– Через три дня. Все уже готово: документы, вещи, билеты. И отец уже ждет, чтобы встретить меня.

– Отец?

– Да. Мой настоящий отец. Он уже давно там. Правда, у него другая семья, но он обещал помочь на первых порах.

– Да, смешно я, наверно, выглядел, когда предлагал выйти за меня замуж? Ха-ха. Что ж, давай больше не будем об этом. Лучше выпьем шампанского, чтобы у тебя в новой жизни все было хорошо.

– Давай. Если честно, я думала, что ты воспримешь это по-другому.

– Как?

– Как-то иначе.

– Ты думала, я брошусь на колени и буду молить, чтобы ты не уезжала, или, в крайнем случае, взяла меня с собой, как устройство для перетаскивания чемоданов?

– Гад ты!

– Прости меня.

– Несмотря на все твои заскоки, я буду отчаянно скучать по тебе.

– Вздор. Ты забудешь обо мне на другой день, после того как попадешь в новую жизнь.

– Нет, я тебя уже никогда не забуду.

– Иллюзия. Тебе это только кажется. Мне самому иногда невозможно представить, как я буду жить без человека, к которому привык. А как только он уходит из моей жизни, как-то даже неприятно от того, как быстро его забываешь.

– Я буду тебе писать.

– Не будешь.

– Буду.

– Сама убедишься. Найдешь себе какого-нибудь богатого Мойшу, он будет обеспечивать тебя, ты будешь изменять ему направо и налево и будешь счастлива.

– Какого еще Мойшу?

– Ну не Мойшу, какая разница. Все равно будешь изменять.

– Нет. Ты все же испортил мне жизнь. Я тебя прошу только об одном, мне больше от тебя ничего не надо.

– Ты о чем?

– Подари мне это.

– Что?

– Подари мне губы, язык и эту вещь, что находится внизу. Я уже не смогу без них.

– Ты с ума сошла. Но даже если я и сделаю это, тебя просто не пропустит таможня, найдя тысячу причин.

– И главной будет нелегальный вывоз национальных сокровищ.

– Ну ты и сказанула!

– Хорошо, если ты не можешь отдать мне это, тогда не женись. Не женись хотя бы лет до тридцати.

– Странные эти женщины – ни себе ни людям. Ничего, к сожалению, обещать не могу. Про себя по крайней мере. А то, что случится с тобой, уже ясно.

– Что тебе ясно?

– Вспомни мое предсказание? Все случилось, как я тебе и обещал тогда. Помнишь, мы сидели с тобой в кафе, и я рассказывал тебе про твою будущую жизнь.

– Нет, я уже все позабыла.

– Я говорил, что институт ты бросишь на втором курсе. Потом уедешь. Осталось сбыться последнему предсказанию.

– Какому?

– Выйти замуж.

– А за кого? Предскажи мне мужа получше.

– К получше я буду ревновать. Я предскажу тебе среднего.

– Если ты меня любишь, сделай, как я прошу. Ты же меня еще любишь?

– Я тебя ревную, в том числе и к твоему будущему мужу. Ладно, предсказываю тебе хорошего человека.

– И главное, закажи там, чтобы в постели был как ты.

– Это невозможно.

– Я прошу.

– Хорошо, но предсказание сбудется только в том случае, если ты не будешь слишком разборчивой и выйдешь замуж за первого понравившегося тебе парня, даже если тебе будет казаться, что где-то совсем рядом ждет более удачная партия. Обещаешь?

– Обещаю…

***

Они сидят на заднем сиденье такси, которое, покачиваясь, мчится по ночным улицам. Ее голова лежит у него на плече, и он иногда целует ее висок и волосы.

Почему они расстаются? Этого никто сказать не сможет. Она не может жить здесь. Ее гонит страх перед будущим в этой стране. Ее зовет отец и призрак новой жизни. Или, быть может, это говорит пресловутый голос крови? Может быть, ему бросить все и уехать с ней? Нет. Невозможно. Он не может жить там. Да и в качестве кого?

