Анатолий Штейгер (1907-1944) Стихотворения Из книги «Эта жизнь» Из книги «Неблагодарность» Из книги «Дважды два четыре» Стихи разных лет Из книги «Эта жизнь» (1932) * * * В сущности так немного Мы просим себе у Бога: Любовь и заброшенный дом, Луну над старым прудом И розовый куст у порога. Чтоб розы цвели, цвели, Чтоб пели в ночи соловьи Чтоб темные очи твои Не подымались с земли… Немного? Но просишь года, А в Сене бежит вода Зеленая, как и всегда. И слышится с неба ответ Не ясный. Ни да, ни нет. Mährisch Trübau 1930 * * * Мы знаем – любовь бывает, Мы знаем – счастье есть, Но только сердце не знает, Как сердцу подать весть. В какой-то стране далекой, Иль рядом с нами тут, Знаменья, голоса, срока Также люди ждут… Но только годами мимо Идем, не видя их. И сыпятся сроки незримо Песком из рук Твоих. Встреча Только раз дается в жизни счастье, Только раз и только на мгновенье, И не в нашей слишком слабой власти Удержать его прикосновенье. Только память с нами остается, Точно крест на брошенной могиле, И тоска о том, что не вернется, Что из рук мы сами упустили… *** Отчего, как стихает речь И на улице, и в дому, Стоит только скорее лечь Помолясь, обо всех – Ему, Стоит только, глаза закрыв, Позабыть, что с утра вело, – Чтобы в черный дневной прорыв Голубое влилось тепло. И настал тот блаженный час В позабытом уже краю, Словно в небе опять нашлась Та звезда, что вела в раю. Не бывало еще отца, У которого гнев – навек… От шипов Твоего венца Отдыхает во сне человек. * * * Уходила земля, голубела вода, Розоватая пена вздымалась… Вместо сердца – кусочек холодного льда, Сердце дома, наверно, осталось. Время шло, но последний томительный год Был особенно скучен и долог. Горечь все наплывала, копилась, и вот Оживать стал прозрачный осколок. И забился, как сердце, но только больней, Угловатые стенки кололи. Так прибавились к боли привычной моей Капли новой томительной боли. * * * Об этом мире слишком много лгут, Об этой жизни ходит много басен, Но все же этот мир – прекрасен, И этой жизнью все-таки живут… Пройдут года и, заглушая вздох, Раздастся вдруг невольное признанье: – О, этот бедный мир совсем не плох! О, эта жизнь – совсем не наказанье! * * * Мы ничего не знаем, Мы ничего не слышим, Грезят о чуждом рае Святые по темным нишам. Пыль на июльской дороге Нежит ленивые ноги. Низкое солнце брезжит На монастырском пороге. Пахнет горошком, левкоем, Долгою сухостью лета. Мы же воздушные замки Строим – и платим за это. Mährisch Trübau 1930 Предвесеннее 1 Сильнее ломается лед, И солнце весеннее греет, Но сердце который уж год Ему доверяться не смеет. И биться не хочет вольней, Но властны весенние чары, И с каждым ударом сильней Становятся боль – и удары. 2 От этой прогулки осталась Весенняя тяжесть в крови И нежность – она показалась Предчувствием новой любви. Но сердце послушно приказу, Оно покорилось, и вновь Из уст не слетало ни paзу Заветное слово – любовь. * * * Мы говорим о розах и стихах, Мы о любви и доблести хлопочем, Но мы спешим, мы вечно впопыхах, – Все на бегу, в дороге, между прочим. Мы целый день проводим на виду. Вся наша жизнь на холостом ходу, На вернисаже, бале и за чаем. И жизнь идет. И мы не замечаем. 1928 * * * Крылья? Обломаны крылья. Боги? Они далеки. На прошлое – полный бессилья И нежности взмах руки. Заклятье: живи, кто может, Но знай, что никто не поможет, Никто не сумеет помочь. А если уж правда невмочь – Есть мутная Сена и ночь. |
