Крогстад (внимательно). Что вы имеете в виду?

Хельмер. Она может привести меня к краю пропасти или даже столкнуть туда!

Крогстад. Тогда у нее должно быть много власти.

Хельмер (зло). Какое там, ни следа. Я думаю, а что, если бы она отправилась в длительное путешествие за границу…

Крогстад. …или вообще бы не существовала…

Хельмер. Крогстад, просто ужас, что вы говорите! Лучше продемонстрируйте честолюбие, стремление к успеху, жажду прибыли, карьерное мышление, чувство долга и верность договору!

Линда (входит с подносом). Обед готов! (Крогстаду.) Разве тебя не пронзает нож, когда ты видишь, какая глубокая связь соединяет меня и Торвальда?

Крогстад. Надеюсь, тут нет бобовых, мне их нельзя.

Линда (возмущенно). Если тут кому-то что-то и нельзя, то только моему Торвальду! (Ластится к Хельмеру, тот раздраженно отстраняется. Крогстаду.) Теперь ты видишь: он никогда не думает о себе, всегда только обо мне и моей репутации… потому что мы еще не женаты… Чтобы мужчина так тонко чувствовал и при этом так сурово выглядел! (Накладывает еду.) По вечерам ему всегда требуется так много времени, чтобы сбросить с себя суровость деловой жизни…

Крогстад. А, тушеная говядина, чудесно… Ты ведь приготовила это ради меня, не так ли, Кристиночка?

Линда (гневно). Нет! Ради Торвальда и только ради него! Ты все еще не можешь угомониться и пытаешься присвоить одну из двух частей этого счастливого союза? Хотя, впрочем, тебе это никогда не удастся!

Крогстад. …и зеленый горошек… отлично. (Хочет положить себе.)

Линда (останавливает его). Сначала мой Торвальд. Руки прочь!

Хельмер. Линда, да заткнись же ты, наконец!

Линда (Крогстаду). Он это сейчас сказал, только чтобы скрыть от тебя свою внутреннюю мягкость, но мне он ее часто показывает, когда мы остаемся одни.

Хельмер. Линда, хватит…

Линда (Крогстаду). Разве можно, глядя на этого благородного, тонко чувствующего человека, догадаться, что у него есть повелительница, а именно я?

Крогстад (заглядывает в следующую кастрюлю). Молодая картошечка… чудесно.

Снова фабричный цех. Работницы, в том числе и Ева, завтракают. Десятник тоже здесь, он несколько выделяется на общем фоне. Нора пришла в гости. На ней дорогая одежда, но ее внешний вид в целом производит впечатление неряшливости. Вокруг лежат части мебели, цех немного напоминает мастерскую.

Работница. Как ты видишь, мы делаем большие успехи. Например, нам позволили организовать маленькую фабричную библиотеку.

Ева. До сих пор вы должны были стоять с вашей книгой у освещенной витрины, чтобы что-нибудь увидеть, а скоро вы действительно окажетесь на улице, вы дождетесь!

Работница. Нора, лучше сделать вид, что этого не слышишь!

Нора. Образование — это понимание красоты, его нужно приобретать.

Ева. Красота уже здесь. Благодарение Богу!

Нора. Образование — это понимание культуры, его нужно приобретать так же, как характер.

Ева. Предпосылками к этому, однако, являются устранение бедности и наличие свободного времени. Скоро у вас будет бедности с избытком и сколько угодно свободного времени. Но тогда уже будет слишком поздно.

Работница. Не слушай ее, Нора, нелюбимые женщины порой невыносимы.

Работница. Господин директор по персоналу также дал нам специальное разрешение…

Работница. …организовать ясли для фабричных детей.

Ева. Чтобы отвлечь нас от слухов о закрытии.

Работница. Но теперь не закроют…

Работница. …потому что социал-демократия против, это мы точно знаем.

Ева. Хорошо, что социал-демократия тебе об этом сообщила. Лучше бы она поставляла лучший стройматериал!

Десятник. Ах, я, старый мастеровой, вижу — это сделано на века!

Ева сильно ударяет ногой по книжной полке, та падает, потому что стена поддается.

Ева. Жаль только, что вечность здесь будет длиться недолго.

Работница (плаксиво). Ну вот, ты все сломала!

Работница. Им всегда нужно сплетничать, язвить или втаптывать в грязь…

Десятник. Социальное партнерство научило нас разговаривать со всяким человеком.

Работница. Конечно. Сначала оно уничтожает преграду между людьми, а потом заставляет тебя врезаться в собеседника.

Работница. За социал-демократию мы проливали нашу кровь…

Работница. В ответ социал-демократия снабдила нас духовным снаряжением, чтобы вынести нашу работу.

Ева. К счастью, в вас больше крови, чем образования.

Работница. Но это быстро изменится!

Ева. В войну вы уже отдали много крови, но и сейчас у вас все еще что-то осталось!

Работница. Из книг можно многое узнать о других народах и странах.

Ева (гневно). И не беспокоиться о том, что происходит у вас под носом!

Работница (та же, что до этого). Например, социал-демократы проводили собрание в городе. Полиция прибыла очень быстро. Прискакал отряд всадников, во главе — самый пламенный всадник. Под ним был не конь — монстр, он оттеснил нас к аллее.

Работница. Мне было не по себе, несмотря на социал-демократические воззрения.

Работница. Лошадь так прижала меня к дереву, что я не могла даже крикнуть. У меня перехватило дыхание.

Ева. А теперь ты ждешь, что социал-демократия возьмет реванш.

Работница. Я хорошо помню, как еще в 1905 году ваш округ поставил в общую колонну на демонстрацию в защиту избирательного права уже довольно большое количество женщин.

Работница. Эти женщины оставили домашний очаг и детей, чтобы выйти на демонстрацию в защиту избирательного права для мужчин.

Работница. Пожалуй, ни один участник никогда не забудет этот праздничный марш перед парламентом.

Работница. Удивительно тихой была людская толпа, люди шли с непокрытыми головами.

Работница. Ни единого звука, только твердый и уверенный шаг рабочих батальонов.

Работница. Выступление лишенных наследства не было напрасным.

Работница. …только самые бедные — женщины — до сих пор в цепях политического рабства.

Ева. А теперь вы сбросили ваши цепи и добились открытия собственных детских яслей! Браво!

Работница. Ева, мне кажется, ты смеешься над значительными социальными достижениями.

Работница. При этом у тебя нет собственного ребенка, чтобы поставить его в ясли.

Работница. Хозяин обещал принять участие в открытии яслей для самых маленьких!

Ева (кричит). Разве вы не видите, почему они именно сейчас принялись все это делать? После того как здесь уже все пришло в упадок?

Работница. Они сожалеют и хотят хоть что-то исправить.

Работница. Им стыдно, что раньше они были такими бессердечными.

Ева. Берлинские товарищи похоронили 31 соратника, которых спровоцировали, когда они, несмотря на запрет, защищали свое право на мирную первомайскую демонстрацию! Они погибли под пулями социал-демократического начальника полиции Цергибеля и его подчиненных!

Работница. Боже мой, Ева, но это же уже в прошлом! Теперь социал-демократия одумалась.

Нора (которая до сих пор держалась неподвижно и отстраненно, внезапно, несколько манерно). Я — женщина! Вся история женщины до наших дней — это история ее убийства. Компенсировать убийство можно только актом повторного насилия!

Работница. Что ты имеешь в виду?

Десятник. Нора, ты забываешь, что владельцы капитала и фирм получают все меньшую часть совокупного дохода, это представляется прогрессом в сравнении со многими убийствами, выпавшими нам на долю.