Каждый ждет долгожданного чуда, Каждый верит — настанет черед! Безразлично, когда и откуда Наше бедное счастье придет. Только сердце устанет. А миги Не летят, а ползут, как века. Перелистывать скучные книги Не торопится Божья рука. Из книги «Неблагодарность» (1936) * * * Мы верим книгам, музыке, стихам, Мы верим снам, которые нам снятся, Мы верим слову… (Даже тем словам, Что говорятся в утешенье нам, Что из окна вагона говорятся…) * * * Подумай, на руках у матерей Все это были розовые дети. И.Анненский Никто, как в детстве, нас не ждет внизу. Не переводит нас через дорогу. Про злого муравья и стрекозу Не говорит. Не учит верить Богу. До нас теперь нет дела никому – У всех довольно собственного дела. И надо жить, как все, но самому… (Беспомощно, нечестно, неумело). * * * Е.Н.Демидовой …Наутро сад уже тонул в снегу. Откроем окна – надо выйти дыму. Зима, зима. Без грусти не могу Я видеть снег, сугробы, галок, зиму. Какая власть, чудовищная власть Дана над нами каждому предмету – Термометру лишь стоит в ночь упасть, Улечься ветру, позже встать рассвету… Как беззащитен, в общем, человек, И как себя он, не считая, тратит… – На мой не хватит, или хватит век, – Гадает он. Хоть знает, что не хватит. Сентябрь Ты знаешь, у меня чахотка, И я давно ее лечу Рюрик Ивнев Первый чуть пожелтевший лист (Еле желтый – не позолота), Равнодушен и неречист Тихо входит Сентябрь в ворота И к далекой идет скамье… Нежен шелест его походки. Самый грустный во всей семье В безнадежности и в чахотке. Этот к вечеру легкий жар, Кашель ровный и суховатый… Зажигаются, как пожар, И сгорают вдали закаты. Сырость. Сумрак. Последний тлен И последняя в сердце жалость… – Трудно книгу поднять с колен, Чтобы уйти, такова усталость… Перемена людей и мест Не поможет. Напрасно вьешься. Память – самый тяжелый крест… Под кладбищенским – разогнешься. * * * Ты осудишь. Мы не виноваты. Мы боролись и не шли к греху. Запах поля, запах дикой мяты У Тебя не слышен наверху. Все у нас печально и убого: В переулке низкие дома, Меж полей размытая дорога, За плечами нищая сума. Так стоишь часами за деревней, День прошел — как не бывало дня… Этот мир, заброшенный и древний, Веселее не был до меня. Да и завтра веселее тоже Он стоять не будет у дверей. Мы несчастны. Очень. Боже, Боже, Отчего Ты с нами не добрей… * * * «Попрыгунья стрекоза Лето красное все пела». …Опускаются глаза. Тихо катится слеза По щеке, по загорелой. Сердце попусту боролось – Наступил последний срок. Ждать, чтоб все перемололось, Не по силам. Сорван голос, Ты забывчив и далек. Осень стала у ворот, Листья мертвые в подоле. Кое-кто ей подает… (Никогда он не поймет Этой нежности и боли). Видно песенка допета Вся до самого конца. Не вернется больше лето… Неумыта-неодета Осень стала у крыльца. Весна 1 Снова в Париже весна начинается Очень застенчива, очень слаба. Что-то как будто бы даже меняется… Уж не судьба ли? едва ли судьба… 2 Все-таки нас это тоже касается: Ландыши, что продают на мосту; Лица прохожих (их взгляд, что встречается); Облако, день, что за днем удлиняется; Русская служба (вечерня в Посту)… 3 Жизнь, – в этой жизни всегда невесело, Мир оказался серьезней, умней… Сердце давно все измерило, взвесило, Даже весну – и тоску, что в ней… * * * Не получая писем, сколько раз Мы сочиняли (в самоутешенье?..) Наивно-драматический рассказ Про револьвер, болезнь или крушенье… Отлично зная — просто не до нас (Но уж не в силах обойтись без фальши, Поверить правде до конца страшась, Не смея думать, что же будет дальше)… * * * Так от века уже повелось, Чтоб одни притворялись и лгали, А другие им лгать помогали, (Беспощадно все видя насквозь) – И все вместе любовью звалось… |
