Вейганг. Правда, по своему опыту могу сказать, что даже самая сильная страсть длится недолго. Если вы подождете, пока моя сильная страсть угаснет, вы ее получите.
Министр. Договорились.
Вейганг. Потеря Норы пронзит мое сердце, как несколько ножей.
Министр. Но вы же ее не даром отдаете. Правительства трех стран соперничают в битве за сделку, а ключи к ней у меня.
Вейганг. Ну, хорошо, скажем, через три недели. Но это капитал удивительнейшей красоты.
Министр. Интересующий объект строится на известном месте. Вы сами знаете, насколько хорош участок: мало населен, много охлаждающей воды, всяким там гражданским инициативам далеко добираться, никакой промышленности, заслуживающей упоминания, и т. д. и т. п.
Вейганг. Это абсолютно точно? Вам, наверное, известны подробности?
Министр. И председатель правительства региона не возражает.
Вейганг. Хорошо.
Министр. Весной стоимость участков вырастет в десять раз. Возможно, даже больше.
Вейганг. Главный акционер — Конти-банк, не так ли? А в Конти-банке есть слабое звено.
Министр. Совершенно верно.
Вейганг. Господин министр, я благодарю вас за разговор.
Министр надевает солнечные очки и выходит в одну из боковых дверей. Вейганг поворачивается к своему секретарю, тот тут же откладывает в сторону бумаги, которыми он все это время занимался.
А кстати, вы знаете то, чего не знает министр, — кто является одним из директоров Конти-банка?
Секретарь. Нет, господин Вейганг.
Вейганг. Хельмер.
Секретарь. Я не знаю никакого Хельмера.
Вейганг. Но вы знаете Нору. Она была за ним замужем.
Секретарь. Невероятно, господий Вейганг.
Вейганг. Место он получил по протекции, у него самого нет ни ценных бумаг, приносящих постоянный процент, ни производства. Кроме того, говорят, что он невероятно тщеславен и живет не по средствам. Якобы он снова хочет жениться, на этот раз на молоденькой из высшего общества.
Секретарь. Ну, надо же, господин Вейганг!
Вейганг. Хорошо, что министр об этом не знает, иначе он тут же удвоил бы свое вознаграждение.
Секретарь. Почему, господин Вейганг?
Вейганг. Если он еще и Хельмера проинформирует, тогда… это могло бы невероятно повысить цену…
Секретарь. Боже мой, господин Вейганг!
Вейганг. Я должен вынудить Хельмера совершить сделку, не возбудив подозрений, возможно, это окажется не так уж и трудно, ведь он и без того намерен продавать.
Секретарь. Тем лучше, господин Вейганг.
Вейганг. Я пущу за ним Нору, как ищейку по следу. Она вытащит из него всю необходимую информацию.
Секретарь. Это звучит убедительно, господин Вейганг.
Вейганг. Лишь со мной она узнала, что такое настоящая жизнь, теперь она хочет отомстить Хельмеру за то, что он годами систематически скрывал эту жизнь от нее.
Секретарь. Ну, надо же, господин Вейганг!
Вейганг. Кроме того, я почти полностью избавил ее от присущей ей прежде ограниченности мышления, ее горизонт существенно расширился.
Секретарь. Это заметно по госпоже Хельмер, господин Вейганг.
Вейганг. Как вы, с вашим ограниченным опытом, основанном на второсортном материале, можете это заметить?
Секретарь. Я вовсе не могу этого заметить! Я это просто так сказал.
Вейганг. Этот прекрасный, дикий, бескрайний, необузданный, сумасшедший мир!
Секретарь. Да, господин Вейганг.
Вейганг. Ну, хорошо. Вы мне сегодня больше не нужны.
Секретарь. Большое спасибо, господин Вейганг.
Вейганг. И все же, величайшей возможной красотой обладает капитал. Ему не вредит даже приумножение. Его просто становится больше.
9
Роскошный будуар Норы. Анна-Мария наводит порядок. Нора входит, танцуя. На ней элегантное неглиже.
