Вечерело. И Большой Индюк осмотрелся в поисках брёвен побольше, которые могли бы поддерживать огонь всю ночь. Одно из брёвен вроде подходило для такого костра, и он резкими ударами начал сбивать с него снег. Большой Индюк был не из робкого десятка, но когда бревно, по которому он стучал, подскочило с пронзительным визгом, воин остолбенел от испуга. Когда бревно подпрыгнуло, снег разлетелся во все стороны и воину предстало человеческое существо, завернувшееся в бизонью накидку. Два человека в страхе уставились друг на друга. Но когда меховой капюшон слетел с головы этой фигуры, Большой Индюк увидел, что колотил женщину. В темноте они некоторое время стояли и вглядывались друг в друга. Потом женщина рассмеялась. Её звали Звёздная Женщина.

Возле костра Большой Индюк и Звёздная Женщина рассказали друг другу, как очутились в этих местах. Звёздная Женщина убежала из своего посёлка. Её брат пообещал отдать её замуж за человека, которого она не любила. Тот привёл много лошадей. Её брат был искушён видом такого богатства и приказал сестре готовиться к свадьбе. Но вместо этого она убежала. Она прошла много миль и прилегла отдохнуть. Бизонья накидка защищала её от холода, пока снег мягко падал и укрывал её тело.

Большой Индюк взял её с собой в следующее селение, и там был устроен пир, чтобы отпраздновать свадьбу Большого Индюка и Звёздной Женщины.

Лагерь Лакотов оставил место, где провёл зиму, ради нового, изобилующего зелёной травой. Женщины ставили типи и разжигали в них костры. Дети помогали матерям, а мужчины заботились о лошадях.

Белое Перо, сновидец коня, потерял свой колчан из меха выдры. Из всех своих вещей он ценил его больше всего. Куда бы воин ни брал его, на пиры или церемонии, все молодые воины завидовали ему. Но где-то по дороге Белое Перо потерял свой колчан, и теперь собирался вернуться и поискать его. Конь, друг-наставник и дух-покровитель сновидца коня, всегда был готов поделиться своей силой и добротой, если понадобится его помощь. Белое Перо был сновидцем коня и потому никогда не ездил верхом на лошади, а неизменно путешествовал пешком.

Он дошёл до середины пути между старым и новым лагерями. Тут путь проходил по берегу реки, и он не видел дорогу впереди из-за деревьев и кустов шиповника и ежевики, густо разросшихся вдоль тропы. Идя и раздумывая, где же ему разыскивать колчан, Белое Перо с удивлением услыхал пение. Но то была песня не радости, а печали. Чей-то голос, всхлипывая, пел:

– Я совсем один. Я потерял свою маму, и дорога мне тяжела.

Сердце Белого Пера было тронуто, он поспешил прийти на помощь несчастному. Голос пел совсем рядом, и скоро на тропу вышел бедный усталый жеребёнок с поникшей головой. То был милый малыш с белыми пятнами на лбу и двумя изящными белыми передними ногами. Белому Перу не мог не понравиться отчаявшийся жеребёнок. Видя такое безутешное горе, воин ласково обратился к нему.

За несколько дней до этого Лакоты захватили табун диких лошадей. Среди них была и мать Поющего Жеребёнка. Её привязали к шее прирученного коня и повели, а Поющий Жеребёнок следовал за ней по пятам. Но она неожиданно заболела и умерла, оставив Поющего Жеребёнка в одиночестве. Когда лагерь отправился в путь, жеребёнок пытался пойти следом, но выбился из сил и остановился отдохнуть на тропе. Он лёг и уснул, а когда проснулся, караван уже ушёл. И в одиночестве он побрёл, не зная куда.

Белое Перо решил забрать Поющего Жеребёнка с собой в лагерь, где он мог вырасти и окрепнуть. И как только они повернули назад, воин увидел на тропе свой прекрасный колчан из меха выдры. Возращение в лагерь было счастливым и для Белого Пера, и для Поющего Жеребёнка.

Дружба между Белым Пером и Поющим Жеребёнком всё росла, рос и сам жеребёнок. Его длинные ноги стали быстрыми, а голову он держал гордо и высоко. Состязаясь с другими конями, он стал быстрым как ветер. Когда его грива летела по ветру, он был прекрасен. И в своё время он прославился как победитель всех скачек, а Белое Перо любил его за красоту и гордость.

