Просто дрогнул воздух, и он стал человеком.

Подошёл, взял меня за плечи, и мне вдруг стало очень спокойно.

- Время лечит, - сказал он хрипловатым голосом. - Особенно, когда его так много, как у нас с тобой, дорогое дитя.

Он наклонился и поцеловал меня в лоб. Я почувствовала, что засыпаю, и с облегчением качнулась в его мягкие объятья, ткнувшись лицом в серебристые заклёпки на чёрном кожаном плаще, и откуда-то зная, что теперь он обо мне позаботится, а значит, можно больше ни о чём не думать.

Мои глаза закрылись, и я погрузилась в темноту, заботливо укутавшую меня пушистым тёплым одеялом.

- Она уже больше недели в таком состоянии!

Голос Алилы врывается в моё сознание. До этого я ничего не слышала. А вроде бы спала, но на самом деле говорила и ходила, а больше всего летала, потому что в реальности я никогда не взлечу - слишком мало хаклонгьей крови. Гверфальф честно признал это, но так заботливо посочувствовал, что я даже не очень расстроилась.

Было много незнакомых мест, много откуда-то знакомых хаклонгов и картины из их памяти, было столько прошлого, и я прожила столько жизней, прочувствовала столько горя, радости, отчаяния, надежды! Я вспоминала вместе с хаклонгами их прошлое и просто проводила с ними время. И наконец поняла, что справлюсь, потому что я ведь не первая потеряла любимого человека, и буду не первой, кто смог это пережить, потому что он сам нужен близким. Ведь хаклонги меня любят ! Я просто купалась в любви, нежности и заботе этих существ, многие из которых в тысячу раз меня старше. И в тысячу раз мудрее. Я чувствовала себя ребёнком, да и была для них малышом, которого все согласно жалели, и так же согласно убеждали не сдаваться, раскрывая свои души и свою память, чтобы я поняла, что жить дальше действительно можно, и что я им нужна.

Без этого безграничного тепла и понимания я бы не выдержала. Не только боль от потери Адрея терзала меня, я неожиданно поняла, что я, вся такая всемогущая и неуязвимая… такая же слабая и беспомощная, как и раньше. И защитить никого, кроме себя, любимой, не могу. Наверное, судьбе надо было с размаху вот так ударить меня мордой об стену, чтобы отрезвить от всемогущества. Мои хаклонгьи способности не спасли любимого человека, к тому же, он погиб из-за меня. Сознавая, что мне теперь с этим жить, я трусливо убегала от такой жизни.

Утонуть в подобных размышлениях мне не давали хаклонги. За своё во много раз более долгое существование они научились каждый раз подниматься после очередного удара судьбы, и пытались научить этому и меня. Потому что у хаклонгов очень редко рождаются дети, а я - бедный маленький раненый ребёнок, которого ни в коем случае нельзя бросать одного.

А потом, когда я лежала на солнечной лужайке и глядела на проплывающие в вышине облака вместе с одной из своих неожиданно обретённых пятиюродных сестёр, надо мной наклонился Гверфальф. Он внимательно посмотрел на меня своими ртутными глазами (как и у всех хаклонгов, они краснеют, когда он испытывает сильные, особенно негативные эмоции, но сейчас были чистым серебром) и сказал: «Тебе пора». И я сама почувствовала, что пора. И вынырнула из того пространства, которое хаклонги называют «общей памятью». Мы называем. Я ведь тоже хаклонг, пусть и всего лишь на одну восьмую.

- Я не собираюсь ничего менять, - услышала я ответ Ладимира. - Гверфальф сказал, что она должна оставаться в таком состоянии столько, сколько потребуется.

- Он забыл, что она всего лишь на одну восьмую хаклонг, и тело у неё человеческое! - воскликнула Алила. - Если ты будешь отдавать ей свои силы ещё неделю, от тебя даже тени не останется!

- Не говори глупостей, я всё-таки маг, и потом, ты же знаешь, что я всё равно буду делать это столько, сколько понадобится, - устало ответил Лад.

- Но… - растерянно попыталась возразить Алила.

- Ты ведь не хочешь, чтобы Слава умерла от истощения?

- Конечно нет, но… - Алила замолчала и вздохнула.

Какое-то время в комнате было тихо. Я пыталась заставить себя открыть глаза, но никак не могла.

