не говори глупостей. Ты не сможешь убежать.

— Штаб-квартира Всемирного Правительства не слишком далеко от сюда, — сказал Дэвид. — Это не Мессина, но сойдет.

— Понимаю.

— Ты все время знала, что я хочу попасть в Мессину, — сказал он. — Я не хранил от тебя никаких тайн.

— Да… но я думала, что… после всего этого времени со мной… навидавшись всего этого голода и несправедливостей, увиденных нами вместе…

— Что я присоединюсь к твоей революции?

Она кивнула.

— Взрывать мосты и стрелять по людям? Грабить банки и угонять космические челноки? Какой с этого толк? Это не положит пищи на стол бедняков.