Нора. Ах, Анна-Мария, я уже представляю себе, как это будет чудесно!
Анна. Наконец-то моя госпожа сможет снова следовать своему истинному предназначению! Я всегда говорила: мужчину потерять можно, — но дети нам остаются.
Нора. Этого мужчину я не потеряю, моя старая добрая Анна-Мария!
Анна. Они будут так рады вновь быть вместе с мамочкой. Я боюсь даже думать об этом, но, Нора, если бы вы вскоре вновь почувствовали, что носите в себе сладкую тайну?.. Если бы вы в четвертый раз почувствовали себя матерью?..
Нора. Меня наконец-то превратили в женщину, и я хочу насладиться этим, а не рожать немедленно еще одного ребенка…
Анна. Женщина не должна так говорить, так она причиняет вред детям.
Нора. Ах, Анна-Мария, тебе этого не понять, ты же никогда не была до такой степени женщиной, как я сейчас.
Анна. Если женщина любит по-настоящему, она не должна отступать даже перед крайней мерой, а именно: подарить любимому мужчине ребеночка. Ведь мы, женщины, все одинаковы, когда любим!
Нора. Теперь уходи, Анна-Мария, кажется, господин идет!
Вейганг входит, Анна-Мария уходит, Нора бросается Вейгангу в объятья.
Любимый, чувство любви растет во мне постоянно! Ужас перед величием этого чувства делает меня исключительно женственной.
Вейганг. Моя малышка не должна этого бояться! Если уж тебе нужно чего-нибудь бояться, тогда бойся лучше старости, которая тебе предстоит.
Нора. Мой любимый так странно шутит… Иногда старость настигает мужчину и женщину вместе, иногда только одного из них. Если она настигает только женщину, это плохо, потому что женщине это пережить гораздо труднее.
Вейганг. Ты обладаешь удивительной веселостью, идущей откуда-то изнутри. Внутренний мир большинства женщин очень глубок, в то время как мужчины порой бывают поверхностными, пустыми, заурядными. Жизнь обтачивает мужчин больше, чем женщин, потому что они любят горячее.
Нора. Маленькая девочка нетерпеливо смотрит на дверь и спрашивает, в какую чудесную игру мы сегодня сыграем.
Вейганг. Внешность и внутренний мир женщины одинаково важны.
Нора. Я с нетерпением смотрю на дверь и спрашиваю: «Разве мы сегодня не выйдем в свет?» Я буду готова через минуту.
Вейганг. Нет, сегодня не пойдем. Сегодня мне нужно серьезно поговорить с моей маленькой девочкой.
Нора. О-о-о-о-о-о, немного обиженно я топаю ножкой и поворачиваюсь вокруг своей оси, но в то же время лукаво гляжу на тебя снизу вверх, чтобы показать, что я это не всерьез.
Вейганг. Ну-ну, мой жаворонок не должен сразу опускать крылышки.
Нора. Я стучу кулачком по столу, гляжу на тебя из-под своих буйных локонов, и в моем взгляде — легкая боязнь, тревожный вопрос и сладкая уверенность в том, что я любима.
Вейганг. По прошествии многих-многих месяцев жизнь оборачивается к нам своей серьезной стороной.
Нора. Да, потому что наша любовь стала теперь более глубокой и зрелой. Потому что такое чувство заставляет стать смиренным и серьезным.
Вейганг. Мой легкомысленный чижик снова сорил деньгами?
Нора. Серьезность скрывает проказницу. Я кружусь по комнате, и широкие рукава моего неглиже порхают.
Вейганг. Ах, мое сердце, мне сегодня совсем не до веселья.
Нора. В конце быстренько еще один двойной пируэт… (Выполняет.) Готово! Как хорошо, что в любви нет деления на мое и твое, в любви есть только наше!
Вейганг. К сожалению, мои цели для меня очень важны.
Нора. Я никогда не преследовала своих целей, только твои!
Вейганг. Только капиталу дано при постоянном стремлении к умножению не терять своей красоты, в то время как женщины, рьяно трудясь над своим умножением, часто наносят этим ущерб своей внешности.
