— Нам предстоит тяжелая работа, — проговорил Прим серьезно.

— «Лигера» принадлежит тебе, Жуан, прими команду.

— Пушки заряжены, и все готово к сражению, — сказал Прим, — донна Энрика, потрудитесь спуститься в каюту.

— Это новая опасность, возможности которой я не предвидела! О мой Франциско!

— Может быть, оба корабля спокойно пройдут мимо нас. Успокойся, дорогая Энрика, и если на нас нападут, мы примем бой.

— Два корабля против «Лигеры»! Пощади свою и мою жизнь! — прошептала Энрика, с тяжелым сердцем спускаясь в каюту.

— Все ли вооружены? — спросил Прим генералов. — Дело может дойти до рукопашного боя, если нас остановят. К пушкам, молодцы!

— Предоставьте пушки нам, — воскликнули Конха, Орензе и Милан, — пусть экипаж останется на своем посту!

— Странное зрелище, — улыбнулся Прим, — у каждой пушки по генералу! Клянусь честью, этого не видела даже королева Испании в самые лучшие времена! Хорошо, господа, фитили в руки и дожидайтесь команды. Видишь ли темные силуэты кораблей? — спросил он Серано.

— Мне кажется, они, как два неприятных привидения, выходят из моря.

— Перед ними свет маяка и они видят нас лучше, чем мы их. Капитан «Лигеры» скомандовал, они полетели еще быстрее и, казалось, обогнали оба корабля.

— Стоп! — вдруг донеслось до «Лигеры» через трубу. — Именем королевы Испании!

— Черт вас побери! — воскликнул Прим. — Вперед, капитан! «Лигера» вырвалась вперед.

— Негодяи недурно стреляют, послушаем, что им от нас нужно. Капитан приказал убавить пару.

— Стоп, или вам не миновать дна морского! — снова раздалось через трубу.

— Эти дураки думают, что имеют дело с простой невооруженной лодочкой, — сказал Прим и подошел к капитану, чтобы отвечать.

— Отчего вы стреляете в «Лигеру»? Оставьте нас в покое! Мы едем из гавани Санта Круса.

— Остановитесь! Кто у вас на борту?

— Мерзавцы подходят ближе, — пробормотал Прим.

— Нет ли на вашем борту супруги герцога де ла Торре, переодетой монахом?

— Подождите, сейчас вам ответят! Стреляйте! — приказал Прим. Прогремели одновременно четыре выстрела, и четыре ядра с грохотом погрузились в море.

Этот неожиданный ответ вызвал явное смятение на кораблях.

— Теперь вперед! — крикнул Прим капитану. — Со всей силой вперед! Негодяи познакомились с нами!

Внезапно на острове, где, вероятно, обнаружили побег, загорелось несколько маячных огней, свет которых доходил до кораблей, и сквозь телескоп можно было видеть, как на воду спустился второй крейсер, но делалось все очень медленно — очевидно, ночная попойка не прошла даром.

«Лигера» продолжала мчаться по пенистым волнам.

— Сдавайтесь! У вас на борту супруга герцога де ла Торре и, вероятно, он сам. Ваш корабль может беспрепятственно плыть дальше, если выдадите их.

— К черту вас всех, — выругался Прим, прибавив несколько крепких выражений. — Война объявлена, и победа должна быть за нами, — обратился он затем к друзьям.

Одно из неприятельских ядер пролетело мимо самого борта «Лигеры» и попало в переднюю мачту, которая, с треском упав с высоты, повисла на канате, и судно повернуло в сторону. Команды капитана и офицеров смешивались с криками матросов, которые, подбежав к поврежденной мачте, увидели под ней одного из товарищей, раненного осколками в горло и придавленного тяжестью. Остальные ядра пролетели мимо, но неприятельский корабль уже стал делать поворот, ободренный первым успехом.

— Стоп! — скомандовал капитан, и Прим крикнул генералам: — Стреляйте!

Раздался жуткий треск, казалось, вся «Лигера» грозила погрузиться на дно.

— Эй, — крикнул Прим, — слышите, как здесь гремит и трещит? Вот такие ядра я люблю! Да, да, бегите, наемники, преследователи беззащитной женщины! Капитан, вперед!

Приказ Прима был исполнен: винт завертелся, и вскоре «Лигера» оставила за собой побежденного неприятеля.