Сейчас они бегут за чем-то без оглядки, страшась привязаться друг к другу по-настоящему. Они хотят быть свободными от всего и боятся глубоких и искренних чувств. А потом, на вершине своего успеха или в тупике неудачи, оглянутся назад в поиске того настоящего и живого, чем когда-то так легко, без сожаления пренебрегли, и окажется, что в жизни ничего, кроме памяти их чувств, не существует. Все остальное: деньги, вещи, приятная и ненапряженная жизнь – существует вне людей и в силу своей самодовлеющей ценности готово предать их бренное тело в любую минуту.

Ушедшая молодость окажется счастливым временем, когда они жили волшебной мечтой о вечном празднике в освещенном яркими витринами и красочной рекламой вечернем городе. Где на улицах встречаешь загадочно красивых мужчин и женщин. Где каждая дверь таит в себе вход во влекущий мир вечного праздника, неожиданных встреч, мимолетных поцелуев и неумирающей музыки.

Сейчас им кажется, что все еще впереди. И чувства, переживаемые сейчас, – это лишь подготовка к другим настоящим чувствам, которые ждут где-то там, в другой, полной счастливыми событиями жизни.

Таксист время от времени весело поглядывает на них в зеркальце заднего обзора. Что он думает об этих двух прижавшихся друг к другу молодых людях? На вид ему лет сорок. Его молодость давно позади. Был ли в его жизни такой вечер?

– Завидую я вам, молодым – вдруг произносит таксист сожалеющим о чем-то голосом.

– Чему же вы завидуете? – спрашивает он.

– Всему: молодости, красоте, беззаботности. Тому, что вы можете вот так ехать обнявшись, и целоваться в такси, и вообще где угодно…

– Вот здесь направо, и остановите возле того подъезда, – попросил Никита и достал деньги расплатиться.

***

– Посмотри на часы, мы стоим уже скоро как час.

– Что ты все время поглядываешь на эти проклятые часы, как будто боишься, что я их украду?

– Я беспокоюсь о тебе. Как ты будешь возвращаться домой?

– Это мои проблемы. Но, может быть, ты уже торопишься на самолет?

– Ты должен понять, я не могу не ехать. Если бы это было в моих силах, я бы не расставалась с тобой никогда.

– Возможно, это к лучшему. Каждый ищет в жизни свою дорогу.

– Я больше не могу. Еще минута, я разревусь и никуда не поеду. Поцелуй меня на прощание. И не вздумай приехать в аэропорт. Это будет слишком тяжело для меня. Все эти плачущие родственники, дурацкое оформление, таможня. Ты же знаешь, как у нас это все происходит. Я просто не выдержу. Хорошо?

– Хорошо.

– Обещаешь?

– Обещаю.

– Давай прощаться.

– Я тебя прощаю.

– И я тебя. Пока!

– Пока!..

ОДНА С ПОЛОВИНОЙ НЕДЕЛИ

Они встретились два года спустя в маленькой, окруженной врагами средиземноморской стране.

Когда Глория уезжала в Израиль, Никита был уверен, что она едет со всей семьей, но оказалось, что семья (мама, брат и бабушка) ждет статуса беженцев в американском посольстве, между тем как Глория решилась ехать в незнакомую страну совершенно одна, на свой страх и риск.

Мать и все родственники уговаривали ее подождать, ведь до получения статуса осталось совсем недолго. Однако ее непреодолимое желание быть самостоятельной во всех своих, даже неверных, решениях перевесило все доводы разума.

В этом сочетании несовместимых желаний, капризов и комплексов была она вся. Ее внешняя хрупкость и утонченность уживались с каменной твердостью и неимоверным упрямством.

Тогда это показалось Самолетову великолепным выходом из сложившейся ситуации, поскольку это было ее добровольным решением, и в том, что они расстаются, никто не виноват, кроме общего течения жизни. Его самовлюбленное «я» даже попыталось встать в позу обиженного: ведь получалось, что это она его бросает. Но в глубине души он знал, кто из них двоих совершил предательство и кто по-настоящему страдал, а кто всего лишь придумывал себе образ пострадавшего от несчастной любви.

Они простились, и Глория уехала. Между тем Самолетова бросало от одного занятия к другому. Он торговал оргтехникой и водкой, работал на телевидении и в рекламе, пробовал писать статьи в газеты и рассказы для эстрады, пока его интерес не остановился на Интернете, где ко всеобщему удивлению (но более всего к его собственному) он научился сочетать бизнес и творчество и при этом еще иметь столько свободного времени, сколько он пожелает.