- Мне просто надоело бесцельно бродить по комнатам! - снова ожила Алила. - Я хочу, чтобы она очнулась!! Я хочу её обнять, сказать, как она нам нужна, как она МНЕ нужна!! А потом надрать уши за то, что она пыталась вытворить!!

- Может, не надо? - попросила я, просто, чтобы что-то сказать, и наконец открыла глаза.

Я оказалась в нашей… моей с Адреем комнате, на той самой кровати, укрытая одеялом, правой рукой в ладони сидящего рядом Ладимира, замершего и обрадованного, и с зарёванной и смеющейся Алилой, прыгающей ко мне и радостно душащей в объятьях.

- Ты!!! Ты, паразитка!!! Ты что пыталась с собой сделать, а?? - Алила схватила меня за плечи и яростно затрясла. - Кончать с собой, когда… Когда у нас можешь остаться ты!! Ты - частичка памяти об Адрее, и ты пыталась отнять у нас эту частичку!! Ты… Я чуть не умерла, когда увидела, как ты прыгаешь из окна!!! Ненормальная!!!!

- Ты вообще-то обещала сказать сначала, как я тебе нужна, - жалобно заметила я, тщетно пытаясь прекратить тряску. - А уже потом ругать…

- Ты мне БЕЗУМНО нужна!!! - Алила крепко прижала меня к себе. - Как ты мне можешь быть не нужна, если ты… Да ты… таких как ты так мало! Ты была с Адреем, ты отказалась от своей семьи ради него! Ты - моя подруга! Лад… Лад, скажи ей! - дёрнула она брата за рукав. - Скажи, что тебе она тоже нужна!

- Слава знает, - Ладимир чуть погладил мои пальцы и грустно посмотрел на меня. И почему-то только сейчас я поняла, что дорога и ему, и Алиле гораздо больше, чем думала. Мне стало стыдно, и я прижалась к гладящей меня по голове Алиле, пытаясь спрятать лицо в её распущенных волосах.

Мне было стыдно, невыносимо стыдно, а ещё я была виновата, а ещё очень одинока. Стыдно за то, что я недостаточно сильно любила Адрея, чтобы со всеми своими хаклонгьими способностями суметь отбить его у смерти, как он смог сделать это для меня. Виновата я в том, что не умерла сразу, когда поняла, что его больше нет, и в том, что всё же попыталась умереть, хотя это уже не имело значения.

И одинока потому, что его нет. Просто потому, что его НЕТ.

Я почувствовала, как Ладимир мягко коснулся моего плеча:

- Слава знает, как она мне дорога. И она догадывается, что не только мне, правда, Слава? Теперь все знают, кто ты, но не все относятся к этому не так, как мы…

- Я не хочу больше никем быть, - прошептала я, выпутываясь из жизнерадостно пахнущих цветами волос Алилы и отстраняя её. - Я хочу исчезнуть… Куда-нибудь… Где мой отец?

Ладимир замялся, но всё же ответил:

- Он хотел забрать вас с Фёдором, но тебя нельзя было куда-либо отправлять в таком состоянии, а твой брат отказался уходить. Поэтому твой отец ушёл с женой, внуком и младшим из сыновей в другой мир, какой именно, я точно не знаю, он предпочёл не говорить, - Ладимир вздохнул и тут же бодро добавил: - А твой старший брат остался. Он поселился через комнату, каждый день спрашивает про тебя, но не заходит, по-моему, он просто боится видеть тебя в таком состоянии, ведь он тебя очень любит. Да и у него мало времени: Фёдор с головой окунулся в подготовку восстания…

- Ненавижу восстание, - глухо сказала я, упрямо наклонив голову и сжимая плечи руками. - Ненавижу все благородные рода, и проклятые тоже, и Совет, и всех своих королевских предков, и того, кто придумал запрет и проклятье, и того, кто поднял восстание двести лет назад, и весь этот мерзкий мир! - я резко подняла глаза и посмотрела на Ладимира: - Ты можешь как-нибудь связаться с моим отцом?

Ладимир резко опустил глаза, на секунду повисло молчание, и вдруг раздался вопль Алилы:

- Ни за что! С чего ты взяла, что можешь уйти? Мы тебя не отпустим!

- Алила! - гневно воскликнул Ладимир, выпрямляясь и бросая на неё злой взгляд.

- Нет уж! - упёрла она сжатые кулаки в бока и вздёрнула подбородок. - Хватит того, что у нас теперь нет Адрея, так ещё и она хочет сбежать!