В XIII и XIV веках, в период наибольшего развития московского самодержавия, десятки тысяч крестьян, спасаясь от невыносимого гнета, нашли пристанище в степях Яика (ныне Урал), Дона и Днепра. Беглецы, называвшие себя казаками, основали несколько военных республик, почти во всем сходных с чисто русскими республиками. Главное различие состояло в том, что казацкие общины, не имея княжеских родов, которые снабжали бы их правителями, избирали себе военного начальника - атамана, гетмана или кошевого, - исполнявшего те же обязанности, что и Рюриковичи в Древней Руси. Даже в наш век случалось (в 1830 г. в Старой Руссе и в других местах, а в 1856 г. в Орловской губернии), что повстанцы не ставили над собой правителя, а немедленно основывали республику sui generis* и верховной властью наделялось народное собрание.

* своего рода (лат.).

Все эти факты позволяют с полной уверенностью утверждать, что глубоко ошибается тот, кто считает, будто русский народ инстинктивно оказывает предпочтение деспотическому образу правления. Напротив, как показывает история России, в русских живет такая сила стремлений к свободе, такая ярко выраженная склонность к самоуправлению - а ведь большинство людей приучено к нему с детства, - что они с восторгом осуществляют свои чаяния, как только у них возникает такая возможность.

Но что тогда представляет собой их монархизм, преданность царю, о чем так много толкуют? Монархизм русских крестьян - это концепция, относящаяся исключительно к государству в целом, ко всему государственному организму. Если бы крестьяне были предоставлены сами себе и были вольны воплотить в жизнь свои удивительные идеалы, они велели бы Белому царю оставаться на престоле, но прогнали бы и, наверно, перебили бы всех губернаторов, полицейских и чиновников. Затем они основали бы множество демократических республик в стране, ибо в своем невежестве крестьяне не понимают, как может управляться вся Россия в целом. Крестьяне не видят, что бюрократия, которую они ненавидят, и царь, которого они любят, - это две неразрывные части одной системы и уничтожить одну, оставив другую, то же самое, что отрезать руки и ноги, оставив голову и туловище. Обманчивые представления русского крестьянства вызваны простым невежеством, и с распространением знаний среди народа эти представления уступят место более правильному мировоззрению.

Однако не всегда было так. Обманчивые представления не могут жить в сознании народа в продолжение пяти столетий и не могут порождаться только воображением. Причины возникновения и сохранения самодержавия надо искать в истории России и в социальных условиях, исторически оправдывавших его существование. Ибо было время, когда самодержавие соответствовало национальным идеалам народа и являлось средоточием его устремлений.

Каким образом ультрадемократический строй, преобладавший на Руси в течение XI и XII веков, превратился в течение трехсот или четырехсот лет в деспотизм, о котором без преувеличения можно сказать, что равного ему свет не видал?

Чтобы подробно ответить на этот вопрос, пришлось бы изложить всю историю развития московской монархии. Но столь сложная задача выходит за рамки моих очерков. Я должен ограничиться кратким изложением событий и хочу лишь показать, что роковой результат не является случайным или маловажным, а мое описание древних вольностей на Руси ни в коей мере не приукрашено.

Организация центральной власти в древнейшем и наиболее развитом из наших городов - Великом Новгороде - отличалась, как мы видели, исключительной самобытностью и простотой. Не только его орган управления - вече, но и все государство можно уподобить тем растениям, которые независимо от величины состоят из одной только клетки. Земли Новгорода намного превосходили владения "Королевы Адриатики". Они непрестанно расширялись, и метрополия обрастала колониями, частью завоеванными оружием, частью приобретенными в силу договоров с коренным населением. Некоторые из этих колоний, становясь все более богатыми и многонаселенными, в свою очередь превратились в могущественные общины. Поэтому настоятельнейшим требованием времени было установление полного согласия - modus vivendi* - между ними и метрополией и обеспечение таким путем целостности государства. Но что же предприняла Древняя Русь, чтобы исполнить это веление времени? Решительно ничего. Колонии рассматривались как неотъемлемые части метрополии, их жители вольны были по своему желанию прибывать в столицу и участвовать в вечевом собрании. Когда предстояло обсудить важные дела, их вовремя извещали и приглашали присутствовать. Но если представители пригородов не приезжали, вече все же выносило свои решения, с жителями пригородов считались не больше, чем с горожанами, не явившимися на вече.

* определение взаимных отношений (лат.).

В сущности, на колонию смотрели как на часть города. Недаром ее называли "пригородом", что означает административный район города, хотя до этих пригородов иногда был месяц езды. Правда, каждый пригород имел собственное вече, управлявшее местными делами. Но общее законодательство государства было исключительным правом столичного веча, и ему, как верховной власти, жители пригородов обязаны были подчиняться. Только большое вече могло также выносить решение о войне и мире. "Как старшие положат, на том и пригороды станут" - говорит древний летописец. Пригороды подчинялись, пока они были молодыми и только еще набирали силу. Но как только они чувствовали себя достаточно окрепшими и становились на ноги, то прогоняли посадника, назначенного столичным вечем, выбирали на его место князя с хорошей дружиной и объявляли себя независимыми. Иногда отделение пригородов происходило мирным путем. Но обычно между ними и столицей возникала борьба, и, если мятежному пригороду удавалось отстоять свои права силой, его независимость была окончательно признана. С положения пригорода он сразу поднимался до положения "младшего брата", и обе земли вступали в союз и клялись друг другу в вечной дружбе, что, разумеется, нимало не мешало им поссориться при первом же удобном случае.

Никто не думал извлечь урок из этих частых отделений, и, когда с течением времени отколовшиеся пригороды сами основывали новые пригороды, процесс разъединения неуклонно продолжался. Так внутреннее развитие в средневековой Руси протекало как бы в соответствии с законами природы: создавалось все большее количество небольших независимых земель, которые по существу были республиками, но по форме княжествами. В немалой степени этому способствовало также увеличение числа княжеских родов. Всегда были под рукой честолюбивые княжичи, жаждущие власти и высокого положения, готовые подстрекать пригород к отделению и раздувать в нем мятеж.

Нечто подобное, хотя и вызванное совершенно другими причинами, происходило и в некоторых других странах Европы. Результат был тот же - становление самодержавия. Как и феодальные бароны, русские феодальные князья непрестанно воевали друг с другом. Подчас горожане приходили им на помощь. Но если последние не проявляли интереса к этим распрям или даже были настроены враждебно, князьям оставалось вверить свою судьбу дружине и наемным отрядам кочевников, которых они принимали к себе на службу.

В конце концов страна, опустошенная вечными раздорами, потребовала мира любой ценой. Самым простым и легким - а при данных обстоятельствах и единственным - путем к достижению этой цели было заменить множество князьков одним-единственным князем. Ибо только в результате длительного опыта, развития духовных и материальных сил народа общество осваивает сложный и дорогостоящий механизм представительных учреждений - единственный изобретенный доселе способ совместить единство и независимость страны с государственной безопасностью и личной свободой.