Сквозь телескоп можно было рассмотреть, как два крейсера, наконец, вышли из гавани, торопясь на помощь королевским суднам, чтобы преследовать «Лигеру», но расстояние, на которое отошел корабль Прима, увеличивалось с каждой минутой.

Матроса отнесли в одну из кают, и Прим вскоре убедился, что всякая попытка вернуть его к жизни напрасна. Это была единственная жертва неожиданного морского боя. «Лигеру» подбрасывало на волнах, которые разыгрались не на шутку. Вся палуба была залита водой, так что офицеры и матросы едва держались на ней.

Сидя в каюте, Энрика чувствовала, как волны швыряют корабль из стороны в сторону и с треском, перемешанным с завыванием ветра, ударяют о борт.

Она благодарила небо, увидев Франциско и Рамиро, целыми и невредимыми спускавшихся в каюту. Прим оставался на палубе и вместе с капитаном управлял кораблем.

Более трех часов «Лигера» находилась в крайне опасном положении. Когда на востоке стало медленно и тяжело подниматься солнце, брызгая слабыми бледными лучами на разъяренное море, шторм еще бушевал, темные волны кидали корабль из стороны в сторону, как мячик. Но вот солнце огненным шаром пробилось, наконец, сквозь тучи, и на лице капитана, выросшего на море, засияла улыбка.

— Не пройдет и часа, господин маршал, как море стихнет, — сказал он.

Предсказание капитана сбылось, солнце разогнало и рассеяло тучи, ветер утих, и вместе с яркими лучами успокоилась стихия, как бы укрощенная какой-то волшебной силой.

— Мы промокли, как водяные крысы, — сказал Прим, обращаясь к капитану, — надо бы переменить одежду.

Около полудня «Лигера» вошла в океан. Убитый матрос под молитвы экипажа и генералов, стоявших с обнаженными головами, был опущен на дно.

Через некоторое время на палубе корабля послышался голос капитана:

— Впереди земля!

Берега Испании уже ясно виднелись вдали, и изгнанники вскоре увидели перед собой родину.

Сцена, разыгравшаяся в кабинете королевы между Изабеллой, Гонсалесом Браво и контр-адмиралом Топете, повлекшая за собой преследование Энрики, имела и другие последствия.

Изабелла не могла преодолеть своего негодования, с тех пор как ей попали в руки шифрованные письма Прима и Серано.

Крайне взволнованная, она всю ночь просидела над бумагами и, узнав по почерку письмо Серано, тотчас приказала пуститься в погоню за Энрикой.

— Я думала разлучить этого контр-адмирала с ней, велев немедленно отправиться в Кадис, но, кажется, этим самым устроила им свидание. Я не подозревала, что эта сеньора, называющая себя герцогиней де ла Торре, была уже на пути в Кадис, с помощью Топете попала на корабль и теперь мчится на Тенерифу в объятия своего Франциско. О, я умираю от досады! Как они ненавистны мне! Остается надеяться на то, что преследователи настигнут Энрику, и тогда она почувствует мою власть. Для нее во мне нет жалости, нет пощады, вместо его объятий она пойдет к позорному столбу! Я заставлю показывать пальцами на эту герцогиню из народа, даже если придется всех подкупить. Эта проклятая Энрика будет так унижена и наказана, как только может наказать моя власть, и это станет настоящим бальзамом на мое сердце!

Голубые, когда-то мечтательные глаза королевы метали молнии.

Когда она только собралась дотронуться до колокольчика, адъютант доложил ей о приходе министр-президента и генерал-интенданта.

— Превосходно, пусть войдут, — сказала королева, все еще держа письмо Серано в руках, — это подходящие люди для моих планов.

Марфори и Гонсалес Браво, подобострастно кланяясь, вошли в кабинет. Сегодня они являлись самыми близкими друзьями королевы.

Дон Марфори, грудь которого была сплошь увешена блестящими орденами, с удовольствием отметил, что при его появлении лицо королевы просияло. Изабелла любила этого человека, который был настолько бессовестен, что при каждом случае хвастался этой любовью.

Не дожидаясь приглашения, он подошел к королеве, поцеловал руку и многозначительно заглянул в глаза.

— Дорогой дон Марфори, — начала Изабелла, обворожительно улыбаясь, — вы пришли сюда сообщить нам день нашего отъезда, и мы должны сознаться, что искренне радуемся случаю оставить тягостную для нас столицу.