Наверное, ни один народ не любил так свой край и не радовался ему больше, чем Лакоты. Они любили прекрасные ручьи, возле которых раскидывали свои лагеря, и деревья, дававшие тень им и их типи. Они любили зелёные просторные степи с полями золотого подсолнечника, над которыми порхали и играли мириады желтокрылых птиц. Каждый новый день был так хорош, чтобы странствовать с одного прекрасного места к другому.

Как-то вечером охотничья группа из нескольких семей разбила лагерь в предвкушении вечернего пиршества. Бизоны были в изобилии. Много мяса вялилось на свежем воздухе, а женщины дубили шкуры для зимней одежды. Между двумя камнями горел костёр. Он полыхал словно угли от коры тополя. Через камни была перекинута большая бизонья кость, на которой медленно жарилось мясо. Каждые несколько минут женщина поворачивала её, чтобы оно готовилось тщательно и равномерно. После этого кость раскалывали и съедали вкусный коричневый костный мозг.

Вскоре ужин был готов, и все собрались поесть и поболтать о событиях дня. За сумерками спустилась ночь, и дерево с толстыми сучьями плотной тенью укрыло всё вокруг типи. В воздухе стоял густой аромат цветущего шиповника.

Какая-то сова сообщала о своём присутствии, поминутно ухая. К ней присоединилась другая, уханье становилось всё чаще и ближе. Лакоты никогда не считали сов птицами дурного предзнаменования. А, находя перья, украшали ими свои головные уборы. На уханье никто не обращал внимания, пока оно не приблизилось к типи.

Ужин продолжался, пока от жаркого не осталось ничего, кроме кости. Сова же наглела всё больше и больше. Наконец женщина с досады на такую бесцеремонность подняла кость и швырнула её в сторону совы. Она метнула кость быстро и сильно, и всё стихло. Уханье больше не нарушало ночного покоя.

Утром охотники поднялись рано и быстро. Один из них, пойдя на поиски совиных перьев, очень удивился, когда нашёл тело врага из племени Воронов, в чей висок вонзился острый конец кости. Враг подражал крику совы так искусно, что обманул Лакотов. Но он поплатился жизнью за свою неосторожность, рискнув подобраться слишком близко к типи той женщины.

Был август. На склонах холмов росла дикая репа, а в зарослях у реки спела вишня.

Моя бабушка была тогда молодой. Однажды она с несколькими девушками посёлка собрали детей и все вместе отправились на холмы копать репу, которую Лакоты очень любили. Девушки взяли с собой длинные заострённые палки, чтобы выкорчевывать репу из земли. Но бабушка захватила железный прут, поскольку в её дни белые уже бывали у Лакотов и приносили металлические вещи, которых индейцы прежде никогда не видели.

Собрав чётыре-пять реп, девушки сплетали их длинные белые корни, чтобы легче было носить, продолжая сбор остальных. Доставив репу домой, её развешивали сушиться на солнце, а затем упаковывали в кожаные мешки на долгое хранение. Зимой сушёную репу клали в мясной суп и варили.

После полудня стало очень жарко, и собиратели репы стали поглядывать на тенистый берег реки у подножия холма. Они спустились по склону, забрав с собой пучки репы. И старшие и младшие несли, кто сколько мог. У реки они напились и легли отдохнуть в тени тополей. А потом бродили в зарослях вишни, наедаясь ею от души.

Внезапно все вздрогнули от пронзительного крика. Несколько детей бежали к бабушке и девушкам постарше.

– Медведь! Медведь! – вопили они от ужаса.

Бабушка приказала всем детям быстрее бежать домой. Уже было ясно слышно, как медведь с рёвом и треском продирается через подлесок. Дети помчались домой, побежала и бабушка. Но медведь догонял её. Она крикнула детям не останавливаться, обернулась и увидела, что медведь совсем близко. Она побежала ещё быстрей, но вскоре поняла, что ей не обогнать зверя. Нужно было что-то делать. Внезапно повернувшись, она направила прямо на медведя свой длинный железный прут, словно охотник – ружьё. К её удивлению медведь, хотя и с рычанием, но остановился. Бабушка, видя испуг медведя, продолжала целиться в него прутом, и к её величайшему облегчению, зверь развернулся и побежал обратно столь же быстро, как до этого гнался за ней.